Новый год в километре под землей

— Поздравляю, друзья, — сказал наш "импрессарио", уполномоченный Бюро пропаганды художественной литературы по Донецкой области Гриша Порполит. — Завтра с утра едем в Красноармейск на новогоднюю елку. Выступить придется трижды — рано утром перед спуском первой смены в забой в бригаде самого Кузьмы Северинова, затем в школе, ну и "на закуску" — на встрече шахтерского Нового года. Ложитесь сегодня спать пораньше — выезжаем в шесть утра… Цветы юному дарованию Мы с Ларисой переглянулись и тяжело вздохнули. Что такое "новогодние елки" на донбасских шахтах, досрочно выполнивших годовой план добычи угля, нам уже довелось испытать на себе не раз. Носили они лавинообразный характер, и нашей заветной мечтой было хорошенько отоспаться. Но Гриша был беспощаден и неизменно назначал наши выступления перед шахтерами именно на первом наряде, чуть свет. Григорий Порполит — потомок греческих переселенцев в Россию времен Екатерины Великой. Его темперамента и изобретательности хватило бы на десятерых организаторов выступлений. Ну а в те памятные дни вся его неуемная энергия обрушилась на нас с Ларисой. Вообще–то по специальности Гриша был горным инженером, лет десять после окончания института проработал на шахте, но однажды попал в забое под завал, в результате лишился кисти левой руки и вынужден был сменить профессию. Зимой протез, затянутый в кожаную перчатку, ничем внешне не отличался от настоящей руки. Однажды поздно вечером в Донецке мы втроем возвращались с очередного выступления, и к нам, точнее, к Ларисе, прицепилась шайка пьяной шпаны. Наша просьба оставить девушку в покое вызвала у отморозков лишь смех, они полезли в драку. Не знаю, чем бы все это кончилось, — подвыпивших юнцов было пятеро или шестеро, если бы взбешенный Григорий не сорвал с руки протез и, размахивая им, не ринулся в атаку на приставал. Те враз протрезвели от такого зрелища и в ужасе бросились наутек к передней двери троллейбуса. Водитель, наблюдавший всю эту сцену в зеркало, притормозил, открыл дверь — и хулиганов как ветром вымело из салона. Протез, правда, после пришлось отдавать в ремонт… Итак, на рассвете следующего дня нам предстоял выезд в город Красноармейск. Но прежде чем продолжить рассказ о новогоднем празднике на знаменитой шахте им. Димитрова производственного объединения "Красноармейскуголь", стоит совершить небольшой экскурс в историю. Крупные запасы угля в районе небольшого села Гродовка, на месте которого и вырос со временем город Димитров, в 1897 году открыл немецкий геолог Вальтер Штомберг. Тогда же началось строительство рудника, которое было завершено в 1910 году, началась его эксплуатация. Забойщики добывали уголек вручную, их инструментом было кайло. На–гора бадьи с углем поднимала лошадь. Суточная добыча не превышала 200–300 пудов (3–3,5 тонны). В 30–е годы на этом месторождении построена новая шахта, добыча возросла до 1 000 тонн угля в сутки. Осенью 1941 года при отступлении советских войск шахта была затоплена. Но немцы сумели откачать воду, и в июне 1942 года здесь были добыты первые тонны угля для Третьего рейха. Несмотря на многочисленные диверсии антифашистского подполья, шахта действовала вплоть до изгнания гитлеровцев из Донбасса в сентябре 1943 года. Отступая, они взорвали шахтное оборудование, на восстановление ушло шесть лет. В том памятном 1971 году Димитровка (так любовно называли свою шахту старожилы) была современным горнодобывающим предприятием, оснащенным проходческими линиями, угольными комбайнами, другим высокотехнологичным оборудованием. После реконструкции добыча угля здесь возросла до 976 тысяч тонн в год. На всю страну гремела слава бригады Кузьмы Антиповича Северинова, перед которой предстояло выступить нам с Ларисой… Итак, автор этих заметок — молодой литератор, член Союза писателей СССР — и недавняя выпускница театрального института, артистка Киевского литературного театра "Слово" Лариса Хоролец по командировке Бюро пропаганды художественной литературы при СП Украины прибыли в Донбасс себя показать и деньжат заработать. Не знаю, по каким расценкам работали артисты, но нам, писателям, за каждое выступление бюро платило по 21 рублю. Плюс суточные и проездные. "Гастроли" длились месяц, выступать приходилось по три–четыре раза в день, даже с вычетом подоходного налога в итоге набегала внушительная по тем временам сумма. А у меня это был уже второй месяц командировки — донецким шахтерам мои стихи понравились, местный профсоюз попросил продлить командировку. Я согласился, хотя устал смертельно — шахт в Донбассе много, а я один. Кроме того, большинство шахт рапортовало о выполнении годового плана в ноябре — начале декабря и отмечало Новый год задолго до его фактического прихода на планету. А что такое новогодний праздник в шахтерском коллективе — ни в сказке сказать, ни пером описать. Всякие торжества мне пришлось повидать на своем веку, но при воспоминании о тех, шахтерских, образца 1971 года желание спеть "В лесу родилась елочка" до сих пор отпадает начисто. Итак, я согласился продлить ту "творческую" командировку еще на месяц, но потребовал подкрепления. И, учитывая перегрузки, в помощь мне из Киева бюро направило юное артистическое дарование — очаровательную Ларису Хоролец. Стихов украинских поэтов разных поколений Лариса знала на память бесчисленное множество, исполняла их великолепно, всегда на бис, после каждого нашего выступления ее гостиничный номер в том или ином шахтерском городе или поселке был завален цветами "от профсоюза", то есть от очередного поклонника… "Я работаю, как вельможа…" Обычно перед первым нарядом, то есть первой сменой шахтеров, мы выступали наверху, после чего бригада спускалась в забой. Но на этот раз все сложилось по–иному. — Вот что, ребята, — сказал бригадир. — В нынешнюю смену у нас профилактика, добычи не будет. Так что милости прошу к нам в забой. — Ты в своем уме, Кузьма Антипович? Это же километр глубины, да и тесновато артистам будет! — возразил председатель шахкома профсоюза. — Куда ты девчушку потащишь?! Знатный бригадир, Герой Социалистического труда, депутат и делегат Кузьма Антипович Северинов был человеком крутого нрава, но слова профсоюзного лидера заставили его призадуматься. — Ладно, — согласился Северинов. — Девушка остается здесь, наверху, тут вы ей найдете применение. А парня беру с собой. Да он вроде бы и сам не против? Я, конечно, изобразил на лице полную готовность к путешествию в преисподнюю, быстренько напялил на себя новенький комплект шахтерского обмундирования, включая каску и фонарь–"коногонку", и двинулся следом за бригадой в шахтный лифт под названием клеть, которая увлекла нас под землю. Где только ни приходилось мне выступать на моем тогда еще недолгом веку — на полевых станах целинников и на ударных комсомольских стройках, на боевых кораблях и рыбацких судах, а вот под землей — никогда. Читать стихи пришлось лежа на боку — в высоту забой не превышал полметра, и начал я выступление со знаменитого стихотворения светлой памяти шахтерского поэта Николая Анциферова: Я работаю, как вельможа, Я работаю только лежа. Не найти работенки краше, Не для каждого эта честь. Это только в забое нашем: Только лежа – ни встать, ни сесть. Горизонтально расположившаяся аудитория похлопала в брезентовые рукавицы. — Эти стихи мы знаем, — пробасил Кузьма Северинов. — Наш, макеевский парень их сочинил. Ты свои давай, но тоже про жизнь, а не про цветочки–василечки, любовь–морковь. И я стал читать стихи о море, о матросской службе, которой вдоволь хлебнул уже в неполные 17 лет, а затем и про любовь–морковь, цветочки–василечки, без которых не обойтись людям даже такой суровой профессии, как профессия горняка. Принимали меня тепло, помимо чтения стихов пришлось отвечать на всякие разные вопросы. Шахтеров, в основном молодых ребят, моих ровесников, интересовало все, что касалось быта, заработков, судеб работников литературного цеха. Почему застрелился Фадеев? Правда ли, что Евтушенко заколачивает миллионы? Отчего так рано умер их земляк Анцифиров, недоживший до тридцати пяти лет?.. А часа через полтора мы вместе с Севериновым в той же клети поднялись на поверхность и отправились в душевую. Вечером, перед праздничным новогодним ужином, председатель шахткома профсоюза торжественно вручил мне шахтерскую каску с "коногонкой". На привинченной к каске латунной табличке красовалась гравировка: "Александру Черевченко от коллектива шахты 9–9 бис им. Г. Димитрова". Такой же подарок получила и Лариса… Народ особой закалки За месяц мы с Ларисой Хоролец побывали на многих шахтах Донбасса — в Макеевке, Снежном, Шахтерске, других горняцких городах и поселках. Донецкие шахтеры — особый народ, отличающийся особым патриотизмом, любовью и преданностью к родному краю, родной шахте. Тяжелый, сопряженный с опасностью труд угледобытчиков формировал его характер на протяжении двух столетий, с конца XVII — начала XVIII века, когда здесь заработали первые угольные рудники и шахты. В нечеловеческих условиях труда и быта, постоянного риска выживали самые сильные, выносливые. Этот "естественный отбор" сформировал в итоге ядро официально не признанной, но реально существующей нации под названием шахтеры. Обостренное чувство собственного достоинства, презрение к смерти — ее отличительная черта. Помню похоронную процессию, которую мы однажды встретили при въезде в какой–то шахтерский поселок. В последний путь провожали шахтеров, погибших в забое при взрыве метана. Возглавлял процессию могучий парень, несший перед собой огромный деревянный крест, перевязанный вышитым рушником. Следом с каменными лицами тяжкой поступью двигалась колонна его родных, друзей и товарищей. Она напоминала отступавший после неравного боя с врагом отряд. "Да, на этот раз мы потерпели поражение, но соберем силы, вернемся и победим", — было написано на их лицах. Ясное дело, шахтеры Донбасса представляли реальную опасность для правившей на Украине в течение 23 лет воровской клики. Понимая, что согнуть, подчинить себе этот народ не удастся, украинские власти решили его сначала ослабить, обескровить, а затем уничтожить. Закрывались десятки шахт, падали заработки, росло число безработных, численность населения сокращалась. Судите сами: если в 1993 году население Донбасса составляло 8 251 800 человек, то на 1 апреля 2014 года — уже 6 569 168 человек, то есть на 20,2 процента меньше. Сегодня этот процесс, судя по всему, вступил в завершающую фазу — физическое уничтожение. Удастся ли это осуществить украинским властям? Как говаривал красноармеец Сухов, это вряд ли. Вместо послесловия После тех донбасских гастролей мы с Ларисой Хоролец не виделись без малого двадцать лет. Встретились совершенно случайно в конце 80–х в Доме творчества писателей "Коктебель". Лариса Хоролец только что получила звание народной артистки Украины, была в зените славы. Но аплодисменты и цветы донецких шахтеров вспомнила при нашей встрече со слезами благодарности… Вскоре актрису ждал поистине фантастический карьерный взлет — в 1991 году она станет первым министром культуры незалежной Украины. Но это, как говорится, совсем другая история… Александр ЧЕРЕВЧЕНКО. 22 декабря 2014. №52