Старая победа лучше новой войны

Противно, когда государственные деятели подменяют политику позерством или начинают пользоваться ею как инструментом в межпартийных дрязгах. Тут я выскажу свое отношение к двум явлениям, которые у нас либо политизируются, либо становятся причиной политического позерства. Это государственные визиты по случаю 9 Мая и государственная тайна. Не обессудьте, но я оставлю здесь в стороне исторические и эмоциональные соображения, так или иначе характеризующие эту дату. Остановлюсь только на политических спекуляциях — ехать, не ехать. Нарочно выпячивая наши, латышские страхи типа "Русские идут!". Потому что в официальной латвийской (европейской) риторике отношения Латвии (Евросоюза) и России почти полностью доведены до черно–белых тонов. Это, на мой взгляд, нелепо. Я не считаю политику России причиной или, точнее, единственной причиной возникновения этого черно–белого пейзажа официальной пропаганды. Государственные деятели не иконы Но, признайте, черно–белое восприятие мира удобно и приятно. Оно позволяет пребывать в политике без собственной точки зрения. Оно позволяет политикам и СМИ вырубить мозги и вещать заданные мантры, не думая о нюансах и правде. Оно порождает уйму геройствующих, трусливых по сути своей недотеп, которые во все горло стараются приблизить политику к сведению счетов. А сами в то же время избегают любого прямого столкновения. Даже мнений. Все косвенно, не в лоб, все внешне политкорректно и лицемерно. Но одновременно по–звериному. Никто уже не считает нужным выстраивать политику или хотя бы диалог, опираясь на тот качественный уровень, который определяется накопленным странами–оппонентами духовным, ценностным, культурным опытом. Нет, политика и СМИ все более тяготеют к выпячиванию в другом, в "чужом" скотского начала. В себе же они находят безусловную оправданность выступлений с позиций превосходства. Политическое общение тяготеет к уровню общения анонимной интернетской швали и даже потакает ей. Но, как бы там ни было, я все–таки надеюсь, что в конце–то концов выбор действия государственных деятелей Латвии всегда будут определять интересы и шансы страны. Потому что, на мой взгляд, государственный деятель — это отнюдь не государственная икона, а государственный инструмент. Он обязан в любом (!) случае, при любой (!) ситуации позаботиться в своей стране о наилучшем возможном обеспечении ее будущего (!). Если государственный деятель четко представляет, что он вершит ради своей страны, то у него нет надобности ретушировать свой имидж приятными толпе позами и речами в пору, когда его обязанность — обеспечить этой толпе (даже если та не удосужилась проявить себя на уровне народа) сносную, стабильную и спокойную жизнь. Даже тогда, когда государственный деятель довел страну до войны или черно–белого восприятия политики, его обязанность — не выпендриваться на белом коне перед толпой своих фанатов, а раздать им, этим фанатам, мобилизационные повестки, воевать и знать, как вытащить страну из создавшегося положения. Если для этого можно реально использовать 9 мая, 7 ноября, 17 июня, 8 марта или какую–либо другую историческую дату, они должны быть использованы. Пока реальная политическая обстановка это позволяет. Все же — об эмоциях Повторюсь: я не буду тут писать о том, что победу над фашизмом, по–моему, не следовало бы делить на 8 и 9 мая, а отмечать так, как у кого это исторически повелось. Не вдаваясь в пустые рассуждения, какая дата "правильнее". Тем более нелепо пытаться кого–то пристыдить этой победой. Победил народ. А порядки, скажем, в Прибалтике устанавливал вполне определенный политический режим. К сожалению, разница между "народ" и "режим" прекрасно видна и в нынешней Латвии. Полковник Игорь Бриежкалнс в введении к своей книге "От Нарофоминска до Имулы" (2009 г.) пишет: внуки солдат с удивлением констатируют, что их воевавшие с фашистами деды странным образом "исчезли" из истории Латвии. То есть режим хочет спрятать то, что делал народ. То есть разного рода политизированные спекуляции победой затмевают суть самого события. Отсюда и попытка расставить солдат, некогда вместе (!) одержавших победу, по нынешним окопам политической междоусобицы. Отсюда попытка делить поступки латышей и русских на правильные и неправильные лишь по признаку — с кем ты выпиваешь за Победу. А правильные ли были у тебя сослуживцы на войне, а правильные ли у них внуки, к которым ты готов податься, чтобы вместе вспомнить тех, кого уже нет, и порадоваться тому, что нам (пока) удалось прожить свой век без войны. Нынешняя политическая мелочность становится критерием оценки поступков, обращенных к более высокому и исторически объективному. Конечно, если для государственного деятеля рейтинг популярности важнее положительного политического результата, если он не представляет, каким образом использовать оппонента для того, чтобы польза была хотя бы обоюдной, то ему, безусловно, лучше плыть по черно–белому течению и произносить на каждом углу порожденные этим течением догмы, а не делать политику. Но это мое эмоциональное отношение. Собирался же я писать не об эмоциях, а исключительно о "пользе". О циничной, прагматической пользе, которую политике нашей страны в данной (по–моему, довольно–таки напряженной) ситуации может принести такой поступок, как поездка лидера страны в Москву 9 мая. Безусловно, к этому поступку надо серьезно готовиться. А основная цель поездки — отнюдь не демонстрировать присутствие. Антитезис Если же говорить о том нашем, латвийском, внутриполитическом контексте, который России никаким боком не касается, то, будь я Андрис Берзиньш, скорее всего не поехал бы в Москву. Я не буду разбирать все свои соображения в этом плане, но скажу: когда наступят наши собственные разборки и дележки, ему эту поездку обязательно припомнят и поставят на вид. Ибо он этим поступком выпадет из трамвая общепринятой тут официальной риторики. Даже если за кулисами будут ему пожимать руку, публику настроят против него. Кроме того, ситуация напряженная. Разговоров о Европе от Ванкувера до Владивостока не слышно уже давно. Я считаю, что в данной конкретной ситуации у Латвии нет конкретного реально политического видения отношений с Россией. Как повелось, одни рефлексии. Мифы и лицемерие. А такое видение перед поездкой в Москву должно быть. Ехать туда с одной лишь пропагандой в кармане и питаться там одной пропагандой нет никакого смысла. Надо ехать с конкретным пакетом предложений по выстраиванию отношений в будущем. Я это пишу до визита нашего министра Эдгара Ринкевича в Москву, до возможной встречи так называемой нормандской четверки (Ангела Меркель, Владимир Путин, Франсуа Оланд, Петро Порошенко) 15 января в Астане. Не думаю, что наш министр привезет из Москвы что–то такое, что президент мог бы в дальнейшем укрепить и развить. Возможно, встреча нормандской четверки приведет к каким–то положительным сдвигам на Украине, к появлению отдельных теплых мест в отношениях Евросоюза и России. Возможно, эта встреча как–то повлияет на выбор нашего президента, но вряд ли до мая изменится общий фон нынешнего отношения ЕС и США к России. Тем более если ехать в Москву, то ехать со своей головой. А у нас с этим туго. Но мне, откровенно говоря, плевать, если при наличии у Латвии своего мнения кто–то подумает, что у нее своя, особая политика в отношениях с Россией (как у Венгрии). Или вы, может быть, заметили, что "неособая" политика хоть чуть–чуть забеременела урегулированием, нормализацией отношений между Европой и Россией. Я этого пока не вижу. Это был, так сказать, антитезис. Теперь тезис. Почему государственным деятелям Латвии, даже несмотря на то что Путин такой–сякой, несмотря на то, что 9 мая (допустим) не наш праздник, несмотря на то, что Кремль на Украине так и сяк, все же в полной мере следует использовать любую возможность прямых контактов с должностными лицами России? Во–первых, как раз потому, что сейчас наши страны находятся как бы по разные стороны черно–белого расклада. Потому до тех пор, пока между Россией и Латвией существуют дипломатические отношения, надо использовать каждую возможность, которая хоть минимально может дополнить ту информацию, с которой мы, страна, которая граничит с Россией, руководствуемся, создавая сценарии будущего развития своей (!) страны. Если только наши должностные лица чем–то подобным вообще занимаются. Или, может быть, во–вторых, мы ясно представляем, какой будет Россия к концу этого года? По–моему, не представляем. А должны бы. Я по этой части склоняюсь согласиться с теми российскими аналитиками, которые говорят, что российской власти придется серьезно думать о том, что противопоставить грядущей хаотизации и примитивизации (в том числе уровней власти). Что в таком случае станем делать мы? Скулить о том, что Россия продолжает укрепляться как полицейское государство? Или загодя подготовимся, например, к тому, что нам вдруг перекроют поставки газа? Наверное, не перекроют, но этим я хочу сказать, что мы должны по–умному амортизировать все риски. Не только те, которые возможны со стороны России, но и те, которые нам создает наш любимый Евросоюз. В–третьих, я считаю, что мы в нормальном диалоге с руководством России должны выяснить, например, то, чем чревата для нас новая редакция российской военной доктрины. А не про себя ужасаться и строить догадки. Вот исследователь московского Центра Карнеги Лилия Шевцова полагает, что из доктрины следует готовность России "ответить военным способом даже на невоенные угрозы существующей власти". Чем чреват для нас такой поворот событий в соседней стране? Неужели это нас никоим образом не должно беспокоить, если нас считают пограничной страной, в которой политика, осуществляемая существующим режимом, "угрожает интересам Российской Федерации"? В моем понимании, доктрина допускает гибридные войны как возможный инструмент укрепления интересов, как инструмент внешней, а может, и внутренней (разборки разных кланов элиты) политики. Хотелось бы в этой связи получить от высших должностных лиц России четкие ответы на ряд вопросов. А в данном случае лучший способ их получить — встреча государственных деятелей нашей страны с российскими коллегами. А моя страна тем временем, в–четвертых, ругает режим Путина, одновременно повторяя за ним то, в чем его упрекают. Например, упомянутая доктрина допускает, что оппозицию можно считать оружием внешнего противника. А у нас, что, иное отношение к оппозиции, к ряду негосударственных организаций? Вот уже и местные, латвийские, православные, оказывается, обслуживают Россию. И поменьше бы лицемерия. Вот возмутились, что наш президент 9 мая может сделать "неправильный" выбор и податься в Москву. Но тут же возмутились и тем, что Путин не поздравил лидеров балтийских стран с Новым годом. А с чего бы? Любое действие будет иметь отдачу. Придется выбирать. В конце концов, часть вышесказанного можно развернуть в глобальных координатах. Тогда вопрос: что мы, что крупные игроки могут сделать, чтобы даже при черно–белом раскладе отношений сохранить более–менее стабильное равновесие? Если выбирать между новой войной и 70–летием победы, я выбираю последнее. В том числе как объединяющий фактор реальной, сегодняшней политики. 22 января 2015. №03