Видео
В мире
Властям все–таки удалось поднять страхи на уровень общественного мнения. Государственная оборона стала бестселлером в жанре болтовни. Всяк, кому не лень, склоняет свои страхи в самых немыслимых вариациях. На мой взгляд, это происходит в значительной мере потому, что люди не видят перед собой спокойное лицо достойно подготовленной к возможным угрозам маленькой страны. А что же говорят об этой подготовленности те, кому бояться профессия, что ли, не позволяет? Например, депутат Сейма, бригадный генерал запаса Карлис КРЕСЛИНЬШ.
— Совпадает ли видение угроз у политиков и военных аналитиков?
— Различия имеются. Политики порой позволяют себе фразы, которые в большей степени рассчитаны на рост популярности. В ведении же людей военных, экспертов — анализ, более глубокая оценка…
— В этих делах я слово "популярность" заменил бы словом "тупость". Например, потому что прихоть политиков разных конфликтующих сторон "приватизировать
— Эта проблема не новая. Помните, после Второй мировой войны было достигнуто концептуальное соглашение о государственных границах. И все–таки они меняются (развал СССР, Югославия). Но с условием: ведущие страны, и прежде прочих — США, признают эти изменения. Владимир Путин, неоднократно высказавшись, что это есть дискриминация российского государства, решил данный порядок изменить. "Исламское государство" не признает государственные границы. Похоже воспринимается идея "русского мира". В связи с событиями, например, в Сирии возникают вопросы юридического свойства. Однако если неточности и ошибки, связанные с соблюдением международных нормативных актов, имеет одна сторона, то другая сторона, например Россия, это наблюдает, тестирует на предмет, насколько далеко можно заходить. И тогда появляются Приднестровье, Грузия, Украина… А реальной ответной реакции ни со стороны Евросоюза, ни с какой–либо другой стороны нет. Потому что ошибки допускает и та и другая сторона.
Украинская тоже. Особенно в начале, когда там имелись подразделения некоторых олигархов, которые считали: мы справимся. Проводимые действия не ахти как соответствовали действиям регулярной армии. Отдельные батальоны не включались в структурированну
Но само собой понятно, что ни США, ни страны Европы не могут допустить того, чтобы был открыт сундук Пандоры и начался пересмотр границ. И, глядя с академической точки зрения, те международные нормативные акты, которые имеют силу сейчас и были хороши в прошлом веке, ныне уже весьма плоховаты.
— Насколько качественную оборонную политику в реальном времени предлагает Министерство обороны (МО)? Находятся ли политическая воля и военные способности Латвии в кондиции, соответствующей уровню сформулированных здесь угроз?
— Во–первых, следовало бы четко сформулировать, какова она — государственная оборонная политика. Это элементарно. Но это не сделано. Могу взять Концепцию государственной обороны — в ней говорится о коллективной обороне, говорится об ополчении (zemessardze)… Но если отсутствует четкая формулировка, то это большая беда. Потому что тогда во многом сложно прийти к четкой последовательнос
— Но это же есть та основа, на которой строится все остальное — что, когда и где реально необходимо.
— В том–то и дело. Например, в принципе я поддерживаю идею — увеличить численность вооруженных сил на 2 000 солдат. Но изначально следует понять, что страны НАТО договорились: на оборону — 2% от ВВП. И речь тут не о количестве как таковом, речь о качестве. Если у нас в Латвии имеются саперы, то, возможно, следует больше вкладывать в них? Если у нас имеется подразделение специального назначения, которое укомплектовано лишь наполовину, то, возможно, следует завершить его комплектацию? Если говорить о коллективной защите, то численность не столь существенна.
А если говорить, что будем обороняться сами… Можно принять и эту теорию, но тогда следует считаться с тем, что, выступая против значительно превосходящей силы, добиться успеха будет весьма затруднительно. В этом случае Грузия может служить нам поучительным примером. В нашем ведении находится ответственность за эффективность времени сдерживания, пока вступает в силу пятый параграф натовского договора. Вот тут важна наша боевая готовность. Например, за какое время мы можем поднять ополчение. В свое время тогдашний министр Талавс Юндзис пытался это сделать в Латгалии. В газете написали: что за идиотизм, у нас ведь работа! Но если уж сказали, что у нас есть боевая готовность, то ее следует тестировать. Однако знают ли ополченцы, где они будут собираться, где получат оружие…
— Если случится нечто серьезное, то это должно знать не только ополчение. И я, и каждый должен знать, куда ему податься и что во время агрессии делать для защиты своей страны.
— Это так. Но задайте подобный вопрос кому–либо из офицеров запаса — никто не знает. Точно неизвестно даже то, сколько людей имеется в Латвии и сколько уехало. Мобилизационный план, возможно, у кого–то есть, но я его не видел.
А между тем НАТО каждый год устраивает учения по управлению кризисом. Это серьезные учения. И в Латвии тоже должны быть планы управления кризисом. Локальные, государственного масштаба. Такие, чтобы они были взаимно согласованы, чтобы разные, связанные с кризисом силы были достаточно натренированы для взаимных действий. Но даже в таких случаях, как золитудская трагедия или пожар в Рижском замке, не чувствовалось, что координация действий у нас на высоте…
Кроме того, подготовлен ли наш медперсонал для нейтрализации последствий от применения всех видов оружия массового уничтожения? Имеем ли мы необходимое медицинское снаряжение для подобных случаев? Ведь мы признаем вывод, сделанный в одном американском исследовании: не надо спрашивать, применят ли террористы оружие массового уничтожения, следует спрашивать — когда и где?
— Сказанное вами подстрекает меня подвергнуть сомнению, например, то, что Концепция национальной безопасности (КНБ) реально является главным документом страны по безопасности. Оценивая соответствующие тексты, мне кажется, что КНБ, Концепция государственной обороны (КГО) и Закон о национальных вооруженных силах пока что есть три вещи — каждая про себя. Например, принцип "объединять ресурсы и делить ответственность"
— Если иметь в виду то, что касается безопасности, то имеется экономическая, политическая, социально–правов
— А как же тогда может возникнуть ситуация, когда план развития вооруженных сил не обеспечен ресурсами? Политики ведь, считай, год как кликушествуют: "Балтийские страны следующие…" Хотя… и без всяких угроз "видение без ресурсного обеспечения есть мираж". Кому выгодно создавать миражи? Это ведь то же самое, что производить страхи.
— Это так потому, что эти проблемы развития профессионально и как следует не обсуждались. Например, в плане заявлено 74 приоритета. О каком реальном ресурсном обеспечении можно говорить при 74 приоритетах? Их не может быть 74. Определи хотя бы пять — и у тебя появится ясность по части ресурсов. Или, например, какое–то время назад я спросил: сколько офицеров нам необходимо подготовить в течение года? Мне сказали: в этом году нам нужно столько и столько. Это не ответ, исходящий из осмысления ситуации (сколько офицер служит, сколько их у нас). Если офицер служит в среднем десять лет и их тысяча, то каждый год нам нужна сотня новых офицеров. Может быть, в этом году их нужно двадцать, а в следующем году понадобится 180. Если люди не понимают элементарные вещи, возникают осложнения. И это только одна проблема. Неулаженных вопросов много. Ответственные учреждения должны прекратить болтать и приступить к их решению.
— На мой взгляд, политики тут культивируют своеобразный двойной стандарт. Об угрозах вопят так, что кажется — вот–вот наложат в штаны. А на практике к реальному обеспечению безопасности относятся как непуганые идиоты.
— К тому же военная сфера хороша тем, что многие неудобные вопросы можно легко объявить секретными, скрыть. И этим часто пользуются. Минимально необходимые оборонные способности — что же это такое на самом деле? Большая часть политиков считает, что государство должно обеспечить надежную территориальную оборону. Намного более интересный ответ на этот вопрос дает германский исследователь вопросов безопасности Феликс Зайдлер. Он считает, что государству необходимы лишь силы быстрого реагирования и подразделения для спецопераций, чтобы в случае чрезвычайных ситуаций спасать своих граждан за границей. Я с ним согласен.
— В январе этого года на устроенном МО в Бирини семинаре прозвучал вопрос: способна ли Латвия прийти на помощь Болгарии? Каким является наша солидарная, реальная готовность достойно выполнять те функции, которые провозглашены в стратегии НАТО (коллективная оборона, кризисный менеджмент, кооперативная безопасность)?
— Я считаю, что мы должны быть готовы и помочь. Но для этого мы должны постоянно держать в уме критерий: 2% от ВВП — на оборону. Это ресурсы, на основании которых мы должны определиться по приоритетам, знать то, что у нас имеется и что мы должны сделать. НАТО не указывает, сколько солдат должно быть в наших вооруженных силах. НАТО предлагает цели для развития. А штаб НАТО должен обладать информацией — чего от кого ждать. Чехи написали: на коллективную оборону мы готовы дать батальон, а если конфликт в самой Чехии, то у нас есть бригада. Сейчас имеются натовские силы быстрого реагирования и боевые группы Евросоюза. Мы участвуем. Но недопустимо такое, что мы в 2010 году для участия в натовских силах быстрого реагирования вместо 253 человек послали троих.
— Там же в Бирини было сказано, что деятельность НАТО не сформулирована на случай гибридных войн. Как гибридная война может проявится именно в Латвии?
— Отдельные элементы гибридной войны наличествуют уже сейчас, но я допускаю, что Россия действительно может тестировать НАТО — насколько мы сплочены, как именно будет действовать пятый параграф… Действия России могут быть следующими — не наседать на все три балтийские страны сразу, а выбрать слабое звено. В этом смысле слабое звено — Латвия. В силу разных причин.
В связи с гибридной войной представьте следующую ситуацию. В отчете пограничников сказано, что в прошлом году увеличилось количество нелегальных мигрантов. У нас обыкновенная граница. Люди ее нарушают, их ловят… А если нарушителей сотня, если тысяча, пять тысяч? Как с ними быть, как их квалифицировать? Если они говорят, например: "Мы беженцы с Украины, вы же на нашей стороне, защитите нас. Помоги, Европа!" Значит, возникает большой поток беженцев, пограничники не в силах остановить его на границе. Кто ими должен заниматься? У полиции может не хватить оперативной мощи. Но этот поток или его часть может оказаться скрытыми военными, которых мы пока должны воспринимать как гражданских. Я думаю, что в данном случае, когда появляется наплыв гражданских и когда солдат вооруженных сил использовать нельзя, для сдерживания следовало бы использовать ополчение.
Латвия должна разработать новую государственную военную стратегию. Соответствующим образом должны быть уточнены нормативные акты, должно быть четко определено место и задачи ополчения в системе государственной обороны. Сейчас ополчение старается выполнять невыполнимую миссию — дублировать сухопутные силы. Если бы ополчение помогало полиции, то подобные сценарии можно было бы заглушить намного эффективнее.
И это лишь один вариант. Их можно разыграть множество. Гибридная война сопровождается пропагандой. И, действительно, чтобы НАТО могло подключиться, надо работать точнее. Чтобы спровоцировать противника перейти от непрямого действия к прямому. Или хотя бы найти оружие…
— Но тогда получается, что нужна новая формулировка о вступлении пятого параграфа в силу… Соответствующая реальным угрозам.
— В прошлом году, когда выводили солдат из Афганистана, помощник генерального секретаря НАТО сказала, что сейчас у НАТО новая задача. Понять, как именно усовершенствоват
— Сводя то, что вы сказали, воедино, я склонен думать, что мы об обороне в какой–то мере заботимся, а вот о безопасности — нет. Потому как то, что находится вне сферы физической обороны, настолько рыхло, что на него нельзя положиться как на ресурс безопасности.
— Совершенно согласен. Я уже как–то говорил — украинская ситуация не может возникнуть в Финляндии, Швеции или Швейцарии, где люди понимают, что они делают, где они довольны руководством страны. А в Латвии подобная ситуация появиться может, потому что доверие к институтам управления у нас низкое. Налицо активная кремлевская пропаганда, и множество людей пребывает в этом информационном пространстве. Это почва для нестабильности и провокаций.
— Что является нашей победой в конкретной ситуации угроз и вызовов?
— Тут я мог бы согласиться с командиром НВС Раймондом Граубе, что наша победа — время. Со временем будто бы надо побеждать. Но я это говорю в более философском смысле. Потому что время все ставит на свои места. Однако в связи со временем меня беспокоит, например, то, что мы вымираем. Сколько латышей тут будет жить через некоторое время? Сохраним ли мы свое государство? Еще меня тревожит мысль: а не являются ли все эти беспорядки, конфликты на Земле механизмами, при помощи которых стараются регулировать численность земного населения?
— Пожалуйста, дайте дефинитивное резюме сказанному и обозначьте, какие главные действия из этого, по–вашему, должны следовать?
— Латвия не имеет альтернативы той оборонной политике страны, которая установлена Концепцией национальной безопасности: "Основным стратегическим принципом военной безопасности Латвии является участие в натовской системе коллективной обороны. Это обеспечивает то, что возможные военные угрозы, обращенные к Латвии, считаются общими угрозами НАТО".
У Латвии есть возможность привести в логический порядок свою оборону и стать примером другим странам ЕС и НАТО. Потому что странам, у которых имеется военная промышленность, многочисленные вооруженные силы и возможность организовать внушительную самооборону, сделать это гораздо сложнее. Концептуальное приведение в порядок вопросов обороны Латвии дает основание для того, чтобы логично и обоснованно анализировать возможности объединения МО и МВД или точное распределение между ними функций и сфер ответственности без лишнего дублирования, а также возможность создания общего образовательного или учебного заведения по подготовке специалистов для оборонных структур государства.
Во–первых, следует добиться понимания специалистами отрасли вызовов XXI века обороне страны. Во–вторых, законы и другие нормативные акты должны быть приведены в порядок в соответствии с реальной ситуацией в сфере безопасности. В–третьих, следует определить место, значение и задачи Национальных вооруженных сил и их составных частей в системе безопасности Латвии. В–четвертых, надо точно установить приоритеты НВС и их частей.
— Война будет?
— Войны, третьей мировой войны в представлениях ХХ века, не будет. Такой конвенциональной войны не может быть и потому, что предназначенные для подобной войны ресурсы в России в десять и более раз меньше натовских ресурсов. Но на Украине до перемирия шла конвенциональная война, да и в истории были другие войны, которые шли без формального их объявления. И если выделять гибридную войну, то существенно, чтобы людям была доступна информация и чтобы имелось доверие и к СМИ, и к политикам, и к правительству. Меня спрашивают: что делать? Не надо лгать! Говорите правду! Люди поймут.
19 марта 2015. №11
