Видео
В мире
Миф о латышских стрелках монолитен, словно памятник, поставленный им в Риге. Только окраска меняется. В советское время они считались рыцарями революции, беззаветно преданными коммунизму. В постсоветское – ландскнехтами большевизма, действующими не ради идей, а ради выгоды. В рамках Российско-латвийской комиссии историков мне приходилось спорить с латвийскими коллегами, которые вообще считают, что красные латышские стрелки – это не латвийское явление, а исключительно внешняя по отношению к Латвии сила.
Но это не так.
О латышских стрелках с определением «красные», об их роли в Русской Революции и Гражданской войне известно достаточно – зачастую, кстати, только это и известно. Поэтому сегодня, не отрицая и не опровергая «красную» составляющую, мы более подробно остановимся на других страницах истории латышских стрелков – и российских, и латвийских. И увидим, что это – единое целое.
Оставшиеся без родины
Национальная дивизия латышских стрелков возникла во время Первой мировой войны. В условиях немецкого наступления в Курляндии 19 июля 1915 года было принято решение о создании для защиты Риги латышских национальных батальонов в составе Северо-Западного фронта. В октябре 1915-го они вступили в бой. В ноябре 1916 года была создана Латышская стрелковая дивизия.
В декабре 1916 года в дивизии имелось 35 тыс. стрелков, 1000 офицеров. В запасном полку численность личного состава колебалась от 10 до 15 тыс. человек. В тяжёлых «рождественских» и январских боях конца 1916 – начала 1917 года погибло около 9 тысяч стрелков ради продвижения фронта на несколько километров.
Понятно, что после начала революции в 1917-м латыши были настроены всё более радикально, сочувствовали идее прекращения войны. Но для них было важно, чтобы немцам не достались их родные места.
Для руководства политической активностью стрелков был создан Объединённый Совет депутатов латышских стрелковых полков (Исколастрел).
Латышские стрелки приняли активное участие в Октябрьском перевороте на фронте. Затем латышские стрелки охраняли Смольный. На выборах в Учредительное собрание подавляющее большинство стрелков проголосовало за большевиков. После начала немецкого наступления 18 февраля 1918 года латышские стрелки с боями отступили из Прибалтики в Россию.
Однако с заключением Брестского мира, как и другие части старой российской армии, латышская стрелковая дивизия была расформирована.
В отличие от большинства жителей России, латышам было трудно вернуться домой – за линию германской оккупации. Они стали наиболее организованной частью Красной армии, что сделало эту дивизию особенной – идейной и в целом более организованной, чем части, плохо сколоченные из идейных, но не имеющих достаточного боевого опыта красногвардейцев.
Разумеется, в России были миллионы людей, которые обладали военным опытом, но они к тому времени уже «навоевались» и разошлись по домам. Жизнь заставит их снова взять оружие уже летом 1918-го, но – несколько позже латышей и не всегда добровольно, что скажется на устойчивости красных частей, по сравнению с которыми до поры до времени латышские стрелки будут отличаться в лучшую сторону.
На службе у Ленина
13 апреля 1918 года было принято решение о формировании из демобилизованных латышских стрелков, коммунистов и рабочих Латышской стрелковой советской дивизии. Её возглавил бывший комполка латышских стрелков времён Первой мировой Иоаким Вацетис.
Теперь дивизия состояла из трёх бригад, по три стрелковых полка и два артиллеристских дивизиона в каждой, кавалерийского полка, трёх артиллерийских батарей и авиационного отряда. Дивизия стала военной опорой Совнаркома. Она сыграла решающую роль в подавлении выступления левых эсеров и боях с чехословацким корпусом.
3 сентября 1918 года британский представитель Роберт Брюс Локкарт был арестован по обвинению в том, что пытался подкупить командира латышских стрелков Эдуарда Берзина для совершения переворота в Кремле. По версии самого Локкарта, он лишь дал делегатам латышей «охранную грамоту» на случай, если они сдадутся англичанам в случае их посылки на северный фронт, хотя нелегальный британский агент Сидней Рейли, действовавший в контакте с Локкартом, мог договариваться о более решительных шагах.
Комендант Кремля Павел Мальков в своих мемуарах утверждал, что санкцию на оплату дал Локкарт, а деньги Берзин получил уже от Рейли и сдал их в казну. Это выглядит весьма правдоподобно, если учесть, что даже в своих мемуарах Локкарт рассказывает, как участвовал в финансировании антибольшевистского подполья. Во всяком случае в этой истории латышские стрелки ещё раз доказали свою преданность советскому руководству.
Улманис - правитель без армии
Новый поворот в жизни стрелков начался после крушения Германской империи и завершения Первой мировой войны. 13 ноября 1918 года советские власти аннулировали Брестский мир и двинули Красную армию на запад, в том числе в Латвию.
К декабрю 1918-го дивизия достигла численности 17 тыс. солдат, большинство которых были латышами.
Впрочем, у сторонников советской власти в Латвии было немало конкурентов. 17 ноября 1918 года два национальных политических центра, сформировавшихся во время оккупации, Латышский временный национальный совет и Демократический блок, договорились о формировании временного парламента – Народного совета Латвии. 18 ноября он провозгласил независимую Латвийскую демократическую республику, многопартийное правительство которой возглавил Карлис Улманис.
Чтобы получить какую-то военную силу, Улманис пошёл на союз с ещё не ушедшими из Латвии германскими войсками. До революции имущественная элита этого региона была в значительной степени немецкой. 7 декабря правительство Улманиса согласилось признать формировавшийся германским командованием балтийский ландесвер вооружёнными силами Латвийской республики.
Таким образом, легализовались те немецкие военные, которые готовы были остаться (им пообещали латвийское гражданство и землю). Латыши должны были составить большинство этих войск, но Ульманису и его сторонникам не удалось найти достаточного количества местных, желающих служить новому государству. Большинство «латвийской» армии составили немецкие военные.
30 декабря из правительства вышли социал-демократы, не желавшие сотрудничать с немцами на таких условиях. Зато росла популярность сторонников советской власти – тем более, что большевистская агитация в Латвии была одновременно антинемецкой.
17 декабря был опубликован Манифест Временного рабоче-крестьянского правительства Латвии во главе с Петром Стучкой об установлении советской власти в Латвии. Красная армия вошла в Лифляндию (северная часть современной Латвии и южная часть современной Эстонии). На острие наступления шла дивизия латышских стрелков.
А. Ливен, командир русского отряда в Латвии (Либавский добровольческий стрелковый отряд), вспоминал, что в конце 1918 г. население было настроено «большевистски» и враждебно относилось к белым.
22 декабря 1918 г. вышел декрет Совнаркома РСФСР о признании независимости Советской Республики Латвии. В действительности советская республика в Латвии будет провозглашена через три недели – после взятия красными Риги.
Германское командование попыталось не пустить красных в Ригу, но неудачно. Потерпев поражение, немцы оставили город, который стали брать под контроль дружины местных сторонников Советской власти. 9 января 1919 года стрелки заняли Митаву, сделав положение Риги прочным.
"Да здравствует Советская Латвия!"
4 января 1919 г. группа войск Латвии была реорганизована в Армию Советской Латвии (АСЛ), подчинявшуюся главкому Республики, каковым и в случае России, и в случае Латвии был Вацетис. Такая личная уния позволяла обойти вопрос о подчинении иностранному командующему армии «независимого» государства.
Вацетис не мог заниматься делами только Латвии. Его помощником по АСЛ был назначен командир латышской дивизии (с июля 1918-го) Пётр Авен. Он фактически возглавлял армию, пока 10 марта командующим не был назначен Пётр Славен. 19 февраля АСЛ вошла в состав Западного фронта. АСЛ была сформирована из прежней, 1 латышской дивизии и новой – второй, которая создавалась из латвийского пополнения с помощью офицерских кадров прежней дивизии латышских стрелков.
1 марта 1919 года Армия Советской Латвии составляла 13302 штыка, 996 сабель при 226 пулемётах и 102 орудиях. К 10 апреля АСЛ выросла до 19084 штыков и 923 сабель. Тысячи жителей Латвии были готовы служить в войсках провозглашённой 13 января в Риге Латвийской Социалистической Советской Республики (ЛССР).
30 января красные взяли Виндаву. Но с севера, в Лифляндии, 7 января перешли в наступление эстонские и финские части, а также латышский отряд Й. Земитанса общей численностью 18-24 тысяч солдат. 14 января красные потеряли Юрьев (Дерпт), 18 января – Нарву. Пришлось срочно перебрасывать на север части с курляндского фронта. 28 февраля стрелки вернули Мариенбург, «противник в панике бежал». После этого бои в Лифляндии шли с переменным успехом. Однако стало ясно, что латышским стрелкам придётся сражаться на два фронта – в Лифляндии и Курляндии. Это было очень опасно.
Тем временем, соотношение сил в Курляндии стало качественно меняться. В начале февраля правительство Улманиса ютилось на клочке латвийской земли вокруг Лиепаи (Либавы). По словам немецкого командующего Рюдигера фон дер Гольца, оно держалось «лишь на немецких штыках и на своём самомнении», «в Курляндии можно рассчитывать на 60-процентную поддержку большевиков, а в Либаве она ещё больше».
Немцы спасают положение Улманиса
Положение белых спасло прибытие в Либаву германских войск под командованием генерал-майора фон дер Гольца, уже справившегося год назад с революцией в Финляндии, а теперь назначенного командиром 6-го резервного корпуса, действовавшего в Курляндии. Он вспоминал: «Первоначально назначенный для обороны Восточной Пруссии, я стал всё более связывать свою миссию с обеспечением более крупной задачи обеспечения будущего находящегося в большой опасности германства».
Германство, по мысли Гольца, должно было компенсировать горечь поражения на Западе продвижением на Восток – сначала в Прибалтику, а потом и дальше: «Почему должно быть запрещено прежде всего экономическое и политическое сближение с будущей Россией? С Россией, после того, как её собственная интеллигенция была вырезана, испытывала острую потребность в немецких купцах, техниках, руководителях, чьи опустошённые, покинутые населением окраинные провинции требовали для своих плодородных почв усердного немецкого крестьянина?".
Какая идиллия – отдать землю немецким крестьянам, а управление – немецкой «интеллигенции». Стремление Латвии к независимости Гольц считал «неестественным»[13] и действовал соответственно.
Фон дер Гольц получил под свое командование 30-40 тыс. солдат: 1-я резервная дивизия, навербованная в Германии, Железная дивизия, состоявшая из немецких солдат, и ландесвер, в котором служили преимущественно местные немцы, а также русские белогвардейцы и латыши. Часть этих сил находилась в тылу. А. Ливен считал, что на фронте у «белых» было менее 10 тысяч солдат. Даже если так, это позволяло создать существенный перевес над красными. В начале марта Курляндская группа АСЛ составляла 1829 штыков, 285 сабель при 12 орудиях и 48 пулемётах.
26 февраля германские дивизии и ландесвер перешли в наступление, взяли Кулдигу и Виндаву. Хотя красные контратаковали, в Курляндии наметился перелом. 13 марта, немцы и белые развернули наступление на Митаву и 18 марта взяли её, подойдя к Риге на расстояние дневного броска. Немцы устраивали «реквизиционные» налеты на местное население.
АСЛ попала в крайне невыгодную стратегическую ситуацию – она была зажата в клещи между группировками противника, атаковавшими Советскую Латвию с севера и юга. Над АСЛ всё время висел «дамоклов меч» окружения.
Сложилась ситуация «тришкиного кафтана», когда нужно было делить резервы между севером и югом. Начштаба 2-й латдивизии К. Шведе сетовал: «Вообще положение на Лифляндском фронте, как и на Курляндском, весьма серьёзно, а резервов и свежих сил нам не присылают». Но рассчитывать на подход резервов из-за пределов Латвии не приходилось – Советская республика сражалась на множестве фронтов.
Отношения между правительством Улманиса и немецким командованием портились. Улманис ставил на Антанту, фон дер Гольц играл свою игру. Немцы предпочитали иметь более контролируемое правительство, которое обеспечит немецкие интересы в регионе. 16 апреля они разоружили латышских солдат в Либаве, свергли правительство Улманиса (он бежал на корабль под защиту флота Антанты) и заменили его марионеточным кабинетом А. Ниедры.
Переворот ещё сильнее охладил настроения латышей в отношении участия в белом движении, и на этом этапе оно стало вполне немецким делом.
Прочное положение
Красное дело было преимущественно латышским, хотя во второй дивизии латышских стрелков служили представители всех национальностей Латвии.
Вероятность свержения коммунистического режима изнутри Латвии была невелика – там не было крупных антисоветских восстаний, столь характерных для истории Гражданской войны в других регионах. Хотя небольшие отряды «зелёных» действовали в тылу красных, но без большого труда отбрасывались и рассеивались латышскими стрелками.
Однако поступали и тревожные сигналы. Ещё в феврале 1919 года командир 4-го латполка жаловался: «Стрелки так измучены, что не в состоянии выполнять свои прямые обязанности». Они три недели находились в окопах без смены.
Это приводило к взрывам неповиновения. Получив приказ о выходе на позиции, 9-я рота отказалась и «собиралась перестрелять командный состав и тех, которые пойдут с командирами… Теперь люди так обезумели, что не дают ни малейшего отчёта своим поступкам». Потом, правда, стрелки успокоились и повинились. Но саботаж приказов командования в полку продолжался.
Падение Риги
В ночь на 22 мая завязался бой у Калнецема, в центре фронта, прикрывавшего Ригу. Здесь у «белых» был плацдарм на северном берегу реки Курляндская Аа. На нём сосредоточился немецкий ударный отряд Мантейфеля[21] (того самого немца, что сверг Улманиса). Другой плацдарм немцы имели перед Митавой. С них они начали бросок к Риге.
Картина последующих событий в штабе Армии Советской Латвии складывалась по докладам стрелков, выбравшихся из Риги, которые сообщали всё новые подробности.
«Второй полк разбежался, и противник, перейдя в наступление, ворвался в город». Бой шёл в предместьях, немцы одержали верх.
«В Риге шёл страшный бой на улицах, и наши отступающие части были обстреляны со всех сторон и с крыш домов, и из окон бросали бутылками, кирпичами и чем попало».
Части Лифляндской и Курляндской групп при отступлении перемешались, штабы с трудом устанавливали связь со своими войсками и обнаруживали, что они изрядно поредели не столько от боевых потерь, сколько от дезертирства.
Падение Риги обескуражило латышских стрелков, деморализовало их и для многих стало сигналом к прекращению борьбы. Как сообщал К. Шведе, 1-й латполк был «сильно деморализован, продаёт оружие». В полку осталось 35 человек.
Остатки АСЛ отошли в восточную часть Латвии. 1 июня 1919 года после формального заключения союза между советскими республиками был принят декрет ВЦИК «Об объединении советских республик России, Украины, Латвии, Литвы и Белоруссии для борьбы с мировым империализмом».
7 июня Армия Советской Латвии вошла в состав РККА под номером 15. Численность полков армии была частично восстановлена и в середине июня колебалась в промежутке 341-1400 штыков. Часть бойцов, потерявшихся при отступлении, вернулась в строй. В Лифляндско-Курляндской группе (основные силы АСЛ) было 6522 штыка и 699 сабель, а всего – 14787 человек.
Главное - чтобы без немцев
Серьёзных сражений между латвийскими «красными» и «белыми» во второй половине 1919 года не было. Обеим сторонам стало не до того. На Москву наступал Деникин, и часть латышских стрелков была переброшена на Южный фронт. А на территории Латвии развернулась война между победителями большевиков.
Конфликт с германским командованием стал счастливой возможностью для Улманиса и его коллег отмежеваться от «грешного альянса», который помог спастись в начале 1919-го, но скомпрометировал дело латвийской независимости. Теперь можно было начинать с чистого листа борьбу против германской агрессии. Сил по-прежнему было маловато, но, как раньше Ульманис опирался на немецкие штыки, теперь можно было опереться на Антанту и эстонскую военную помощь.
А после первого успеха в этом деле Латвийская демократическая республика могла заручиться и поддержкой тех бывших латышских стрелков, которые в конце мая – начале июня воткнули штык в землю, но к осени успели отдохнуть и готовы были с новыми силами бороться против немецкой угрозы, за родину, которая будет теперь жить отдельно от России, но главное – чтобы без немецкого засилья.
23 июня эстонско-латышская армия разбила немецкие части под Цесисом, что определило судьбу Латвии. Латвийская армия, верная правительству Улманиса, шла на Ригу. 3 июля при посредничестве Антанты было достигнуто перемирие. Железная дивизия покинула Ригу, а ландесвер вошел в состав Латвийской армии. Казалось бы, настало время развернуться в сторону ещё не до конца оправившихся от поражения советских латышских стрелков.
Но тут в поход на Ригу отправился немецкий ставленник белый генерал Павел Бермондт-Авалов. Эпопея войны с ним заняла у латвийской армии осень 1919 года. Всё это время на восточном фронте Латвии было относительно спокойно, шли бои местного значения. В январе 1920-го в конфликт вмешались поляки и вместе с латвийскими частями выбили Красную армию из восточной Латвии.
11 августа 1920 года был подписан мирный договор, по которому РСФСР отказалась от прав на Латвию и признала существующее правительство.
Возвращение в Латвию
Заключение договора застало латышских стрелков в разгар боёв против Врангеля. После взятия Крыма существование латышской воинской части становилось анахронизмом. 28 ноября дивизия была расформирована.
Оставшимся в России латышам предстояло делать выбор. Убеждённые коммунисты связали свою судьбу с советской властью. Большинство стрелков воспользовались предоставленным им правом вернуться в Латвию.
Латышские стрелки были солдатами революционной эпохи. В большинстве своём они действовали под воздействием идейных мотивов, искренне верили в то, что победа большевиков – это благо для Латвии и для них лично.
Но не будем забывать, что в период революции переменчивы и ситуация, и взгляды людей. Осуществление советского проекта в Латвии – во всей его военно-коммунистической красе – многих разочаровало и среди местных латышей, и среди латышских стрелков. Шок поражения для части стрелков стал поводом в свою очередь сказать «навоевались». Другие стрелки, оставшиеся в Советской России, продолжали надеяться на новый прилив мировой революции, который вернёт их домой или вознесёт на вершины нового красного государства – отчасти реинкарнации Российской империи, в которой они родились.
Одни из них вернулись домой, когда надежды на скорую мировую революцию иссякли, а латвийское государство обещало не мстить за прошлое. Другие связали свою судьбу с СССР.
Александр Шубин, http://histrf.ru.
