Видео
В мире
Исторически свойственное россиянам бескорыстное желание помочь, сделать добро рождает деструктивную тревогу и отторгается сознанием европейца-эгоиста, замечает Янис Урбанович.
В непростой ситуации, которая сложилась в отношениях между Россией и Западом, многие в Европе сегодня стараются понять и объяснить причины происходящего. Они ищут ответы в истории и традициях русского народа, в психологии национального характера. Идей на этот на счет высказано предостаточно: от последствий монголо-татарского ига до угнетающего действия на сознание русского народа идей православия и даже водки. Рискуя показаться неоригинальным, хочу добавить к ряду подобных "диагнозов" еще один.Всякий, кто в своей жизни понемногу и без особых предубеждений общался с россиянами (причем не только с этническими русскими), имел возможность заметить в их поведении такую черту, которую можно назвать природным и практическим альтруизмом: готовность помочь, прийти на помощь, поддержать нуждающегося, причем не только добрым словом, но и делом.
Примечательно, что черта эта проявляется особенно ярко, когда ситуация становится особенно драматичной — русские при этом обычно ведут себя, как убежденные стоики и прирожденные оптимисты.
о нелогична и непонятна.
Европеец-эгоист относится к любой сделке, к ведению переговоров, как к торговле, в процессе которой балансируются интересы и прибыль переговорщиков. Если в итоге этой торговли заключается договор, то в нем прописываются и выгоды, и обязательства обеих сторон. Отныне эти стороны связаны, и само сцепление интересов несет в себе конкретные гарантии и избавляет от тревог.
Когда такого баланса в соглашении не проглядывается, то для европейца как бы нет и самой сделки. И всякое немотивированное ее логикой деяние изначально выглядит подозрительным, и, следовательно, потенциально опасным.
Так одностороннее и бескорыстное желание помочь, сделать добро рождает деструктивную тревогу и отторгается сознанием европейца-эгоиста. Он мучается, ищет объяснений и находит их в подозрениях и страхах. Если же, преодолев страхи, он достигает понимания, что предлагаемая выгода — это "просто так", то вслед за неизменным удивлением часто приходит чувство снисходительного презрения к партнерам-альтруистам, как к простофилям, а то и прямая ненависть. Безжалостная история дает нам много примеров тому — и во времена русских царей, и в советский период, и уже в новое время.Наверное, можно даже говорить о том, что Россия приучила Европу и мир к собственному альтруизму. От нее постоянно ждут помощи, уступок и "подарков" (например, передачи полной схемы уникальных подслушивающих устройств в строившемся в Москве здании посольства США), а когда не получают — злятся на россиян вдвойне. Наблюдать это воочию можно сегодня на такой теме, как отношение на Западе к Владимиру Путину — пожалуй, самому большому европейцу и наименее альтруистично настроенному российскому лидеру за последние 200 лет.Думаю, что Россия доставила бы много пользы себе самой и остальному миру, если бы спрятала свой альтруизм подальше и встала бы в своей практической политике полностью на рельсы государственного эгоизма.
Во-первых, она избавила бы всех от иллюзий насчет своей сердечности и щедрости. После неизбежного периода "отвыкания", ее заявления стали бы воспринимать серьезно сразу, а не потом, когда нередко исправить уже ничего нельзя. А во-вторых, эгоизм пошел бы на пользу самим русским: им давно следовало бы брать пример с остального мира и больше думать о себе. Рискну предположить, что более расчетливую и менее совестливую Россию в остальном мире будут сильнее любить и уважать (как известно, браки по расчету — самые крепкие), и наверняка станут гораздо лучше понимать. Конечно, "таинственная русская душа" станет при этом чуть менее загадочной, зато оценки уровня цивилизованности "этих русских" и приверженности их "европейским ценностям" — поднимутся.
