Видео
Владимир Иванович КОЗИН начал приходить на занятия еще в 1945–м в военной форме. Родом он из Брянской области – из деревни Левенка. Первоначальное художественное образование получил еще до войны — в Витебской художественной школе. А после войны поступил на отделение живописи Латвийской академии художеств.
По окончании учебного заведения Козину предложили остаться преподавать живопись. Академии он отдал 50 лет, 36 из которых возглавлял кафедру живописи и композиции. С мастером мы говорили о былом и сегодняшнем, о том, как жилось латвийским художникам при Союзе, и о том, когда они были свободнее: тогда или сейчас.
Владимир Иванович КОЗИН – один из могикан латвийского Союза художников.
Сегодня складывается ощущение, будто Академия художеств всегда была эдаким бастионом латышскости, родного языка. Ничего подобного. Козин на советах академии выступал на русском: это вам не Литва!
В послевоенной Риге еще работали частные магазинчики. Один из тех, куда он хаживал, находился на улице Ленина — лавочка канцелярских принадлежностей. Там продавали альбомы, бумагу. По кафе, ресторанам студенты не бегали. А вот на бутылочку, чего греха таить, по рублю сбрасывались. И моделям стопочку подносили. Молодежь тогда была более взрослой — некоторые прошли войну...
Казус с КИРХЕНШТЕЙНОМ
До 1950 года в академии была «настоящая вольница». Сохранялись даже традиционные довоенные балы. Частым гостем на них был Август КИРХЕНШТЕЙН — председатель Президиума Верховного Совета Латвийской ССР.
Однажды случился казус: студент, французский подданный, одетый в женскую одежду, разыграл седого профессора. Взобрался на колени, начал кокетничать, обнимать. Тот сразу не раскусил, что это парень. Смеха было много. Но юмориста никто и не думал наказывать, не то что исключать.
Потом свобода кончилась. Старых, довоенных мастеров обвинили в формализме, пытались переучивать, увольняли. Крови попортили изрядно, но в 1954–м, через год после смерти Иосифа Виссарионовича СТАЛИНА, стариков вернули, присвоили звания народных художников. Тогда спустили новую повестку: воспитывать молодежь, национальные кадры. Эдгар ИЛТНЕРС, Индулис ЗАРИНЬШ, Джемма СКУЛМЕ… Десятки имен появились в это время...
Золотая жила
В Москве, в Манеже, регулярно устраивались крупные художественные выставки. С этюдиками на них было не пробиться, нужны были серьезные темы. Поощрялись в первую очередь национальные. Многие латышские художники тогда нашли золотую жилу — латышских красных стрелков.
Сегодня кто–то с усмешкой вспоминает об этом, но старый мастер уверен, что было написано много великолепных работ о мужестве и героизме народа.
— Уляжется эйфория — и когда–нибудь появится выставка «Красные латышские стрелки в изобразительном искусстве", — не сомневается он.
Молодежи вбивают в голову, что в соцреализме просто не могло быть создано ничего стоящего. Старый художник иного мнения.
Картина В. И. КОЗИНА «Портрет жены», 1964 год.
— Творческий процесс совсем не так прост, как кажется на первый взгляд. Конечно, все надо увязывать с той обстановкой, атмосферой, реальностью, в которых создавалось искусство. Но уровень искусства определяется лучшими, а не худшими работами. А у нас принято считать, что «Девушка с веслом", «Пионер с горном» — это и есть соцреализм... Свобода художника зависит исключительно от силы таланта. Иному никакой свободы не надо, ему нужен руководитель, наставник, который бы указал, показал и потребовал. Не обязательно это секретарь ЦК и прочее — достаточно и более талантливого художника, за кем можно идти. Так что вопрос не такой уж простой…
Для нацкадров ничего не жалко
Русские художники из советской Латвии тоже участвовали во всех выставках — московских, республиканских. Но в Москве, повторим, прежде всего поощряли национальное искусство каждой союзной республики. Хотели, чтобы у Грузии было лицо, отличное от Латвии или, скажем, от Эстонии.
Что касается Третьяковской галереи, то там из Латвии покупали работы на национальную тематику.
— Не знаю, кто из местных русских мог попасть в Третьяковку, — говорит художник...
Квартиры и дома творчества
В советское время учителя, врачи и другие представители, как тогда говорили, советской интеллигенции квартиры получали в последнюю очередь. К художникам это не относилось. Во всяком случае — в советской Латвии. В каждом новом жилмассиве изначально проектировались квартиры для них — с мастерскими. А сколько было по СССР домов творчества художников: Хоста, Сочи, Гурзуф, Паланга, Подмосковье, Юрмала…
Деньги за картины получали и из Москвы, и из республиканского художественного фонда. Ведущие мастера, минуя местные власти, могли в любой момент поехать в Москву в министерство и сказать, что работают сейчас над такой–то картиной к выставке. Тут же подписывали договор, выделяли солидный аванс. Не нужно было даже эскиз показывать!
— Художникам не нужно было думать о том, как продать картину. Сами у себя заказывали, сами у себя покупали. Такого нигде в мире не было, — говорит старый мастер. – Не случайно Рига была тогда вторым городом в мире по количеству художников на тысячу человек!
А сколько было заказов для Союза! Скажем, строят метро в Ташкенте — и среди оформителей обязательно и латвийцы…
Сказки по диссидентов
— Но разве все вписывались в ту систему? Были ведь и те, кто работал «в стол», чьи картины снимали с выставок. Несколько лет назад в галерее под Ратушей прошла экспозиция таких полотен, — обращаюсь с вопросом к мастеру.
— Больше верьте сказкам, — говорит Владимир Иванович.
Он вспоминает всего два случая, когда чьи–то работы снимали с выставок. На одной картине был человек, идущий через мост, а в конце табличка — «Проход запрещен". Усмотрели протест. На другой картине — инвалид войны в госпитале. Костыли, человек в раздумье. Пришли офицеры ПрибВО, сказали, что не соответствует празднику – 40–летию Победы. Снять! Но вмешался министр культуры республики. Картину (кстати, русского художника) возвратили.
А еще был Янис ПАУЛЮК… Его то выгоняли, то принимали в Академию художеств. Однажды подшофе он подошел к памятнику Владимиру Ильичу ЛЕНИНУ и, размахивая тряпкой, закричал в сторону вождя: «У–у–у, сифилитик!» В академию, Союз художников позвонили из органов: «Сделайте с ним что–нибудь, иначе посадим".
Но сделать ничего было нельзя.
— Паулюк пил и ни на кого не обращал внимания. А сегодня его работы котируются во много раз выше тех полотен, которые были созданы благополучными коллегами…
Впрочем, понадобятся еще долгие годы, чтобы можно было судить, кто из местных художников чего стоит. Ясно только, что такой райской жизни, как в советское время, у латышских художников никогда не было.
И вряд ли когда–нибудь будет...
Илья ДИМЕНШТЕЙН
Все фото – из архива
