Видео
В мире
А в 70–х годах именно Александр Николаевич создал знаменитый Рижский клуб филофонистов, так как он всю жизнь собирает виниловые пластинки и записи. Сегодня у него невероятно обширная коллекция. Плюс многочисленные автографы на обложках пластинок, в том числе одного из величайших музыкантов XX века Дюка Эллингтона, выдающегося джазового композитора и пианиста Дейва Брубека и др.
Приехал в Ригу из–за сына
Александр Николаевич живет в самом центре Москвы, на Кутузовском проспекте, в величественном доме, построенном в знаменитом стиле сталинского ампира. Эту широченную улицу называют западной парадной магистралью Москвы. Под стать проспекту и просторные квартиры с высоченными потолками. Меня встретил шикарный стол с котлетами из индейки и шоколадным тортом. Вот такое у сегодняшнего «Кабачка «7 секретов» крутое заседание.
— Александр Николаевич, как вы оказались в Риге?
— Благодаря латышской супруге Инаре. Мы с ней познакомились в Москве на джазовом вечере в кафе «Метелица». А когда должен был появиться на свет наш старший сын Александр, родители жены предложили мне «на годик» приехать в Ригу, поскольку у них на улице Горького была просторная трехкомнатная квартира. А я тогда жил в Москве в маленькой «хрущевке»–двушке. Теща, Эльфрида Карловна Фреймане, устроила меня работать в домоуправление. Временно.
Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное. С этого и началась моя рижская эпопея, длившаяся почти 30 лет. Я учился на библиотечном отделении Рижского техникума культпросветработы. Это помогло мне хорошо узнать латвийскую историю и литературу.
Позднее я с красным дипломом окончил Рижский строительный техникум. Еще во время учебы работал техником в 4–м домоуправлении на улице Ленина, 40. Потом стал инженером. А когда при жилищном управлении Кировского райисполкома был создан жилищно–строительный участок, меня перевели туда прорабом. Позже я стал уже начальником участка. В какой–то момент Кировский район превратился в Центральный. Нашей зоной влияния и обслуживания был приличный квадрат со сторонами: Старая Рига, улицы Суворова, Ленина и Пернавас. Мы занимались текущим и капитальным ремонтом жилого фонда района. Были на хорошем счету.
Первая пластинка была на «рёбрах»
— Получается, что сами вы никогда ни на чем не играли, а только слушали музыку и коллекционировали ее?
— Именно так. Любовь к музыке мне привили родители. Папа, Николай Иосифович, блестяще играл на пианино. Причем играл не по нотам, а по слуху. Ничего не оканчивал. А как он великолепно пел! Отец работал художником по рекламе. Все советские знаменитости того времени — 50–х, 60–х и 70–х годов — побывали на его плакатах. Это касается и Латвийской ССР, куда папу постоянно приглашала, в частности, Латвийская филармония.
Он делал афиши для Раймонда Паулса и ансамбля «Модо», для органиста Ольгерда Зинтиньша, камерного хора Латвийской филармонии, который выступал в рижском Домском соборе. Кстати, папе даже доверили попробовать играть на знаменитом органе!
А моя мама, Светлана Вениаминовна, работала медиком. Как раз она обожала пластинки. У нас постоянно звучали Александр Вертинский, Петр Лещенко. Родители очень любили и Луи Армстронга... Первым моим приобретением были записи на «ребрах», то есть на рентгеновских снимках. Умельцы научились записывать на этих медицинских пленках.
Продавали «ребра» в ГУМе на Красной площади, у фонтана. Помню, я поехал туда со своим лучшим другом Александром. Мы с ним до сих пор дружим. Когда мы прибыли в ГУМ, ко мне сразу подошел некий мужчина и спросил: «Что ты хочешь?» Я ответил, что ищу что–нибудь из джаза.
И вскоре мне дали рентгеновскую пленку с фотографией чьих–то ребер, на которой было написано: «Бардак в негритянском квартале». Меня заворожило это название. Купил свою первую «пластинку» за 14 рублей. С нетерпением приехали к моему другу домой, поставили ее. И хотя она была свернута в трубочку, тяжелый тонарм и стальная игла проигрывателя сделали свое дело. Вскоре зазвучала Some of These Days Луи Армстронга. Конечно, в плохом качестве, но голос этого артиста я полюбил на всю жизнь. Мне тогда было чуть более 13 лет. Сам я 44–го года...
Элвис Пресли из Парижа
— Эти «ребра» есть в вашей коллекции?
— К сожалению, не сохранились. А по–настоящему увлечение пластинками началось после того, как моей, ныне уже покойной, сестре Златочке на день рождения из Франции привезли большую пластинку (размер «гранд») Элвиса Пресли, на которой были самые первые его песни — That's All Right Mama и др. Конечно, эта пластинка мне очень дорога.
Впрочем, в основном там звучал рок–н–ролл, но пара вещей были медленными — Love Me Tender и др. Мне они особенно понравились. Я сначала влюбился именно в “медленный” джаз, а потом стал охватывать и другие направления. Впрочем, поскольку пластинки были дефицитом, я коллекционировал и магнитофонные записи.
Кто–то играет, а кто–то коллекционирует
— Выходит, вы создали Рижский клуб филофонистов не на пустом месте?
— Конечно. Он объединил многих любителей музыки, с которыми я быстро подружился в Риге. Это Саша Скрин, Сабирджан Курмаев, Галя Полторак, Арнольд Пессис и другие. Хотя сам клуб, можно сказать, родился на ровном месте. Один мой родственник по линии жены Инары, Юрий Айвазов, работал на Рижском вагоностроительном заводе. Он был членом профкома. Зная о моем увлечении, предложил создать свой джаз–клуб. Я пригласил несколько друзей, после чего пошло–поехало.
Мы собирались в ДК ВЭФ. Устраивали лекции, посвященные джазу. Народу приходило немало. Полные залы! Я до сих пор поражаюсь. Хотя у входа в ДК ВЭФ висела одна афиша. Вот и вся реклама. Чуть позже при Рижском горкоме комсомола был создан уже городской джаз–клуб в кафе «Аллегро». Получается, наш двойник. Они предложили нам объединиться. Я стал членом правления. Объединенный джаз–клуб возглавил легендарный Леонид Нидбальский. Дай бог ему здоровья!
— Тем не менее коллекционирование — это уже, как я понимаю, отдельная история.
— Разумеется. Не все, кто играет, коллекционируют. И наоборот... Как уже говорил, я тогда работал начальником ремонтно–строительного участка в Центральном районе Риги. У нас был хороший актовый зал на улице Артилерияс, 9. Я предложил своим друзьям–пластиночникам собираться там. Потом мы расширились и перебрались в знаменитый «Магадан» — Дом культуры МВД ЛССР имени Дзержинского на улице Вейденбаума, 12а. Там мы организовывали различные публичные мероприятия.
О нашем клубе и вообще о рижских коллекционерах в «Известиях» большую статью написал спецкор газеты Владимир Войченко. Успех был таким грандиозным, что на Всесоюзном конкурсе клубов мы завоевали первое место. Нас отметили в категории «клубы по интересам». Как лауреатов нас к себе домой даже пригласила народная артистка СССР, певица Большого театра Ирина Архипова. Мы специально ездили в Москву на награждение. А сейчас я сотрудничаю с Концертным залом имени И. К. Архиповой при Московской консерватории, где периодически устраиваю выступления артистов.
«Концертный романс» с Евгенией Смольяниновой
— Как сказал ваш сын Ник, вы много лет были директором композитора, исполнительницы русских народных песен и романсов Евгении Смольяниновой, которая даже стала заслуженной артисткой России. Хотя сами вы увлекаетесь джазом...
— Я случайно с ней познакомился. Как раз вернулся в Москву в 1998 году, поскольку папа был в возрасте. Он похоронил свою вторую жену, ему нужен был уход. Мы стали жить с ним вместе. Вдруг отца — через 60 лет! — нашла его двоюродная сестра Капитолина Петровна. Она пришла к нам в гости всей своей семьей. И вот ее внучка, известная московская художница Наталья Родионовская, позвала меня на концерт Смольяниновой. Мне так понравилось, что я попросил «повторить».
Уже на втором концерте мы с Натальей заглянули в гримерку. Так я познакомился с Евгенией. Как раз под Масленицу. Пригласил певицу к себе на блины. На следующий день она с мужем Василием пришла в гости. Мы хорошо посидели, очень дружно и тепло. А в результате сильно подружились. Я стал помогать с публикой. Все–таки жанр специфический. Активно приглашал и всех своих друзей. Уговаривал их: «Приходите — голос уникальный!» Мой рекорд — 40. Столько человек я лично привел на один концерт.
Хотя надо отдать должное самой Евгении. У нее действительно великолепный голос, а еще она замечательный аранжировщик и композитор. За годы работы с ней мы не раз бывали в Риге, записали и выпустили с десяток СD и видеодисков… Но сейчас я в основном занимаюсь организацией концертов для Ника. Хотя время от времени ко мне обращаются по старой дружбе коллеги, чтобы я помог им пригласить того или иного артиста.
Эксклюзивный автограф
— А как вам удалось взять автограф у самого Дюка Эллингтона?
— В 1972–м он выступал в Москве со своим джазовым коллективом Duke Ellington Orchestra. Конечно, событие было грандиозное. Попасть на концерт, а тем более пройти в гримерку, было крайне сложно. И тут мой одноклассник Юра Гришков сообразил. Он повел меня к служебному входу. В руках у него был дипломат, который ему привезла сестра из Франции. Было ясно, что его обладатель не простой человек.
Когда мы подошли к служебному входу, одноклассник отодвинул охранников со словами: «Он со мной!», кивая в мою сторону. Все явно ошалели, подумав, что мы из госбезопасности. Так и попали в святая святых. В гримерке после выступления уже находились музыканты. Все великие и знаменитые. Ощущение было невероятное…
Вот только сам Эллингтон не появлялся. Его не отпускали со сцены восторженные зрители. А на часах уже была почти полночь. В комнате собралось человек десять. Все ждали появления Дюка. Тут приходит начальник охраны и говорит: «Все, ребята, уходите, маэстро устал!» Оказалось, там был и атташе по культуре посольства США.
Он тоже стал всех выпроваживать: мол, артисту завтра рано вставать. Так что никаких автографов! А у меня в руках был конверт с фото Эллингтона и Армстронга. Это была их единственная совместная пластинка — The Great Reunion. Увидев ее, Луи улыбнулся и спросил у меня: “У вас есть ручка?” Так я получил эксклюзивный автограф. Эллингтон расписался прямо над головой Армстронга...
— Александр Николаевич, благодарю за интересную беседу и гостеприимство. Надеюсь на продолжение разговора!
