Видео
В мире
"Латвийская Национальная библиотека, получив бесплатно семь обязательных по закону экземпляров, попросила продать им еще по три на каждом языке по магазинной цене. Зачитались, похоже.
Профессор Спаритис, чья рецензия на четвертой странице обложки, зачитал книгу до дыр и исчеркал шариковой ручкой вдоль и поперек. – Там, - говорит, - где у меня эмоции возникали. И внес довольно много существенных поправок и уточнений. Два раза приезжал ко мне в Юрмалу, и мы за кофеем вспоминали историю, обговаривали исправления и дополнения.
Все это войдет в новую версию книги – в электронном формате.
Может быть, ближе к осени сделаем допечатку, второе издание с полиграфией попроще. Чтобы читатели, купившие первый выпуск, не чувствовали себя обделенными, я опубликую дополнения здесь, на своей странице. Ниже - дополнение о памятнике Марису Лиепе, родившееся после разговоров с Ояром Спаритисом.
С этим памятником случилась беда.
Началось, боюсь, опять не без меня. После провала проекта памятника "Константин Чаксте", затеянного в пику лично мне, мэр Риги Гунар Боярс потребовал ставить памятники латвийским героям и начать с Мариса Лиепы.
В 2010 году Министерство культуры при поддержке Фонда Тетеревых и Рижской думы объявило международный конкурс проектов.
Ничего особо хорошего не вышло, победителем назначили третье место, проект Гайта Бурвиса (фото), где девять последовательных силуэтов на протяжении восьми метров стробоскопически показывали прыжок Мариса Лиепы в балете "Спартак". Мне этот видеоряд загробных теней казался похожим на известную иллюстрацию эволюции, где обезьяна, постепенно поднимаясь, становится человеком. Строить это по каким-то причинам не стали.
Тогда за дело взялась Хелена Демакова, звезда могучей правящей "Народной партии", советник премьера по культуре, Министр культуры, целых десять дней Министр иностранных дел (не зря же окончила иняз Университета). Она шумно и по-партийному воротила культурой направо и налево, писала статьи, давала интервью, говорила речи по любому поводу. Как-то раз я присутствовал, слушал, но она беспрерывно прыскала и хихикала, и мне не удалось ничего разобрать.
Хелена Демакова тогда была ответственной за латвийскую выставку на Венецианском биеннале. На эту же выставку двое профессоров Эстонской академии искусств, Jaan Тoomik и Jüri Ojaver, привезли экспонат – изрядно потрепанную дверь (фото) старого амбара.
Демакова, страстная поклонница "современного искусства", была в упоении от творчества двух эстонских мачо. Они очаровали нашу хохотушку, та поручила, цитирую, "наиболее известным и международно признанным мастерам искусств Балтии" (в Латвии, по ее мнению, мастеров искусств такого масштаба нет) создать памятник Лиепе и уговорила мецената Бориса Тетерева оплатить его. Без конкурса, частному инвестору конкурс не нужен.
Тут я согласен. Конкурсы, чаще всего, пустая трата денег. Продюсерский подход лучше: выбираешь скульптора по его работам и объясняешь задачу.
Демакова, - рассказывал скульптор Глеб Пантелеев, - любила всех ранжировать и расставлять по порядку. Номер один во всей Балтии она присвоила как раз Яану Томику (р. 1961). Он, по ее мнению, считается наиболее известным в мире эстонским мастером — художник, видео-артист, автор инсталляций и фильмов-лауреатов.
Учился живописи в Академии искусств Таллинна. Сохранились лишь некоторые его работы того периода — большие полотна маслом в стиле нео-экспрессионизма – "Менструация" (1989) и "Танцор" (1990). “Menstruation" shows a bleeding female body with spread legs. The upper part has been torn off and the spurting blood is directed to the crescent moon. Среди них концептуальный, так сказать "головожопый" автопортрет с двумя головами, одна из которых вырастает из ягодиц, и весьма реалистичный пенис маслом, в презервативе, заполненном спермой.
Из более поздних – "День рождения", 2005, "Утренняя рвота Иисуса" (2007), акрил на холсте, обе работы в Музее искусств Эстонии. Постепенно перешел к перформансу и инсталляциям. Широко известна "Кровать 75" (1993) – 75 металлических кроватей, купленных автором у Советской армии, простоявшая в центре Таллинна один месяц. Перешел к пост-концептуализму, снимая на видео концептуальные действа. Самое известное видео — "Отец и сын" (1998 г.) В нем 2 минуты 35 секунд художник катается обнаженным по льду Балтийского моря, кружась вокруг зрителя под звуки религиозного хорала, исполняемого его десятилетним сыном. В конце он исчезает в белом сиянии, откуда появился. Это видео находится в многочисленных музеях, все авторские копии проданы.
В другой известной работе автор танцует на могиле отца, которого он потерял в девять лет и поэтому не успел с ним сплясать. Конвульсии профессора на кладбище здесь. Среди других работ "Википедия" отмечает видео с актером Аларом Судаком, лежащим в грязи на поле. Его гениталии привязаны к пруту белой лентой, отчего он "выглядит кастратом". В скульптуре маэстро на тот момент никак себя не проявил.
Профессор Юри Оявер (р. 1955) числится многофункциональным художником, в том числе и скульптором. На момент создания памятника Лиепе из скульптур мне удалось обнаружить только телевизор на кривых ножках, раздвинутые в шпагате ноги из фанерных плашек и одно название — "Эксгибиционист в лесу" (галерея Hobusepea, Tallinn). Какие-то инсталляции он сотворил из палочек.
Греки считали скульптуру высшей формой искусства, а в скульптуре - создание идеализированных, но реалистичных изображений человеческого тела. Художники-абстракционисты учились живописи, писали портреты, двигались дальше к абстракциям, потому что им становилось скучно, но оставались отличными рисовальщиками.
За профессором Оявером лепки не замечено, и по его творчеству похоже, что даже ворону из пластилина слепить он не сумеет.
Кроме "скульптур", творчество маэстро составляют видеосюжеты. Обнаженный профессор, периодически спрыгивая, крутит домашний велотренажер. Видео размещено в окне часов-кукушки и почему-то положено горизонтально. Мужская атрибутика, впрочем, не прослеживается. В отличие от другой работы, "Короткие и Средние волны" в профильном же видео. Экран встроен в старый радиоприемник. В кадре маэстро, конечно, обнаженный, но в черном плаще, сидящий орлом на валуне в бурном море спиной к зрителям, подпрыгивает и "машет крылами", изображая птицу. Здесь мужская атрибутика не вызывает сомнений.
Широкую известность маэстро Тоомику принесла его инсталляция с фекалиями в 1992 году. Она представляла собой выставленные по кругу банки с испражнениями автора, снабженные табличками с описанием его рациона.
В 2012 году эта инсталляция была воссоздана для выставки под названием "Э? Фу! Бя! Буэ! Вау! Классика современного эстонского искусства", открывшейся в Тартуском художественном музее (оригинальное произведение к тому времени не сохранилось) (фото).
Тартуский художественный музей приобрел у Тоомика права на воссоздание этого произведения, то есть право на инсталляции. По словам директора музея Реэт Марк, постоянно хранить у себя банки с чьими-то испражнениями музей не собирается. Но "за идею", а также таблички с меню, использованные автором, музей заплатил две тысячи евро. Неизвестно, в случае использования идеи и воссоздания шедевра, кто должен быть "наполнителем".
Не обошлось без детектива: из музея похитили фрагмент инсталляции, одну стеклянную банку с фекалиями. Тем не менее, организаторы "продолжили экспонировать произведение искусства и принесли художнику и публике извинения за то, что произведение лишилось своей целостности".
Полиция раскрыла преступление. Похитителем оказался некий Яссь Казелаан - член Эстонского объединения скульпторов, магистр Эстонской художественной академии. Его оштрафовали на 64 евро. Был ли у него изъят украденный фрагмент инсталляции - не уточняется. Внятных объяснений похититель не дал, сказал лишь, что "хотел не прославиться, а вызвать дискуссию". Широкая дискуссия в эстонском культурном сообществе, действительно, состоялась – можно ли заменить утраченный фрагмент аналогичным, и останется ли произведение аутентичным.
Скорее всего, эстонский мастер был не в курсе шедевра итальянца Piero Manzoni (1933–1963). Тот в 1961 году собрал собственные фекалии в 90 пронумерованных консервных баночек, в каждой из которых содержалось по 30 граммов бесценного материала, написал на них "100-процентное натуральное дерьмо художника" на итальянском, английском, французском и немецком языках и оставил на каждой из них свой автограф. Затем он продал 2700 граммов товара по цене, равной цене золота той же массы, что само по себе - шедевр маркетинга. Тем более, что позже оказалось, в баночках был гипс.
Считается, что идею автору подал его отец, владелец консервного завода. Однажды он сказал своему сыну, что все его работы ― дерьмо. Консервные баночки стали манифестом своей эпохи, как когда-то Черный квадрат или Фонтан-писсуар Дюшана. Манцони показал, что абсурдно считать любой продукт предметом искусства только потому, что его творец имеет репутацию художника. Сегодня этими баночками гордятся музеи, а стоят они космических денег. 16 октября 2015 на аукционе Christie's баночку № 54 продали за 182 500 фунтов, на тот момент 250 тысяч евро. Такая же баночка из чистого золота стоила на тот момент чуть больше 1000 евро. Так что, творческий прорыв эстонского маэстро – очень дешевое эпигонство.
Короче, 5 сентября 2013 года памятник открыли. "Памятник концептуальный. Кто не знает, что это памятник Марису Лиепе, могут и не догадаться. Это общий образ танцовщика, который «летит из вечности в вечность»", — сообщила г-жа Демакова.
Глеб Пантелеев вспоминает, что профессора гордились и принципиально подчеркивали, руками они к фигуре не прикасались, рисунок сразу отдали сварщикам.
Дети артиста, Андрис и Илзе Лиепа, умоляли не ставить уродливого монстра, но – бесполезно. "Когда мы увидели, что получилось, очень расстроились. Памятник должен был стать украшением Оперы и парка. А эстетически это не соответствует концепции самого балета.
Нет красоты линий и нет главного - содержания. У скульптора просто нет таланта. А Борю надули. Взяли деньги и сказали, что это шедевр. Он же не понимает! Памятник — это застывшее время. Марис - символ. А это так, детская поделка на уроке труда!
Идея неплохая. Но скульптор бездарен! Марис и я лепили с детства! Отец нас бы убил за это", — возмущался Андрис Лиепа.
Удивительно. Ведь Тетерев и Андрис были хорошо знакомы, Борис вместе с супругами Красовицкими финансово поддержали постановку "Шехерезаду" в Театре Оперы, где танцевала Илзе (меня тоже уговорили).
Курьеза ради отмечу, жена Андриса Катя и внучка Ксения от памятника в восторге. "Потрясающий! Мы с Ксенией его очень любим. Потому что он удивительно тонко передал душу Мариса Эдуардовича. Он полностью передает ощущение прерванного полёта и прерванной души великого артиста. Это не памятник телу, это памятник бессмертной душе". Ну ничего, бывает.
Уродовать Таллинн этим варягам никто не позволял. А Ригу Демаковой не жалко. Когда строили Замок Света, спикером которого была наша хохотушка, проект много критиковали. Архитектор здания Гунар Биркерт откровенно предложил всем заткнуться, поскольку "я строю памятник себе". Демакова реализовала себя в памятнике Лиепе – это по сути памятник ей.
"Памятник Лиепе" варварски разрушил пространственный объем перед Оперой, одного из самых красивых мест Риги, на берегу канала и изящного мостика Тимма. Стоящий неподалеку Армитстед скромно упрятан в кусты, в рельеф, даже пригорок срезан, чтобы не нарушать очарование аллеи вдоль канала. Монумент Лиепе нагло и помпезно подавляет пространство, загромождает и рвет его на части.
В 2024 году его пытались снести, так как Лиепа, по мнению борцов с наследием России, был советским артистом. Совет по памятникам отказался рассматривать вопрос из-за его политизированности. Заметив, что если бы просили снести по эстетическим качествам, они бы поддержали.
Высказалась Демакова и про скульптуру Барклая, обругав ее как реплику плохого художественного уровня.
"Когда я впервые увидела ее, меня охватил экзистенциальный ужас, как если бы виньетка в Рундале была закрашена промышленной масляной краской. В этой скульптуре на Эспланаде явно прослеживается стилистическое влияние бывших «гипсовых скульптур», влияние ленинградского мастера скульптуры советского периода на подобные творения. Это печальное зрелище, и оно не имеет никакого отношения к идеологии, только к стилистике" (Диена, 21.12.2002).
Ни диплом магистра, ни должности министров не дают того, что есть в человеке от рождения – видеть прекрасное. "Женечка, ну это же видно!", - говорила моя мама, тоже выпускница филфака. Откуда деятелю культуры от политики понимать, что копия – это уровень ученика, студента. А Барклай – самостоятельное и замечательное художественное произведение, где от оригинала остались только три складки шинели. Даже не "по мотивам": мы дали ему мотив, которого у оригинала Вандшнейдера вообще-то и не было.
Редкий случай, когда "критику искусств", уборщице с магистерской степенью, удается не только критиковать, но и осуществить свои замыслы, пусть чужими руками и на чужие деньги. "Practice what you preach", исповедуй то, что проповедуешь, сказали бы англичане.
И не только изгадить прекрасный уголок Риги, но и дождаться, когда её идейные ученики превратят в голую поляну еще один уютный уголок и уничтожат ненавистную ей выдающуюся скульптуру.
Как нужно не любить свой город, чтобы так оскорблять его, засорять поделками. Не понимать, что памятники переживут нас и останутся после нас".
