«Другие русские»: как живется в Латвии недавно переехавшим из России?

Как вы оказались в Латвии? 

Анна: Мне захотелось поехать куда-то за пределы России, попробовать пожить – будет получаться или нет. Тогда как раз были латвийские программы ВНЖ за инвестиции в недвижимость. В 2014-м я получила свой первый ВНЖ в Латвии. Когда случился Крым, я была здесь. Связь с Россией тогда практически оборвалась, уже не было желания туда ездить. И Латвия стала основным домом. 

Павел: Моя история началась в 2011 году. Я приехал сюда почти случайно – посмотреть недвижимость по просьбе родственников. Мне здесь понравилось. Первый год мы с моей бывшей женой и маленькой дочкой жили здесь в туристическом режиме – 90 дней в Латвии, потом обратно в Москву. А к 2013-му году я построил здесь дом, он и послужил основанием для получения ВНЖ.  

Одно дело – инвестиции и экскурсии, другое – переезд в чужую страну навсегда. Что именно вас подтолкнуло остаться в Латвии? 

Павел: Количество здравого смысла. Одно из ярких воспоминаний – когда кортеж какого-то местного чиновника обгонял остальные автомобили, нас попросили прижаться к правой стороне. А потом в громкоговоритель сказали «палдиес» («спасибо» на латышском. – Прим. ред.). И тут я понял, что отношение к жителям этой страны не такое, как у нас в России. Удивил уровень цивилизованности и здравого смысла. 

При этом я никогда не думал, что буду переезжать. Я родился в Москве и никогда никуда не уезжал. Я работал в HR, вся моя жизнь была связана с людьми, у меня в Москве было все, ни потребности, ни желания уезжать из России не было. Но потом оказалось, что в Латвии так хорошо, что захотелось попробовать. 

То есть сравнение стран сыграло главную роль? 

Павел: Конечно! Какие-то хорошие вещи здесь, и какие-то плохие вещи там. Например, когда я в Латвии оформлял в собственность дом, был такой момент – я документы подавал во вторник, а в пятницу мне надо было улетать. Обычно документы делают две недели. Я по привычке подошел, мол, так и так, я улетаю, мне бы к пятнице документы получить, вы скажите там, кому конфеты, еще что… Мне говорят: если вам надо – сделаем. Какой-то другой мир, в котором вас слушают и понимают.  

Были и семейные разговоры о том, к чему в России все идет. 2014-го года еще не было, но мы уже понимали, что нечто такое будет происходить, и надо иметь как минимум запасной аэродром. 

Вы совсем порвали с Россией? 

Павел: Совсем порвали мы, наверное, в день войны, вот прямо порвали – с потерей всего, что можно было. А до этого я, наверное, не рвал. У меня там долго был HR-бизнес. Уже будучи здесь, я год учился в России – летал туда раз в месяц на выходные. У меня также была частная практика, я зарабатывал консультациями. 

Был страх при переезде? 

Анна: Наверное, нет. Потому что жизнь в Москве была очень интенсивная: работа-дом, работа-дом, я по сути не успевала жить. Я была партнером в компании по продаже оборудования для типографий. И когда приехала сюда – я выдохнула. К тому же, при переезде я понимала, что можно ведь попробовать и, если что, – вернуться! 

Времена позволяли… 

Павел: Да, времена позволяли. Полет из Москвы в Ригу мог стоить 49 евро, можно было летать сколько угодно. 100 евро туда-обратно и всего полтора часа в пути… 

А вы понимали – чем будете заниматься в Латвии без латышского языка? 

Павел: Да, я понимал, что мне хватит знаний русского и английского, что я смогу отсюда работать со своими тамошними клиентами, что со временем смогу построить свою клиентскую базу. Плюс у меня была годовалая дочь, и основной страх был связан с этим, в какой бы стране мы ни находились. 

Анна: А моему сыну было 10 лет, когда мы переезжали. Я помню мысль – теперь можно не думать… про армию! Потому в России, если у тебя родился сын, ты все время думаешь – как бы «не пойти в армию».

Ребенка в какую школу здесь отдали? 

Анна: В русскоязычную, он тогда учился в третьем классе. Загуглила, нашла школу ближе к дому, пришли, спрашиваю – может, школе чем-то помочь надо – знаете, как в России, чтобы попасть куда-то, в садик или в школу… На меня посмотрели, как на идиотку, покрутили у виска, сказали – документы приносите и все. 

Понравилась сыну школа? В чем главные отличия от школы в России? 

Анна: Печальнее, учителей не хватает, в итоге страдают дети. Но в России другие перегибы, которые еще хуже. Там будет больше учителей и больше каких-то возможностей, но при этом там среда совершенно не «friendly». 

Павел: Да, там будет математика с географией нормальная, зато будут «разговоры о важном». 

Анна: И дети всегда там находятся в стрессе, они учатся не потому, что им интересно учиться, а потому, что их запугивают: не будешь учиться –пойдешь в армию, станешь дворником или еще что-то. А здесь ребенку было интересно, он всегда говорил – как хорошо, что мы переехали.  

Доступная русскоязычная среда в Латвии сыграла роль при выборе страны для переезда? 

Анна: Нет, без нее мы бы просто быстрее выучили латышский. Понятное дело, что было проще. Было легче детям, не было такого, что ты ничего не понимаешь.

Павел: Да, русскоязычная среда делала некоторые вещи в социальном плане чуть комфортнее. Можно было с кем-то потусить, в кино на русском языке сходить. Но если бы этого не было – мы бы быстрее выучили латышский язык.  

А вы его выучили? 

Анна: Я его учу постоянно. Когда нет практики – он забывается. Сейчас период, когда язык на работе нужен как никогда, надо общаться с музыкантами. Я не говорю свободно, но понимаю большую часть, могу спокойно участвовать в репетиционном процессе. 

Павел: Я большую часть понимаю, слушаю новости по радио, понимаю, когда ко мне обращаются. Но почему-то разговаривать мне тяжело. Экзамен на A2 я сдал с первой попытки, но это было давно, а в обиходе я латышский не смог начать использовать, к сожалению. Из-за нехватки времени и силы воли, наверное. Но глобально – язык учить хочется. 

И насколько комфортно вам жить в Латвии без глубокого знания языка?

Павел: Жить здесь без глубокого знания языка, да и вообще без знания языка, достаточно комфортно в любом случае. У меня другая проблема – со мной многие переходят на английский, потому что знают, что мне это окей. 

Анна: Я бы хотела знать язык лучше, мне было бы гораздо комфортнее. Мы периодически ходим с латышскими музыкантами пить кофе, разговариваем...

А они традиционно переходят на русский…

Анна: Да, в этом тоже есть проблема. В общем, хочется выделить на это время, уехать на три месяца на хутор, где будут вокруг только латыши и латышский язык.  

Что вас больше всего в Латвии удивило? 

Павел: Я помню случай во время очередного приезда из Риги в Москву. Я наливаю молока из банки – выплевываю, потому что оно прокисло. Наливаю из пакета – выплевываю. Открываю новый пакет, а потом понимаю, что ни то, ни другое, ни третье не прокисло, это просто московское молоко такое с горечью. Не сравнить со вкусом латвийского молока. То есть какие-то простые вещи удивляли. Оказалось, что многое здесь лучше, интереснее, доступнее, ближе, разумнее. 

Анна: У моего ребенка тоже была реакция на молочные продукты, потому что он их очень любит: какая вкусная сметана, какое молоко прекрасное! 

И еще важным для нас было спокойствие и безопасность, потому что я 1 сентября довела ребенка до школы, сказала – вот школа, тебе туда. И больше я его туда не водила! В отличие от Москвы, где другая логистика, толпы людей, нет ощущения безопасности. Не чужие, так свои побьют. 

И мне в Латвии удивительно везло на людей. В школе рассказали про клуб, где можно бесплатно изучать латышский язык, были еще какие-то курсы. Все очень доброжелательно относились к тому, что ты переехал – ой, это так замечательно, обняли, все рассказали, все показали. В России в учреждениях ты ждешь, что тебя обругают, а здесь ты получаешь нормальное человеческое отношение, каким оно и должно быть. И это очень сильно подкупало. 

У вас есть в Латвии какое-то эмигрантское сообщество? Вы общаетесь друг с другом? 

Павел: Есть известное среди эмигрантов сообщество в Фейсбуке. Там уже несколько тысяч человек, в нем есть свои пузыри – люди компаниями общаются, мы тоже общаемся, видимся, тусуемся. Бизнес-клуб организовали – собираемся время от времени. Несколько лет подряд мы с Аней выступали организаторами ежегодного пикника. Начинали мы с 40 человек, а последний раз было уже 350 человек. 

Вы оба из Москвы, но друг друга встретили в Латвии? 

Павел: У нас есть общая знакомая, тоже из эмигрантов, они приехали ко мне домой вечером кино смотреть, так мы с Аней познакомились. Я тогда начинал делать концерты, рук не хватало, Аня ко мне подключилась, начала помогать.  

Вы создали в Латвии концертное агентство. Как вы оказались в мире музыки? Что за концерты? 

Павел: Мне всегда нравилась музыка, но я не был с ней связан. Здесь появились знакомые музыканты. Однажды после концерта я сказал им: давайте сделаем то же самое, только без света! Вырубим свет, поставим свечки, вы будете играть в полной темноте, будет же здорово! Так появились наши первые концерты. Сначала они были благотворительными, а потом людей стало приходить больше, чем мы могли переварить, я сказал – давайте билеты продавать. Это было в 2018 году. Сейчас мы делаем около 50 концертов в год, в основном с полными залами. 

Анна: Я училась на экономиста, занималась финансами. В какой-то момент я поняла, что если мне, человеку без музыкального образования, начинает нравиться музыка, я начинаю ее слушать и в ней разбираться, значит, я могу это же предложить и другим. 

Павел: Мы придумали концепцию, которую сейчас воплощаем. Это тематические концерты, например музыка кино или музыка из диснеевских мультфильмов. Играем ее на органе, на других инструментах, с участием лучших классических музыкантов. У нас почти все – солисты Национального симфонического оркестра, Латвийской национальной оперы. Мы придумываем название, программу, и под нее подбираем лучших исполнителей, которые есть в стране.

Мы – это вы вдвоем на кухне? 

Павел: Мы это начинали все делать вдвоем на кухне, а сейчас у нас есть ближняя команда: человек по проекциям – это Анин сын, человек по звуку – это мой отец, получился семейный бизнес. Бывает, что сами музыканты приходят с идеями. Мы вносим коррективы, упаковываем идею, чтобы это можно было успешно продать. Хоть это и не бизнес про деньги, но мы должны успешно развиваться. 

А почему не про деньги? Если 50 концертов в год… 

Павел: Если бы я остался в своей HR-практике, то зарабатывал бы больше. Здесь основной кайф не от денег, и далеко не всегда они у нас бывают. Довольно долго мы делали концерты, понимая, что они будут убыточными. Но мы их все равно хотели сделать. Основной кайф здесь в том, что зрители аплодируют и не отпускают наших музыкантов. Понятно, что нам важно, чтобы у этого была коммерческая составляющая, но пока мы на этапе инвестиций в развитие, инфраструктуру. Это не американский шоу-бизнес, где денег много, делай что хочешь. 

Анна: Когда после концерта люди говорят – слушайте, нам так понравилось, было классно, все довольные и счастливые! Если на концерт люди пришли уставшие после работы, в хмуром настроении, то после концерта – они абсолютно другие! Это другая энергия, они улыбаются, расслаблены, ты видишь их эмоции. От этого гораздо больший кайф. 

Почему ваш офис находится в помещениях церкви? 

Павел: Первые серии концертов, которые мы делали, они все были вокруг органа. Сольный орган, скрипка, виолончель, орган с ударными… Мы к церквям привязаны чисто технически, настоящие трубные органы находятся в основном в церквях. 

Рижская церковь Святого Павла стала нашей домашней, у нас здесь база. Мы тут ремонт делали, свет меняли, электрику, какие-то апгрейды – довольно много мы вкладываемся. Часть светового оборудования мы вмонтировали в здание, и церковь теперь пользуется им на своих воскресных службах. Нам это удобно, потому что нам не надо ничего строить перед каждым концертом. 

Есть планы российское гражданство поменять на латвийское?  

Анна: У меня в планах найти репетитора по латышскому на 3-4 раза в неделю, чтобы с ним добить язык и начать разговаривать. По срокам у меня пошла вторая пятилетка ВНЖ – я уже могу подавать на гражданство, и я хочу это сделать. Меня, конечно, пугают бюрократические моменты, пугает, что придется ехать в Россию, чтобы отказываться от российского гражданства. Но надо это делать. Потому что меня с Россией сейчас ничего не связывает. 

Павел: Получать латвийское гражданство мы хотим, возможность такая гипотетическая у нас есть, что будет на практике – будем смотреть. 

Как менялось ваше отношение к России в последние годы?        

Павел: Большую часть друзей в России мы потеряли еще до начала войны. Война в этом смысле подвела черту, но погоды принципиально не сделала. На третий день после начала войны я ночью поехал в Таллинн встречать сестру, они с мужем из Питера улетели чуть ли не последним рейсом, приехали с ребенком, собравшись за 48 часов и купив за бешеные деньги последние билеты. Я ехал в Эстонию с абсолютным ощущением, что еду куда-то в сторону боевых действий. И любая фура, которая на таллиннском шоссе ехала мне навстречу, анализировалась мной на предмет – есть ли на ней российские военные номера. Ощущение неприятное. 

Всем, кому можно было тогда оказать какую-то помощь – иммиграционную, консультационную – мы в первый год оказали. Вывезли, помогли, подсказали – как выбраться, где оказаться и т.д. При этом, моей сестре в Латвии не разрешили остаться, отказали в ВНЖ из-за российского паспорта, в итоге они сейчас живут в Германии.

Анна: Это был абсолютный шок. Я помню утром, когда проснулись и узнали, что началась война – в это невозможно было поверить. В голове не укладывалось. Как по этому поводу можно было не переживать – я не понимаю. Это что-то нечеловеческое. Я очень рада тому, что мне не пришлось ни с кем рвать контакты из-за непонимания, я уже почти ни с кем не общалась, родители к тому моменту тоже оттуда уехали. А мой сын, например, перестал общаться со своим отцом, который остался в России. У них разные мнения на этот счет, сын говорит, что лучше не будет общаться, чтобы не разочаровываться. 

К вам как к россиянам стали хуже относиться в Латвии после начала войны в Украине? 

Павел: Личных проблем не было, мы быстро свою позицию озвучили. Но в работе у нас была встряска. Было несколько программ, где мы пересматривали репертуар. Один концерт был анонсирован до начала войны, там русские композиторы, там развлекательная составляющая была. Мы его переделали. 

Потом мы сделали благотворительный марафон, собирали деньги для местной организации, которая помогала украинским беженцам. Мы отправили в Украину машину с медикаментами. 

Чувствуете ли вы себя в Латвии в безопасности на фоне российской агрессии?

Анна: Тревожный чемоданчик и место встречи у нас есть в случае чего... 

Павел: С одной стороны, мы чувствуем себя в достаточной безопасности, это позволяет нам жить, дышать, думать позитивно. С другой – разговор о том, где мы встречаемся в случае чего, какой план действий, где у нас сумка с консервами…

Анна: Сумки, конечно, пока нет, но разговор есть… 

Павел: Нет, сумка уже есть, а консервов в ней еще нет!.. Мы случайно заикнулись об этом в церковном сообществе, где мы делаем концерты. Там нам сказали, что у них тоже есть план, и мы его согласовали! На одной из наших локаций стоит специальная радиостанция, которая будет поддерживать связь – в случае если остальную связь временно заглушат. 

Анна: Ну т.е. это не что-то параноидальное, но лучше… пусть будет!   

Павел: Нормальный, прагматичный план. Мы предупредили наших немецких партнеров, что если, не дай Бог, что-то произойдет – мы приедем, и наш главный офис будет там. Они сказали – да, конечно, приезжайте, мы вас будем ждать.