Видео
Мирный прорыв
Он не дожил и до шестидесяти, и биографию его многие с полным основанием называют трагической. Однако рискнём сказать, что это одна из самых счастливых и поучительных судеб в советской истории. Грубо говоря, Королев всей своей жизнью показал, как надо пользоваться советской властью.
У советской власти свои задачи, у тебя свои, и вторые вполне можно решать за счёт первых. Советской власти нужны были ракеты, чтобы грозить всему миру (или защищаться от его угроз — это уж в зависимости от того, чью мифологию мы излагаем). Королеву тоже нужны были ракеты, потому что ничем другим он в жизни не интересовался. Ему хотелось в небо, он мечтал о лунном проекте, у него был план отправить человека на Марс — Земля была маловата по его масштабам, ему нужен был космос, и не для скучного обладания, а для познания. И он умудрился, при всех издержках этого опыта, использовать советскую власть для величайшего научного и духовного прорыва.
Он вывел человека в космос и сделал это российским национальным подвигом, главной местной мечтой, умудрившись в глазах миллионов поставить эту бесполезную в общем затею выше военной мощи и любой пользы. Разговоры о пользе космических экспериментов, о великих перспективах, которые они открывают, большинству специалистов смешны.
Человечество стремится в космос не потому, что это полезно, а потому, что это интересно, потому, что человек по сути своей ускоритель, как назвал его Роберт Шекли, а дело ускорителя — ускорять.
И какая разница, что использовал Королев в качестве первой ступени для своего прорыва — советскую власть, Министерство обороны, советскую физику, которую курировал Берия?! Он сумел из военного проекта сделать величайший мирный прорыв, принципиально не военную победу, направив свою ракету не на врага, а в космос. И Берию во всем мире помнит ничтожное меньшинство, а Гагарина знают все. Может быть, это и несправедливо, но, как хотите, это хорошо.
Старт
Королев родился в Житомире 12 января (н. ст.) 1907 года в семье двух учителей гимназии. Когда ему было три года, они разошлись, и его отправили к родителям матери в Нежин Черниговской губернии. В Нежине четырёхлетний Сергей Королев впервые увидел аэроплан — там выступал знаменитый лётчик Уточкин. С этого дня Уточкин стал его героем — к десяти годам Королев прочитал об авиации все, что можно было найти в тогдашних журналах, а особенно нравилась ему фантастическая история Жюля Верна «С Земли на Луну» («Из пушки на Луну», как называлась она в русских изданиях). Мать снова вышла замуж — за инженера Григория Баланина, и семья переехала к нему на родину, в Одессу.
Королев учился сначала в гимназии, а после ее закрытия — в единой трудовой школе. Когда Королеву было 14, в Одессе организовали кружок по строительству гидросамолётов. Он познакомился с механиком «гидроотряда» Василием Долгановым и вскоре уже помогал ему ремонтировать и готовить самолёты к вылетам. С 1922 года Королев учился в профшколе — раннем аналоге ПТУ,— получал навыки строителя и кровельщика, а со следующего года, когда в Одессе появилось Общество авиации и воздухоплавания Украины и Крыма, он первым записался в планерный кружок при нем. К 17 годам Королев построил несколько безмоторных самолётов, лучший из которых — К-5 — рекомендовали к постройке.
Продолжать обучение он хотел в московской Военно-воздушной академии, но туда брали с 18 лет и с опытом армейской службы. Королеву пришлось поступить в Киевский политех, на недавно созданный факультет авиационной техники. Там он опять записался в планерный кружок. После двух лет обучения он перевёлся в Москву, в знаменитую Бауманку (к этому времени семья тоже переехала в Москву), а заодно поступил в кружок имени Жуковского: там лекции читали лучшие инженеры-авиаконструкторы. В 1927-м он впервые прочёл Циолковского, который произвёл на него огромное впечатление — не столько своими техническими решениями, сколько концепцией неизбежного прорыва человечества в космос. Сам он уже летал на собственных планерах и предпочитал это занятие всем остальным.
Разгон
С 1928 года он работал на авиазаводе в Филях и познакомился с Андреем Туполевым, в чьём конструкторском бюро проходил практику. Он разрабатывал двухместный легкомоторный самолёт СК-4. Дружба с Туполевым не только определила всю его работу, но спасла ему жизнь.
Туполев был главным советским авиаконструктором, отцом цельнометаллического авиастроения — деревянное закончилось к началу двадцатых. Первый цельнометаллический самолёт J1 был построен ещё в 1915-м, а 22 октября 1922-го — это день рождения Туполевского бюро — в Москве была создана комиссия по цельнометаллическому самолётостроению. Ей был передан трофейный «Юнкерс» 1918 года, изготовленный из дюраля (в честь Дюрена, города, где впервые было налажено производство этого сплава). Изучив немецкие образцы, Туполев с двумя металлургами — Озеровым и Сидориным — разработал так называемый кольчугалюминий, названный в честь Кольчугинского завода: от дюраля он отличался добавкой никеля. Туполев был известен дотошностью и придирчивостью, и то, что дипломный проект Королева — СК-4 — был защищён с первой попытки, было случаем уникальным, вошедшим в легенды.
Сам Королев в тридцатые уже увлекался ракетами больше, чем самолётами:
после встречи с Циолковским в 1930 году он пришёл к выводу, что подлинное веление времени — даже не межконтинентальные перелёты, а выход за пределы атмосферы.
О том, был ли Циолковский гениальным физиком, провинциальным сумасшедшим или великим философом-космистом, наследником Фёдорова, спорят до сих пор; но одно бесспорно — увлечь своими идеями он умел. Все, кто лично с ним общался, уходили от него фанатиками ракетостроения, свято убеждёнными в том, что хоть Земля и колыбель человечества, а вечно жить в колыбели нельзя.
Торможение
В тридцатые Королев работал в Центральном аэродинамическом институте, в ГИРД (группе по изучению реактивного движения), которую он создал вместе с Фридрихом Цандером. 17 августа 1933 года усилия группы увенчались успехом — взлетела первая советская ракета на жидком топливе. Полет её продолжался 18 секунд (на высоте 400 м — значительно ниже расчетной — она свалилась в лес: из камеры сгорания выбило прокладку). Цандер этого старта не увидел: в марте 1933 года он в Кисловодске умер от тифа. Королев всегда упоминал его имя в числе пионеров советского ракетостроения; некоторые идеи Цандера (например ракетоплан многократного использования) воплотились только в восьмидесятые, когда американцы запустили «Шаттл».
21 сентября 1933 года Тухачевский подписал приказ о создании Реактивного института. Из подвала на углу Орликова переулка, где группа Цандера — Королева работала два года (полностью благоустроив подвал своими руками и скандаля с жильцами, боявшимися периодических взрывов), энтузиасты переехали в предоставленную им тракторную лабораторию сельскохозяйственного института в Лихоборах. Начальником института стал Иван Клейменов, а его заместителем — Королев, которому исполнилось 26 лет. В тогдашнем СССР карьеры делались стремительно — чего было не отнять у этого общества, так вертикальной мобильности; правда, в обе стороны.
В 1934 году Королев издал первую книгу — «Ракетный полет в стратосфере». Ее он отослал Циолковскому и получил отзыв через общих знакомых: работа дельная, содержательная.
В замечательной книжке историка и фантаста Антона Первушина «Империя Сергея Королева» сделан важный вывод: Королев прекрасно понимал, что средств и времени на разработку марсолёта никто ему не даст. Надо было договариваться с Осоавиахимом и военным чиновничеством о разработке нового ракетного истребителя. Единственный способ организовать в СССР строительство ракет для освоения космоса — сотрудничество с оборонкой.
Первым перспективы реактивного двигателя и ракет, несущих оружие массового поражения, оценил Тухачевский.
Но при этом Королев настаивал на том, что приоритетом Реактивного института должно быть строительство мирной техники, а Клейменов, сам военный, настаивал на скорейших результатах в военной области. Были у них и другие разногласия — Клейменов, как военному и положено, больше верил в пороховые двигатели, а Королев — в жидкотопливные; в результате из замов он довольно быстро стал руководителем сектора.
В ноябре 1936 года РНИИ переименовывают в номерной (№3) институт Наркомата обороны. Группа Королева — тоже третья — занимается проектированием крылатых ракет. В это время начинается Большой террор, разоблачается заговор военных — как считают большинство современных историков, не бывший,— и падение Тухачевского приводит к уничтожению или обезглавливанию всех созданных при его участии структур.
Инженер второго ранга Андрей Костиков, который успел поссориться с большинством коллег по НИИ-3, написал шестистраничный донос, который сейчас опубликован. В вину руководству института он ставил недостаточную эффективность (за 7 лет никакого прогресса), регулярные взрывы двигателей и ореол непогрешимости, созданный вокруг руководства. В институт была направлена комиссия ЦК, рекомендовавшая Клейменова снять. 3 ноября 1937 года он был арестован и два месяца спустя расстрелян, вслед за ним начали брать заместителей, а доносчик Костиков стал первым замом нового руководителя.
Дела в отделе у Королева шли неплохо — подряд 6 испытаний нового ракетного двигателя без сбоев. Этот двигатель позволял вдвое увеличить скорость самолёта, но это уже никого не волновало: лепили заговор. С 21 октября 1937 года сидел первый учитель и покровитель Королева — Туполев. Ближайшему другу — авиаконструктору Керберу — он потом рассказывал, что его не били, но пытали бессонницей и заставляли по много часов стоять: «А мне тяжело, я грузный… Стою, глаза слипаются, а следователь бубнит: кому продавал чертежи? Все твои давно раскололись: Сухой, Петляков, Мясищев… Тупой, ограниченный маньяк. Долдонит своё, ноги болят, стою и думаю: это ДЛЯ НИХ я самолёты строил?!»
Нет, отвечал он себе, для страны. Многие спрашивали тогда: как помилованные генералы и конструкторы будут служить Сталину? Некоторых переполняло счастье от помилования.
Иные действительно отделяли Сталина от страны.
Некоторые верили, что Сталин не знал.
Сталин знал, конечно, но понимал и то, что таких, как Туполев, у него немного. То есть, почитай, и нет. И потому маршалу Голованову он сказал, что в виновность Туполева не верит. И Туполеву дали создать «шарагу» — так сотрудники называли между собой ЦКБ-29, секретное конструкторское бюро, где в условиях строгой изоляции работали над созданием истребителей и бомбардировщиков лучшие авиаконструкторы. А 19 июля 1941 года Туполев был внезапно освобождён со снятием судимости (полной реабилитации пришлось ждать до 1955-го).
Королева арестовали сравнительно поздно. В мае 38-го он испытывал макет ракеты 301, предназначенной для старта с самолёта. Макет при сходе с направляющих заклинило, самолёт перекосило, он еле сел. Два дня спустя перед самым испытанием крылатой ракеты обнаружили неполадку, но Королев требовал испытывать все равно — времени нет, да и позавчерашняя неудача потрепала ему нервы. На испытаниях из ракеты вылетела деталь и ударила Королева в лоб: он попал в больницу с трещиной в черепе и сотрясением мозга. Через три недели его выписали, а ещё через неделю взяли.
Перигей
Он был арестован 27 июня 1938 года, оказался в Бутырке, следователь шантажировал его судьбой семьи, и Королев скоро начал признаваться в саботаже. Есть слух, что следователь на одном из допросов ударил его графином по лицу и сломал челюсть, которая неправильно срослась, из-за чего он никогда больше не мог широко открывать рот. Якобы из-за неправильно сросшейся челюсти ему не смогли ввести в рот дыхательную трубку во время последней операции… Но и сам Ярослав Голованов, написавший впервые об этой травме, говорил, что доказательств нет. Как бы то ни было,
лагерная одиссея Королева оказалась тяжелей, чем у многих: прежде чем он попал в «шарашку», ему предстояло оказаться в пересыльной тюрьме в Новочеркасске, а потом в Магадане, куда он попал в трюме теплохода «Дальстрой».
Оттуда путь его лежал на прииск Мальдяк, где за два года до этого нашли большое золотое месторождение.
Дальше, вероятно, лучше цитировать тех, кто выжил — например генерала Горбатова:
«В нашем лагере было около 400 осуждённых по 58-й статье и до 50 «уркаганов», закоренелых преступников, на совести которых была не одна судимость, а у некоторых по нескольку, даже по восьми ограблений с убийством. Именно из них и ставились старшие над нами. Вечную мерзлоту бурили отбойными молотками, а там, где даже так с ней не удавалось справиться, закладывали аммонал и взрывали. Руду вывозили на тачках или несли в коробах на лямках. Заключённых поднимали в четыре утра, на завтрак давали кусочек селёдки, двести граммов хлеба и чай».
Работали по 12 часов без выходных, а какая это была работа — по свидетельствам восстановила дочь Королева Наталья (сам отец избегал этой темы). «Работа состояла в добыче грунта на глубине 30–40 метров для промывки золота и велась открытым способом, вручную. Вынутый грунт лопатами насыпали в тачки, доставляли к подъёмнику, поднимали по стволу наверх и тачками по доскам подвозили к бутарам.
На эту тяжёлую работу посылали, как правило, «врагов народа». Среди них был и мой отец. Уголовники же обычно выполняли функции бригадиров, поваров, учётчиков, дневальных и старших по палаткам. Естественно, что при полуголодном питании ежедневный изнурительный труд быстро приводил к физическому истощению и гибели людей. На любые жалобы заключённых от лагерного начальства следовал ответ: «Вы отбываете наказание и обязаны работать. За вашу жизнь мы не отвечаем. Нам нужен план, а вас не будет — привезут в навигацию других»».
15 октября 1939 года Королев пишет заявление верховному прокурору СССР с просьбой снять с него тяжёлые несправедливые обвинения и дать ему возможность продолжать работать над ракетными самолётами для укрепления обороноспособности страны.
«Копию этого заявления отец вложил в письмо бабушке, однако твёрдой уверенности в том, что оно будет отправлено и дойдёт до адресата, у отца не было,— продолжает дочь. — Поэтому на всякий случай он оставил себе черновик. Из лагеря заявления и письма заключённых отправлялись в УСВИТЛ, где проходили цензуру, а затем, как правило, до адресатов не доходили. Черновик отцу удалось переслать домой в Москву через освобождённого уголовника, и только тогда он попал в Верховную прокуратуру».
23 декабря 1939 года на пароходе «Феликс Дзержинский» Королев был отправлен из бухты Нагаево во Владивосток. У него начиналась цинга, он потерял 14 зубов. В Москве его судили вторично, дали 8 лет и направили в «шарагу» к Туполеву. Освобождён он был только в 1944 году (без снятия судимости), но засекреченным оставался до самой смерти.
Апогей
С 1942 года Королев работал в секретном ОКБ-16 в Казани (с июня 1944-го — как вольнонаёмный). С 1944 года немцы применяли «оружие возмездия» — «Фау2». Главная производственная база этого оружия — после того как англичане разбомбили полигон в Пенемюнде — была перенесена в горы Тюрингии, в Нордхаузен, куда американцы вошли первыми. Они и заполучили все образцы и документацию, а советским специалистам достались только части ракет. Королеву было поручено изучать систему пусков в Бляйхероде.
13 мая 1946 года Сталин подписал постановление Совмина о создании советского ракетостроения, а 15 мая — о создании под Москвой, в Подлипках, НИИ-88, где должны разработать советскую ракету на жидком топливе. Королев, назначенный главным конструктором баллистических ракет, пытался реконструировать «Фау-2», но из 11 пусков 6 оказались неудачными. Одновременно он начал работать над советской ракетой Р-1. Академик Борис Черток, проживший почти сто лет и работавший вместе с Королёвым с 1946 года, вспоминал: ««Фау-2» нравилась ему и раздражала его… Он понял, что эта ракета, обогнавшая своё время, самим фактом своего существования предопределила выбор между ракетопланом и большой ракетой в пользу последней. Тем самым «Фау-2» ставила крест на пятнадцати годах раздумий и опытов с ракетопланами».
Марк Аврутин, аналитик, 30 лет проработавший в КБ Королева, пишет:
«В конце 1949 года Королев предложил конструктивно-компоновочную схему ракеты дальнего действия Р-3, которую задумал в апреле 1948 года, ещё до завершения работ над ракетой Р-1. Уже тогда у него выстроилась такая цепочка: Р-1 с дальностью полёта 280 км, Р-2 — 600 км, Р-3 — 3.000 км! К моменту сдачи на вооружение ракеты Р-2 уже велись работы над одноступенчатой ракетой Р-5 с дальностью полёта 1.200 км.
Первый старт Р-5 состоялся 2 апреля 1953 года, а в 1955 году она была принята на вооружение. После принятия решения об объединении ядерного и ракетного оружий возникла потребность в межконтинентальной ракете, способной поднять атомный заряд. С этого началась работа по созданию межконтинентальной баллистической ракеты Р-7, знаменитой королевской «семерки». Но о том, что с её помощью можно будет проникнуть в космос, Королев в беседах с власть имущими даже не заикался…
В начале марта 1957 года спецпоезд вышел из заводских ворот. В опечатанных вагонах лежала разобранная ракета Р-7. Размеры и мощность Р-7 превосходили возможности существовавших в Советском Союзе ракетных полигонов. В июне 1955 года в СССР началось строительство нового ракетного полигона возле небольшого селения Тюратам в Казахстане. Из соображений безопасности местом старта был назван Байконур, расположенный на сотни километров северо-восточнее».
Байконур стал главной и любимой частью империи Королева, он своими руками посадил там первый тополь.
4 октября 1957 года под руководством Королева был запущен первый искусственный спутник Земли весом 83,6 кг и диаметром 58 см. Он летал и пищал 92 дня, сделал 1440 оборотов, после чего сгорел в плотных слоях атмосферы. Запуск состоялся чудом — один из двигателей не успевал набрать расчётную мощность: случился сбой с подачей топлива и в результате автоматика могла отменить старт; за доли секунды до расчётного времени двигатель заработал исправно, и пуск состоялся. Через 12 лет после самой кровавой и разрушительной войны понёсшая огромные потери страна оказалась первой в космосе — и никого особенно не волновало, что это лидерство достигнуто благодаря гонке вооружений.
А четыре года спустя осуществилась мечта жизни Королева — 12 апреля 1961 года на корабле «Восток» 108 минут по околоземной орбите летал майор Юрий Гагарин, лично отобранный Королёвым из отряда космонавтов.
Остальное вы знаете, а если не знаете — эта информация легкодоступна.
Орбита
О Королеве издано множество воспоминаний, и все они, удивительное дело, очень мало добавляют к его человеческому облику. Он не терпел лжи, к подчинённым был строг, иногда в шутку говорил, что никогда не надо спешить при выполнении начальственных поручений; внимательно относился к проблемам своих коллег, причём любого ранга,— но трудно понять, была ли то забота о людях или чистая прагматика.
Незаменимый специалист в своём деле — то есть и учёный, и знаток производства, и первоклассный его организатор,— он позволял себе жёстко разговаривать с кураторами всех мастей и чинов — как при Сталине, фанатом которого Королева теперь часто делают в историко-патриотической прессе, так и при Хрущёве, который страстно любил ракетчиков и главным свершением своей эпохи считал выход советского человека в космос.
Есть воспоминания и о том, что Королев никогда не расслаблялся и признавался ближайшим друзьям, что побаивается собственной охраны: после первого же приказа они, нимало не задумываясь, возьмут его под стражу, а то и, как он выражался, «шлёпнут без некролога». Ни малейших иллюзий насчёт советской власти у него не было — он понимал, что человеческая жизнь тут ничего не стоит, и другим советовал не рассчитывать на пресловутый советский гуманизм.
Но при этом он отлично понимал, что только советская власть с её фантастической тягой к экспансии — причём экспансии любой: военной, научной, пространственной — позволит ему осуществить так называемую вековую мечту человечества, а главное — его личную мечту. Есть такие люди, которым хочется в космос — вынь да положь им прыжок в стратосферу! Сегодня это трудно представить, потому что мечты большинства наших современников довольно прагматичны.
Но для человека ХХ века, при всех кошмарах этого века, естественно было стремиться к недостижимому — и иногда у этих людей получалось. Инженер-конструктор Королев был из числа этих людей, и советская власть, как ни странно, была для них оптимальна. Королев был стопроцентным «продуктом эпохи», причём не тридцатых, а двадцатых — последним эхом двадцатых и были шестидесятые,— но советской власти так и не удалось окончательно вытоптать это поколение. Оно прошло террор и войну — и осуществило задуманное.
Может быть, думаю я иногда, весь советский проект имел только один смысл — ни у кого другого не получилось бы вывести человека в космос; собственно, космический проект и был высшей точкой советской истории, после чего начался спуск вниз и распад всех форм государственности. Всё — и Берия с его «шарашками», и гонка вооружений, и соревнование с Америкой, и авантюризм Хрущёва, и всеобщий безумный страх в сочетании со столь же безумным энтузиазмом — нужно было только для того, чтобы последним усилием вытолкнуть человека в космос. И это стало высшим взлётом мировой истории, который без уродливой советской власти не состоялся бы… или состоялся бы не у нас, и это было бы совсем другое дело.
Мне возразят: ну, запустили бы американцы, у которых это все получилось без репрессий и «шарашек». Да. Но тогда авторами этой победы были бы не Гагарин и не Королев, и итог ХХ века был бы другим. А он стал вот таким, довольно, признаться, парадоксальным. Может быть, и весь город Вавилон был нужен только ради башни,— хотя по всем параметрам не тебе бы, город Вавилон, её строить.
Лунный проект, в который Королев страстно верил, не интересовал советское правительство: вполне удовлетворившись первенством Гагарина, оно сосредоточилось на гонке ракетных вооружений, а ещё и на лунную программу элементарно не хватало средств. Королев надеялся взять реванш на Марсе, который мечтал осваивать так же аврально, как и Луну.
Но судьбы пионеров космической эры сложились трагически: 14 января 1966 года на операционном столе умер Королев, а два года спустя при таинственных обстоятельствах погиб Гагарин. Романтическая эпоха освоения космоса закончилась, а четверть века спустя прекратил своё существование и Советский Союз — словно отвалилась ступень у космической ракеты. Человечество вышло на орбиту, а больше эта ступень была ни за чем не нужна.
Дмитрий БЫКОВ, "Собеседник".
