Видео
В мире
— В сентябре начинается перевод школ Латвии на латышский язык обучения. Ваш предшественник на посту мэра Риги Нил Ушаков обещал организовать для учеников русских школ дополнительные занятия на русском языке, чтобы им было проще осваивать предметы на латышском. Вы выполните это обещание?
— В Риге, в Латвии государственный язык один — латышский. И я уверен, что у подавляющего числа русскоговорящих людей нет стремления не учить этот язык. Если ты не будешь изучать латышский, ты не будешь конкурентоспособным.
Но естественно, что с рождения ребенка язык мамы, его родной язык должен быть в детском садике. Для многих детей сложно, когда, еще недостаточно понимая свой родной язык, они начинают говорить на другом.
По поводу обещания Ушакова. Деньги выделены. Но это не должна быть кампания. Я противник политических заявлений. В массовом порядке во всех школах [организовывать дополнительные занятия на русском языке] — не столь актуально.
Политическое решение должно быть такое — такие занятия должны быть доступны, а дальше надо смотреть по каждой школе в отдельности. Некоторым русским школам это не нужно, в них говорят: "У нас все в порядке, дайте нам эти деньги на английский, французский или немецкий, потому что у детей есть проблемы с этими языками”.
Здесь главный индикатор — не политики, а директора школ. Если они говорят: "Нам трудно", — то такая помощь должна быть оказана.
— В Риге некоторые деятели периодически призывают снести монумент советским воинам-освободителям. Какая судьба ждет этот памятник?
— Его ждет следующая судьба: он был, есть и будет. Я хочу сказать: у всех есть радикалы. Я призываю россиян не реагировать на заявления некоторых представителей [латвийских] политических партий. Памятник не будут сносить.
Вена — один из самых благополучных городов, и там стоит памятник советским воинам-освободителям. За ним ухаживают, он в хорошем состоянии. Это память. В Париже и многих городах Франции есть улицы, носящие имя Сталинграда. И это тоже память, и она сохранится. Другое дело, что это память о войне. Война для всех — всегда трагедия. Нам не нужно это политизировать.
Меня часто спрашивают про отношение к 9 Мая, и хочу сказать об этом ТАСС
В 1980 году 9 мая я был в Москве, подошел к Большому театру. Тогда в живых было еще много ветеранов, которые участвовали в войне. Всюду были песни, музыка, смех, радость, ордена — чувствовалось, что эти люди воевали и выжили.
Потом я прошел на соседнюю улицу. Там стояла бабушка в плаще, к которому булавкой была прикреплена записка на тетрадочном листке в клеточку. На нем от руки было написано: "Ищу сына". Она стояла тихо, и был некий диссонанс между искренним счастьем ветеранов вокруг и грустью этой бабушки... Вот это для меня осталось на всю жизнь. Для меня 9 Мая — это больше та бабушка…
Моя мама уехала в эвакуацию из Ленинграда в предпоследнем эшелоне, ее отец пережил всю блокаду, тетя потеряла там хлебную карточку... Что такое война, я очень хорошо понимаю.
— Сохранится ли в Риге традиция празднования 9 Мая у памятника воинам-освободителям?
— Этим занимается общественная организация, и традиция сохранится. Отмечать 9 Мая, конечно, будут. Никаких запретов у города на этот счет не было, нет и не будет.
В Латвии есть один минус — с 1991 года мы во многом остались двухобщинным обществом
Нам очень важно, чтобы произошла интеграция общества. 16 марта к памятнику Свободы приходят люди, которые являются заложниками этой ситуации. Те, кто там собираются, — не были фашистами. Были семьи, в которых сын пошел воевать на один фронт, другой — рыл окопы на немецкой стороне. Нам важно консолидировать это общество.
— Вы сами 9 Мая придете к памятнику воинам-освободителям?
— Не знаю. Я не уверен, что буду принимать участие как официальное лицо, как мэр города. Но как Олег Буров приду ли я туда или в другое место — мое личное дело.
Я знаю много мест, где есть памятники советским воинам, которые не являются таким ярким международным символом. 8 мая, в День Европы, мы все идем на братское кладбище, там тоже возлагаем цветы.
— Вы стали новым мэром после того, как Рижская дума несколько месяцев не могла избрать нового руководителя города, всерьез обсуждалась возможность досрочных выборов городского парламента. Насколько сложно было завершить политический кризис?
— У нас в течение месяца появилось шесть независимых депутатов — четверо были исключены из партии "Согласие", потому что не подчинились партийной дисциплине, двоих исключили из Новой консервативной партии. И когда мы создаем коалицию с теми, кто только что был исключен из партии "Согласие", это вызывает очень много вполне понятных эмоций — недоверие, обида как с той, так и с другой стороны.
Поэтому нужно было время, чтобы люди поняли, что они должны свои обиды отложить в сторону. Создание коалиции шло долго именно из-за недоверия. Пройдет ли это? Надеюсь, что пройдет. Если не пройдет, это будет мышиная возня, которая закончится очень быстро.
