Видео
В мире
Ученый, доктор наук, врач, актриса и декоратор, блестящий организатор и человек, создающий красивые улыбки, она живет на две страны: в Латвии и Америке. Алена Буткевича -- дочь известных и знаменитых в Латвии родителей: актера Паула Буткевича и деятеля культуры Нелли Буткевичи. Она верит в свою маленькую родину у моря и хочет сделать Латвию развитой страной с точки зрения медицины и реабилитации с акцентом на качество жизни пожилых людей.
Мы встретились с Аленой в один из ее редких визитов на родину. Меня очень интересовал вопрос: как можно по собственной инициативе снять свою кандидатуру на президентских выборах в Латвии? И пусть выборы состоялись, но вопрос-то остался!
Научное открытие или президентство Латвии?
-- Ваша кандидатура на пост президента была снята со второго тура! То есть в шаге от президентства вы вдруг отказались от борьбы. Почему так случилось?
-- Люди, которые хорошо знают меня, мои возможности, резюме и жизненный путь, решили, что я достойна быть президентом, и захотели выдвинуть мою кандидатуру. Я знаю языки и этикет, я всегда была политически корректна.
Быть президентом даже маленькой страны -- это отдать ей всю жизнь. Но у меня был большой вопрос. Незадолго до этого я сделала научное открытие: изобрела специальный материал, который лечит инфекцию кости. С его помощью медики могут не просто сохранить людям ноги, не делая ампутации, но могут делать вместо трех операций одну. Так как процесс заживления идет в разы быстрее и время операции сокращается. Это значительно облегчает лечение и пациентам, и врачам, в несколько раз снижает стоимость операции, да еще и снимает все операционные и послеоперационные мучения.
У меня был вопрос: как я смогу больше дать миру -- став президентом сейчас и послужив ей или же закончив то, что я начала, и тогда уже думать о том, что я смогу в дальнейшем?
Ты должен думать, на что идешь, какая у тебя цель, что ты хочешь сделать со страной за время, отведенное на твой срок, у тебя должна быть команда... И вот у меня получилось так, что в Нью-Йорке я была знакома с выходцами из Латвии, с Украины, из Москвы... Людьми, которые хорошо понимают навязанный нам конфликт между Латвией и Россией, который в принципе может быть разрешен. И который надо решать!
Мы маленькая страна, но и Швейцария маленькая страна, и Дания маленькая страна. Есть большие страны, у них свои обязанности, есть маленькие -- у них другие. И это не значит, что мы хуже или лучше. Мы просто другие. У нас есть своя ниша: порты, транзит, развивающиеся отрасли, и мы можем развивать медицину, Интернет, коммуникации.
-- А команда у вас была?
-- Да. В Нью-Йорке собралась команда людей, которые были готовы лететь вместе со мной. Нас было 20 человек, и мы, в принципе, разработали эту программу. Что за люди? Самые разные: из Израиля, работавшие в ООН, у них был интерес к Латвии, потому что они жили здесь раньше и занимались тут наукой. Очень высокопоставленные люди из России тоже говорили мне: «Мы поддержим твою кандидатуру».
Все совпадало и складывалось, как пазл, как Lego. Люди вдруг появлялись, совпадали и собирались как кубики.
Решение, принятое на огороде возле Лонг-Айленда
...И вот я сижу у себя в саду -- у меня огород около Лонг-Айленда, я там сажаю огурцы, персики и абрикосы, это такая американская деревня -- и думаю: готова ли я сейчас отдать всю себя на сто процентов, всю свою энергию и стать президентом?
Понятно, что меня сперва надо выбрать. Но если шанс есть, пойду ли я на это со стопроцентной отдачей? Со всем сердцем и силами, или мне все же следует закончить свой научный проект мирового значения?
Я никогда не позволяла себе не закончить какой-либо проект, а это проект глобальный, и если бы я его не закончила, то все эти четыре года ходила бы с камнем на душе! Так я тогда с собой порассуждала, сдала билет и осталась заниматься наукой.
И если государство меня еще захочет, я могу подумать о выдвижении на следующий срок.
Наш человек в ООН
-- Но зато получилось так, что из-за этого своего «президентского резюме» я попала в ООН, -- продолжила свой рассказ Алена Буткевича. -- Меня пригласили там работать в качестве независимого эксперта, а не от Латвии. И вот уже несколько месяцев я работаю в ООН.
Это еще один большой и глобальный проект, который занимает Алену и греет ей душу. Она горит желанием улучшить качество жизни пенсионеров и стариков, чтобы в 60-70 лет пожилые люди не считались бабушками и дедушками, но дамами и джентльменами преклонных лет. И в ООН она занимается проектом, связанным с медициной, старостью и качеством жизни.
-- Человечество сейчас стремительно стареет, и в данный момент я консультирую на тему того, как мы можем улучшить качество жизни стареющих людей, -- поясняет Алена. -- Таковыми люди считаются уже с 50 лет.
Проект объединяет представителей разных стран под эгидой ООН. В переводе с английского он звучит примерно как «Хорошее здоровье в будущем». Я консультирую по поводу того, что нужно пожилым людям, чтобы качество их жизни улучшилось. Люди бывшего Советского Союза очень уставшие, они выкинуты сейчас на обочину жизни за ненадобностью. Я могу пытаться помочь им с помощью ООН. Мы сейчас думаем о том, чтобы поставлять гуманитарную помощь людям с низкой социальной защитой. Программа охватывает все страны мира, но мой кровный интерес -- страны бывшего Советского Союза.
Я знаю специфику. Мой папа заслуженный артист РСФСР! 163 фильма в его фильмографии. И при этом его пенсия -- 228 евро! Так его оценило наше государство...
Время перехода из работы в иное пространство тоже должно быть достойным
-- Плакать хочется.
-- Рыдать! Он живет в нищете. Реально. Счастье, что Бог послал мне работу и я могу позволить себе ему как-то помочь. Но вы подумайте, какое чувство должно быть у человека, который всю жизнь отдал кино? Его знаменитый фильм «Клятва Гиппократа» на протяжении восьми лет показывали в России в День врача. Это как «С легким паром!» на Новый год, настолько людей вдохновлял этот фильм. А его жизнь на данный момент -- 228 евро.
На что им жить? Они вынесли на своих плечах культуру, наше достоинство. Латыши они или русские, неважно! Мой отец работал по всему Советскому Союзу. Речь не о национальной принадлежности, а о том, что люди вложили ценность, которая несла дух, который дал им силы не сдаваться, не спиться, не разложиться. И эти люди сейчас вынесены из жизни, забыты живьем.
Многих уже и нет, потому что они просто не выдержали этого натиска. А глядя на людей, которые выдержали, спрашиваешь себя: какое у него должно быть отношение к государству, к миру? Любимые народом, но при этом совершенно обесцененные государством. Я считаю, что это очень большая проблема. Если бы помощью ООН удалось помочь простым старикам...
Бабушки и дедушки, которые вырастили детей, научили их классике, читали сказки, в которых закладывали дух. И латышский, и русский. Вечные ценности. И ведь сейчас эти люди живут как в Сталинграде, как на войне. И на этом примере мы учим молодежь. Они смотрят и понимают, что так будет и с ними. И начинается паника, даже подсознательно.
Я тоже понимаю, что если, не дай бог, у меня не будет работы, то мне конец, -- сокрушается доктор наук. -- И люди начинают делать какие-то странные прыжки, которых не делали бы никогда, зная, что будет стабильная старость. Есть время жить и время умирать. Но между работой и тем временем, когда мы переходим в другое пространство, есть время, и оно должно быть достойным.
Я считаю, что это очень большая проблема, на которой мы учим своих детей: вот так будет и у вас. Как говорит мой папа: «Подарков и добрых слов хватает, но хочется и колбасы». И я рада, что моя «президентская команда» не развалилась после снятия моей кандидатуры, а еще более сплотилась вокруг того, что мы должны работать всем миром, вместе. И помогать прежде всего Латвии.
Латвия? Отмывка денег, проституция и Порзиньгис
-- Вы врач и научный деятель. Эти ипостаси далеки от президентства...
-- С одной стороны, у меня есть мой маленький мир улыбок. Перевоплощение людей. С другой стороны, я, когда в 1998 году уехала в Америку, учиться в Бостонский университет, окончила специализацию, и декан упросил меня остаться преподавать. Я от нечего делать и с моим умом написала докторскую диссертацию, ведь биоматериалы всегда были моей темой. Но вместе с тем я работала как руководитель.
У меня всегда были организаторские способности: мама была начальником управления высшего и среднего образования. Папа актер, у него звезды и небеса. А мама структурный человек и руководитель в сфере науки и обучении. Она работала в министерстве, а потом организовала в Старой Риге учебный центр Nellija.
У меня есть понимание того, как все организовать, структурировать, я работала над аккредитацией Бостонского университета, и это чистое руководство и чистая конкуренция. Там есть Гарвард, Стэнфорд, Бостон и большое количество маленьких университетов. Как на фоне этого сделать университет престижным?
Я получила большой опыт. Это целый мир, и надо сделать так, чтобы все звенья друг друга поддерживали, чтобы университет работал лучше Гарварда. Для меня это была честь. И все это основано на политике: очень большие деньги, большие инвесторы. И во мне декан увидел способность видеть будущее и цель; это очень подковало меня видеть выше и дальше.
Профессор Массачусетского университета вел меня по моей диссертации. Пояснял пошагово: если ты хочешь сделать это, тебе нужно сделать то и то. И когда ты доказала, то сравни: чем это лучше других? Но я приехала из Латвии и думала, что пришел, увидел, победил. Что мы сейчас сделаем три эксперимента, и все будет о’кей. И для того чтобы сейчас говорить о структуре медицинской отрасли, я могу сказать точно: я прошла через ад.
И это меня подковало и стратегически, и политически. Ты не можешь перепрыгнуть на ступень ни в науке, ни в политике, ты должен двигаться поступательно. Верха торта не будет, если нет основы. Дом не выстоит без фундамента. А медицину я сравниваю с политикой. Это как лекарство. Как жить людям? Если политика неправильно работает -- люди живут плохо. То же самое и с медициной.
...Живя в Нью-Йорке, ты видишь, как на Латвию смотрит мир. К сожалению, как на отмывку денег, страну с проституцией и баскетболистом Порзиньгисом. Я не американка. Я всегда приезжаю сюда и говорю, что я из Латвии. В The New York Times вышла статья о том, сколько денег было отмыто через Латвию. Где уважение к стране? Никто не знает, что у нас есть море, культура или теннис. Нет. Мы как Уганда. Мы здесь себя бьем в грудь, говорим, что мы Латвия! А в мире нас видят иначе.
Дон Кихот в борьбе с американскими мельницами
Свои научные исследования Алена Буткевича начала еще в Латвии. И собиралась все свои полученные данные привезти в США.
-- Меня спросили: «Сделано в Латвии? Тогда нет». Если в Швейцарии -- да. А так -- нет. Нам не верят. Я год билась с этим как рыба об лед, пока не получила финансирование в Америке от государства и пока не получила те же данные и результаты уже в Америке. Тогда я начала там становиться на ноги, и меня начали уважать. А до этого на меня смотрели, улыбались ехидно и все. Ты человек даже не второго сорта -- третьего. Пока я нашла грант, пока нашла деньги на это, ведь испытания и все эксперименты в Америке баснословно дороги. И когда были президентские выборы, я только-только начала становиться там человеком. Я как Дон Кихот в борьбе с мельницами. Вас слушают, все прекрасно, данные откуда? Латвия? Разговор окончен! С моей энергией год -- это очень много! И если человек не имеет моей энергии, старше меня -- все, иди мой полы или работай просто стоматологом. Все латвийские данные пошли прахом. Но сейчас я чувствую поддержку от университета, веду переписку с Йельским университетом. Мне уже пишут: пришлите данные, мы заинтересованы.
Более мощный, чем аспирин
Алена Буткевича создала препарат, который в течение пяти минут убивает бактерии. Простой как аспирин -- антибактериальный и противовоспалительный. Но потенциально более мощный и входит в кость. Происходит это из-за того, что кальций выделяется из кости. Это ее фармакологическое открытие. Johnson & Johnson очень заинтересован в разработках, хочет видеть результаты исследований. Запросили сделать исследования на ортопедию.
-- Вопросов много теперь: продать исследования какой-то компании или делать их самой, делать публикации или нет, -- делится планами с «Субботой» Алена. -- Сейчас я просто строю базу, чтобы было что продать. Johnson & Johnson хочет прямо сейчас, но я не готова продать открытие за те деньги, которые они предлагают. Пока что я собираю данные, чтобы это открытие внедрить. Я даже стала ветеринарным хирургом, -- смеется Алена, -- ставила опыты на крысах...
«Когда меня раздавила лошадь»
-- Я очень много учу китайскую медицину. Она мне очень помогла, когда на меня упала лошадь. Физически меня, конечно, сложила медицина, а в реабилитации помог Китай.
-- Как это случилось?
-- В 2014-м в моей конюшне моя лошадь испугалась чего-то, упала на меня и раздавила. Я приехала из отпуска в Греции, и она на меня завалилась. Не могу сказать, что я тогда видела ангелов, но чувствовала какое-то присутствие, когда ты не видишь никого, но знаешь, что там кто-то есть. И такое чувство покоя. Ничего не болит, ничего не волнует. Думаю, поэтому люди и хотят покончить жизнь самоубийством, чтобы обрести этот покой. У меня 19 сломанных костей, позвоночник сломан в двух местах. Так что кто-то со мной был, точно. Я очень долго после этого восстанавливалась. И китайская медицина мне помогала в этом.
Все про энергетику, до чего мы еле доходим, было написано в книге «Записки Желтого императора» 10 тысяч лет назад, до христианства. В ней описано то, как работает человеческая физиология.
На чем держится сердце? Орган в полкилограмма ни к чему не прикреплен. Кто держит легкие? В организме есть энергии, направленные вверх и вниз; когда есть дисбаланс, начинаются грыжи или пролапсы. Органы сходят со своих мест. Все это было описано еще 10 тысяч лет назад. Китайская медицина много дала, она помогает в науке. Я год обучалась в колледже традиционной китайской медицины в Нью-Йорке для себя, мне хватило. И я вижу, что есть разные способы лечения и выздоровления.
«Я отказалась от роли Мальвины!»
-- Вы не хотели стать актрисой, пойти по папиному пути?
-- Почему это вы меня списываете? Я и была актрисой. У меня за плечами девять фильмов. Была на одесском фестивале «Море нашей надежды». Вы посмотрите документальный фильм Dubultportrets обо мне и о папе.
Мне легко давалось быть актрисой, меня принимали всюду и везде, я снималась на Рижской и Одесской студиях. Я в кино с четырех лет. Но не поступала в театральный. Пошла в училище декоративно-прикладного искусства, на текстиль. У меня очень хорошие руки, как у хирурга. Видение цвета всегда было, и все швы очень ровные. Мне нравилось что-то улучшать руками, и это было всегда. Если это политика -- то надо страну улучшить. Если это лечение -- его улучшить. И это бесконечно. Когда писала диссертацию, преподавала и думала, как сделать легче процесс лечения, -- и такой драйв от этого изнутри!
Все свое детство Алена помнит как невероятное счастье и любовь и рассказывает об этом так, что хочется слушать и ущипнуть себя. Ну или в какой-то момент просто воскликнуть: такого не бывает! Ведь пара Нелли и Паула Буткевичей была действительно уникальна для Латвии.
-- Мои отец и мама были самой красивой парой Латвии. Люди на них просто оборачивались на улице. Бесконечно красивые люди. И я помню, как мы с папой каждый день ходили на Матвеевский рынок, покупали цветы и ждали маму с работы с букетом.
-- Каждый день?
-- Да, каждый день! Папа видит женщину в женщине. Даже сейчас. И это очень красиво. А когда я родилась, он пошел в цветочный магазин и скупил там все цветы. Вся машина была покрыта цветами снаружи, и внутри все было выложено цветами. Это был 1966 год. Женщины в роддоме смотрели в окна и плакали. А мой папа просто так встречал маму -- за то, что она подарила ему ребенка.
И вот эта жизнь в розовых облаках, непоколебимая жизнь неимоверного счастья и любви начала рушиться на глазах. Мне было девять лет. Я жила у бабушки, папа снимался где-то. А меня Одесская киностудия пригласила на роль Мальвины. И мы с бабушкой -- она жила как раз в Киеве -- поехали на пробы. Кстати, с бабушкой мы говорили по-польски. (Алена Буткевича в совершенстве знает пять языков. -- Прим. авт.).
И меня утвердили на эту роль. Но Буратино был на 10 сантиметров ниже меня. И тут мне стукнуло, что я не хочу быть выше Буратино и не буду! Меня успокаивали, говорили, что этот мальчик ведь из дерева, но я уперлась... Папа меня умолял стоя на коленях.
А я просто отказалась быть Мальвиной. Папа никогда меня ничего не заставлял -- и тут просил. А я уперлась -- и ни в какую. Еще мне несколько дней звонили со студии, просили приехать. А я стояла намертво. И на этом моя карьера закончилась.
-- Сейчас жалеете?
-- Конечно. Я совершенно не волнуюсь при выступлениях -- чувствую себя как рыба в воде. Чем больше публики, тем легче мне разговаривать. Но мне важно, чтобы меня понимали. Папа, конечно, считал, что я актриса. Он харизматичный человек мира, он видел, что у меня получается, видел задатки, но он всегда уважал мой выбор. Мне понадобилось лет 30, чтобы стать собой, такой, какой я была в детстве, той, которая могла отказаться от Мальвины, потому что Буратино был меньше ростом, и которая могла постоять за себя во дворе. Неостановимой заводилой. Ведь я всегда жила с ярлыком дочки ТАКИХ родителей.
А когда я пошла на подготовительные курсы на факультет декоративно-прикладного искусства, я вдруг поняла, что Дали из меня не получится, и тогда поступила на стоматологический. Моя бабушка по папиной линии всегда говорила мне: «У тебя может быть совсем простая одежда, но должны быть хорошая обувь и хорошие зубы. Их ты скрыть не можешь». И я подумала: вот чем я могу заниматься -- делать филигранные улыбки людям!
У Алены двое внуков -- семи и двух лет, они лучшие друзья и могут общаться по телефону часами. Да и с папой, который живет в Айзкраукле, они все время на связи. У папы, конечно, тоже было свое мнение о том, нужно ли Алене президентство, но для того чтобы рассказать о жизни этой удивительной женщины и ее семьи, не то что газетной статьи -- книги не хватит! Поэтому закончу я историей-притчей, возвращаясь к теме старения и возраста, которой занимается Алена и которая очень актуальна и для Латвии, и для всего мира.
-- У меня была пациентка в Бостонском университете, ей было 82 года. А мне тогда было 35, и казалось, что люди в этом возрасте уже и не живут. И она мне сказала, что хочет поставить дорогой имплантат. Видимо у меня отразилось на лице то, что я думаю. Она все поняла и сказала: «Мне хотя бы один день прожить, но в комфорте». И этот случай поменял мой мышление навсегда...
Тата НЕВСКАЯ
Фото из семейного архива
