Видео
В мире
Помимо этого, аргумент русификации вряд ли действенен в отношении прав, гарантированных Рамочной конвенцией о защите национальных меньшинств.
Ситуация была известна при ратификации, Латвия никаких оговорок в отношении русского меньшинства не сделала (да и вряд ли могла - в 2005 году права нацменьшинств находились под усиленным надзором со стороны международных организаций).
Допускаю, что такое желание было, но сейчас откат задним числом через практику Конституционного суда честным не выглядит. К тому же эксперты Совета Европы в своих мнениях прямо говорят - мы об исторической ситуации знаем, но не считаем её достаточным основанием для введённых ограничений.
Думаю, сам суд тоже понимает, что с конвенцией не всё в порядке. В деле о частных школах это проявилось особенно ярко.
Статью 13(1) о том, что лица, принадлежащие к национальному меньшинству, имеют право учреждать и организовывать свои собственные частные заведения для целей образования и профессиональной подготовки, суд ограничивает рамками государственного языкового регулирования. А летние школы и воскресные школы - сколько угодно.
Разработчики конвенции не догадались бы, что так можно было.
С точки зрения права на образование интересным выглядит блок, где суд оценивает взаимодействие знания государственного языка, сохранения идентичности и качества образования в целом.
Знание госязыка в рамках билингвального образования объявляется недостаточным, поскольку из 580 респондентов опроса в 2019 году (возраст 18-34 года) 20% считают, что знают язык на уровне основных знаний или слабо.
Не очень понятно, как самооценка знаний пятилетней давности со стороны человека 30 лет адекватна для реформ в школе.
Другое исследование - об освоении госязыка в детских садах. Рецепт улучшения - больше латышского. При этом анализа данных министерства образования и науки (в 2018 году средний процентуальный показатель освоения латышского в рамках программ нацменьшинств был 45, в рамках других программ 53) нет.
Является ли разница в 8% настолько существенной, чтобы отказаться от билингвального обучения, можно ли её уменьшить другими методами, какова динамика после предыдущих реформ, можно ли перенести опыт других государств, где школы нацменьшинств дают высокий уровень знания госязыка - всё это осталось за кадром.
По идентичности ответ суда простой - оплачиваемых трёх часов в неделю для сохранения идентичности хватает. Почему - а потому что раньше тоже три часа было на язык и литературу меньшинства (хотя исследований, что этого было достаточно, тоже нет). Аргумент прежних лет, что для надлежащего освоения языка нужно и какие-то предметы на нём преподавать, который использовался государством для обоснования билингвального обучения, надёжно похоронен, и судом не обсуждается.
Наконец, по качеству - самое интересное. Суд говорит прямо - да, влияние на качество оценить сейчас невозможно, но государство обещает за этим следить, поэтому при возникновении проблем c качеством обращайтесь в госорганы.
Приглашённые эксперты говорят, что для ребёнка лучше, если в школе один язык, а родной пусть дома или в рамках образования по интересам. Почему раньше эксперты говорили иное, защищая билингвальное образование - ответа нет. Почему иностранные эксперты, ЮНЕСКО и другие международные организации говорят иное - ответа тоже нет. Впрочем, нет и вопроса. Зачем обращать внимание на международную практику, если у нас свой путь.
При этом я даже не могу упрекнуть суд в том, что в проблеме не пытались разобраться. Довольно много устных заседаний проведено, много людей заслушано. Просто, если статья Конституции о госязыке расширяется настолько, что вытесняет иные интересы, вопросы возникают только о практическом применении закона - можно ли плачущего ребёнка успокоить на другом языке.
Вопрос о том, должен ли каждый без исключения владеть госязыком на уровне родного, и все ли средства для достижения этого хороши, не ставится - для суда это аксиома. Правда, я ни в одной стране с большим количеством нацменьшинств такого не видел. Но кто знает - может, Латвия первой построит такую утопию.
Особые мнения в течение двух месяцев, обращения в ЕСПЧ - в течение четырёх.
