Рижский Русский театр столетней давности: как это было

В 1893–м решает заняться антрепренерской деятельностью — создает собственные театральные коллективы. В 1902 году уже известный антрепренер Незлобин приезжает на берега Даугавы. Девять лет, пока он руководил рижским театром, критики называют лучшим периодом в его дореволюционной истории…

Незлобин начал свою деятельность с создания постоянной труппы, пригласив в нее актеров Московского художественного театра, искал талантливую режиссуру. Так в 1904 году в Русском театре появился Константин Марджанов (ставший впоследствии выдающимся мастером сценического искусства и основоположником грузинского театра).

Благодаря великолепной режиссуре и сильному актерскому составу рижский Русский театр выдвинулся в число лучших периферийных театров России. Газета "Новое время" писала:

"С этих пор о Русском театре заговорили во всех слоях населения. Спектакли стали посещать лица, которые никогда раньше не были на русских представлениях. Это открыло широкую дорогу передовой русской культуре в Прибалтийском крае…"

В 1904–1905–м на сцене театра ставят горьковских "Мещан", "Дачников". Марджанов сделал 25 репетиций "Дачников". Принимал участие в репетициях и премьерах сам "буревестник революции" — Алексей Максимович Горький. Играла в них и его гражданская жена, приехавшая в Ригу, Мария Федоровна Андреева. Незлобин вспоминал:

"Все пьесы у рижской публики имели совершенно исключительный успех. По окончании спектакля вызовы автора продолжались бесконечно. Горький не любил выходить на вызовы. Делал он это после долгих упрашиваний. А когда, наконец, под несмолкаемый гром аплодисментов появлялся на сцене, то стоял в совершенно неподвижной позе несколько секунд, причем не кланялся и не кивал головой, как это обыкновенно делается. А затем, после двукратного поднятия занавеса, черным ходом покидал театр.

Помощник же режиссера объявлял неистовствующей публике, что автор из театра уехал.
Пьесы свои Горький режиссировал прекрасно, давая артистам много ценных и интересных указаний. Во время репетиций писатель отличался всегда большой корректностью, вежливостью и не позволял себе, как это иногда бывает со знаменитостями, никаких нетактичных выходок. К самолюбию артистов он относился с большой чуткостью.

Мария Федоровна Андреева, внешность которой, кстати сказать, особенной силой чаровала взоры, во время своего пребывания в Риге пользовалась самым полным успехом. Спектакли с ее участием всегда проходили при полных сборах и при грандиозных овациях…"

Иногда посреди сезона Незлобин выезжал в столицы смотреть новинки драматических театров. Многие отмечали его обязательность и безукоризненную честность: "У Незлобина, несмотря на его деспотизм, все служили без контракта, полагаясь только на его слово". Он знал цену слову: был из купеческой семьи.

Из купцов Морозовых происходила и супруга — Олимпиада Давыдовна. Ее родные нередко материально поддерживали начинания мужа. Кстати, настоящая его фамилия была Алябьев, а когда он вышел на театральную сцену, взял псевдоним Незлобин, с которым так и не расстался…

В 1909 году антрепренер покинул Ригу. Вместе с ним ушли многие актеры. Он открывает театр в Москве. Режиссером вновь приглашает Константина Марджанова. Его режиссура и определила лицо первого сезона московского театра Незлобина.

На смену Марджанову приходят другие известные режиссеры, ставит спектакли и сам Незлобин. Он вновь обращается к драматургии Горького: в 1910–м в театре поставлены "Варвары", в 1911–м — "Васса Железнова". Первым в России у Незлобина был поставлен "Фауст" Иоганна Вольфганга Гете.

Во время всеобщего увлечения символизмом значительное место в репертуаре его театра занимала символистская драматургия: пьесы Леонида Николаевича Андреева, Федора Кузьмича Сологуба, Станислава Пшибышевского.

В 1913 году обнаружилось, что постановки Горького, Гете, Сологуба, Андреева не собирают полного зала. В стране назревали война и революция, в обществе царил разброд. Как коммерсант, заботясь о кассе, Незлобин переключил внимание на мелодраму с пышными декорациями и костюмами…

В середине 1920–х он эмигрирует из большевистской России. Оседает в хорошо знакомой Риге. Русская драма переживает непростое время: у театра нет постоянного помещения, и опытный антрепренер основывает собственный театр — Народный, в Московском форштадте.

В 1926 году театр начал работу. Писательница Ирина Евгеньевна Сабурова так описывала его:

"Этот последний театр Незлобина — резкий контраст с его прежними театральными предприятиями; несколько запыленных декораций, "реквизит", помещавшийся в крошечной комнатушке, и деревянное здание театра на предместье города, зал на триста человек, в котором, увы, температура "доходила" иногда зимою до 3 градусов… Актеры работали бесплатно, большинство из них днем были заняты на службе, и репетиции происходили только вечерами!

Каждую неделю ставилась премьера… Театр посещался большей частью местной публикой. Однажды в последних рядах уселись двое бородачей в высоких сапогах, держа в руках… пилы. Очевидно, не доверили "струмент" в гардеробе, а "посмотреть театр" все–таки хотелось…"

Сабурова в ироничном тоне пишет о бородачах. А зря. В этом–то и заслуга Народного театра, что шли туда не только нарумяненные дамочки, но и люди из народа.

Любительский театр мог существовать только при поддержке государства. Первое время ему удавалось получать помощь. Например, в 1929 году незлобинский театр получил половину от выделяемой государством субсидии на содержание русского театра — 15 тысяч латов. Волей–неволей он стал конкурентом профессиональному театру — русской драме.

Вскоре Народный театр переезжает в Даугавпилс, и русская общественность выступает против дотации детищу Незлобина. На сезон 1930/1931 годов Народному театру не дали ни гроша из госсубсидий.

Возможно, это и ускорило смерть его основателя. Весной 1930 года на репетиции в Даугавпилсе Константин Николаевич почувствовал себя плохо. Вызвали врача, отвезли домой. Он скончался, когда в театре шел спектакль, а его последняя труппа, узнав о случившемся, до конца исполнила долг по отношению к зрителю — доиграла пьесу. Выдающемуся антрепренеру было 73 года.

Похоронили его в Риге на Ивановском кладбище. Будет время — поклонитесь этому человеку, которому рижский Русский театр обязан многими славными страницами…

Илья ДИМЕНШТЕЙН