Видео
В мире
— Угадали. С младших классов много летала. Бабушки и дедушки жили в Николаеве, и из Риги туда был прямой рейс. Нередко мы с сестрой летали без родителей. Лучшая подруга мамы Уна работала бортпроводницей и присматривала за нами в салоне.
Она и стала для меня примером. Всегда в отличном настроении, прекрасно выглядела, в шикарной форме.
Однако мечта детства осуществилась не сразу. После школы поступила на иняз ЛГУ. Заканчивала я 40–ю школу на тогдашней Петра Стучки, с английским уклоном. Но так как всегда была человеком деятельным, поступила в университет на заочное отделение, чтобы еще где–нибудь работать. Потом сдала экзамены в училище, готовящее бортпроводников.
Это был филиал СПТУ–34, который в народе называли "школа стюардесс". Учиться нужно было год. Учебная база располагалась в самом аэропорту. Сейчас этого здания, мне кажется, уже нет.
Зачем бортпроводников водили в роддом
— Что изучали?
— Самые разные предметы. Были, к примеру, и начальные курсы медсестер. На случай, если кому–то медицинская помощь в салоне потребуется. Присутствовали даже на родах в Рижском роддоме.
Один из предметов назывался "обслуживание". Прямо в классе была установлена часть воздушного судна с кухнями, где нас обучали, как и что нужно делать. Учили, как оформлять разные документы, багаж, как принимать продукты. И только после этой теоретической подготовки все сдавали на практике.
Я тогда сильно возмущалась: "Лучше пустили бы один раз на практику — ничего не надо было бы учить". Но все–таки "Аэрофлот" был такой полууставной организацией: порядок, дисциплина.
Отсеивался большой процент тех, кто учился: это нужно было делать только на "хорошо" и "отлично", все сдавать в срок, подчиняться дисциплине. А многие девчонки поступали, мечтая о легкой красивой жизни. Не подозревали, что придется серьезно учиться.
— Вы говорили об обучении языкам. Каким?
— Латышскому, английскому.
— В годы "проклятой оккупации" на латышском тоже обслуживали авиапассажиров?
— Обязательно. На латышском и русском. А английский нужен был для международных рейсов, но их было немного, и начинающая стюардесса не могла туда попасть: требовался налет часов.
Я до международных рейсов не долетала, но мне хватило и внутренних. Летала в самые разные места — от Лиепаи до Иркутска и Алма–Аты.
— Сейчас в национальной авиакомпании Латвии подавляющее большинство стюардесс и стюардов — нацкадры. Тогда тоже были в этом плане какие–то критерии?
— У нас на курсе был интернационал: и латыши, и русские.
— А рост, внешние данные имели значение?
— У нас были и высокие девчонки, и крупные, и с модельной внешностью. Вот только по возрасту почти все были ровесницами — после школы. Максимум еще через год после ее окончания.
— В те годы часто угоняли самолеты. Вас готовили к внештатным ситуациям?
— Мы знали, что делать. Но ни про аварийные посадки, ни про катастрофы не рассказывали. К счастью, во время моей работы экстраординарных случаев не было. А подруга после одного такого ЧП ушла: психологически не выдержала.
— Авария?
— Самолет не выпустил шасси. Но латвийский экипаж сумел его посадить…
Блатные рейсы и профилактории
— Летали по всему Союзу или за каждым были закреплены какие–то маршруты?
— Существовал график. Мы приходили в начале недели и видели его. Были в то время и так называемые блатные рейсы. Например, в Сочи. Я туда ни разу не летала. Ставили опытных стюардесс, что называется, своих.
А мне чаще приходилось летать в Лиепаю. Это был самый неприятный рейс. Во–первых, вечерний. Вылетали поздно и вынуждены были оставаться там на ночь. Во–вторых, лететь всего 30 минут, а оплата шла по налету часов. По деньгам невыгодно, а день весь разбит. Ночуешь не дома, а в профилактории.
— Как в профилактории?
— Раньше так называли служебные гостиницы. Была такая и напротив аэропорта "Рига" — сейчас здание снесли. Там всегда на ночь оставался дежурный экипаж — на случай, если кого–то надо будет заменить. Обычно мы ночевали, а потом уезжали домой.
Но однажды я так неожиданно улетела в Алма–Ату. Это было зимой. Оделась не по погоде. И в тогдашней столице Казахстана застряла на неделю.
— Не заболели?
— Прекрасно провела время! Изучила всю Алма–Ату, впервые побывала в знаменитых восточных банях. Жили в профилактории. Там же нас и кормили. Разумеется, бесплатно. Кстати, если говорить о деньгах, то я тогда хорошо зарабатывала.
У нас были любопытные приработки. Возможно, кто–то подзабыл, но на борту самолета тогда можно было купить не духи и часы, а огрский трикотаж. Мы продавали и получали процент.
Если рейс был, скажем, в Баку, то все раскупалось в первые три минуты и последним рядам не доставалось. Женщины сильно расстраивались, это было настоящее шоу…
На ура шли и только появившиеся маленькие компьютерные игры, которые мы сдавали в аренду с почасовой оплатой. А лучшим способом приработка считалась продажа лотерейных билетов. Они разлетались моментально. Кроме того, с юга всегда можно было привезти на стол себе и знакомым ведро прекрасных персиков…
Как летели Лайма и Леонтьев
— Иностранцев обслуживали?
— Нет, а вот с нашими звездами эстрады сталкивалась. Однажды летела с Лаймой Вайкуле. Это было на рейсе Рига — Москва. Рейс был популярным, билеты достать сложно. А Лайме нужно было срочно вылетать в Москву. И вот, когда всех пассажиров уже завели в самолет, вдруг подъезжает машина и оттуда выходит Лайма. А мест нет.
Тогда экипаж решает, что мы ее сажаем на откидной стульчик стюардессы, а стюардесса постоит. Вот один рейс я и стояла. Ничего страшного.
Лайма была очень любезна. Рассказала, что одна ее подруга тоже работает стюардессой, а это так здорово. Я стояла и поддакивала.
В другой раз из Риги летел Валерий Леонтьев. Дело было зимой. В салон вошли два человека в огромных (наверное, волчьих) шубах с большими воротниками. Они закрывали им чуть ли не пол–лица. Известный певец попросил, чтобы его посадили на последний ряд. Тот, откуда все бегут, — рядом с туалетом. Леонтьев хотел, чтобы его не узнали и не докучали. Но в шубе он еле уместился в самолет…
Что писали в Книгу жалоб
— Кто–то рассказывал, что раньше даже в самолетах была Книга жалоб и предложений…
— Жаль, что они пропали. Туда писали и стихи, и песни, и оды стюардессам. Не скрою, это очень приятно. Пассажир нажимает кнопку бортпроводника, просит Книгу жалоб и предложений. Открываешь — а там благодарность в стихах.
— Премии тоже полагались за благодарности?
— Я на премии не налетала. Вскоре латвийский "Аэрофлот" развалился — и я ушла.
— А если бы не развалился, продолжили бы летать? Или уже тогда думали о журналистике?
— Тогда нет. А когда закончила летать, пришла на телевидение — КС–видео, наш коммерческий канал. Смогла там проявить продюсерские задатки: нам приходилось выживать самим — искать рекламу, изготавливать ее, подробно продумывать темы программ… Это была школа жизни, которой ни в одном институте не научат.
— А "Аэрофлот" не стал школой?
— Еще какой! Для меня это была важнейшая школа дисциплины. Это мне и сейчас помогает в работе на радио. Никогда не опаздывать, быть всегда в настроении. А еще — всегда хорошо выглядеть, быть легким человеком, невзирая на все сложности.
И еще это был опыт общения с людьми. То, что необходимо журналисту, который берет интервью. Со всеми нужно быть искренним и одинаково любезным…
Илья ДИМЕНШТЕЙН.
