Видео
В мире
ТРИГГЕР. Для авторитарных диктатур на завершающей стадии своего существования всегда актуален лозунг «Стабильность – это жизнь, движение – смерть». Даже не важно, куда двигаться, любое неаккуратное движение может разрушить Систему, слепленную из гуано и палок. На поддержание стабильности (неизменности установленного свыше порядка вещей) тратятся сначала значительные, потом – вообще все ресурсы Системы. В какой-то момент поддержание стабильности требует больше ресурсов, чем есть в наличии у правящего режима.
Вот тогда и случается то, что называется триггерным переходом, то есть резкое сваливание из абсолютно стабильного состояния в состояние хаоса. Без раскачки. Без предупредительных всполохов. Без роста напряженности и срабатывания предохранителей происходит социальный взрыв. Детонатором может выступить вообще все, что угодно. В случае с Казахстаном – повышение цен на сжиженный газ. В Тунисе в 2010 г. – самосожжение обиженного властями безработного. Искать в этом какую-то закономерность бессмысленно, никакой логики тут нет. Просто что-то играет роль последней капли.
Чаще всего триггером выступают сфальсифицированные выборы. Но это не значит, что они всегда будут провоцировать протест. Тут гораздо более важен контекст, в котором власть рисует себе победу. Например, в РФ в 2011 г. вбросы спровоцировали, пусть вялый, продажный и беззубый, но протест – самый массовый пока за всю историю путинизма. В 2021-м куда более масштабные фальсификации не вызвали ничего, кроме ленивого смакования в фейсбучеках и ироничных мемасиков в твиттерах. Широкие народные массы больше волновал рост цен на борщевой набор, нежели украденные в очередной раз голоса. Это не стало триггером, потому что общественные противоречия не достигли критического уровня.
Не существует никаких методик, позволяющих определить, когда этот уровень достигнут. Поэтому рвануть может в самый непредсказуемый момент. Вот кому в страшном сне могло привидеться, что революция в Казахстане начнется в новогодние праздники, когда, по идее, всех должно накрыть праздничным умиротворением и алкогольным угаром? Ведь всегда же так было. Именно поэтому под конец года правительство сделало соотечественникам подарочек в виде роста цен на сжиженный газ (тот, на котором маршрутки ездят).
В СМИ совершенно неправильно указывается, что цены выросли двукратно с 60 до 120 тенге (примерно 20 российских рублей). Кстати, в РФ цена на уровне 30 руб. за литр, и даже никаких намеков на недовольство нет. На самом деле цена росла непрерывно весь год, уже в октябре она достигла 90 тенге (в начале года – 50-60 тенге). С 1 января правительство просто решило полностью отказаться от госрегулирования топливных цен и перейти на рыночное ценообразование. А рыночек – он такой: если сырьевикам выгоднее экспортировать топливо на внешние рынки, то с какой стати они будут заниматься благотворительностью у себя дома?
В 2019 г. 95% газа реализовалось по твердым государственным ценам, и лишь 5% - на бирже. В 2021 г. уже 70% всего объема автомобильного газа продавалось через систему электронных торгов, что и спровоцировало подорожание. А с января все 100% газа реализуется через биржу, что и взбодрило расценки до 120 тенге за литр.
Казалось бы, при чем тут власть? Ведь не налоги же повысили, чтоб можно было обвинять правительство. Дело в том, что в период, когда «доброе» государство искусственно сдерживало цены на автомобильный газ, очень многие предприниматели и частники газифицировали свои машины. Количество автотранспорта на сжиженном газе за последние три года увеличилось со 140 тысяч единиц до более чем 313 тысяч. И после новогоднего скачка газовых цен многие посчитали себя немножко обманутыми в своих ожиданиях.
НЕФТЯНИКИ. Почему полыхнуло именно в Жанаозене? Вовсе не потому, что это город с богатыми революционно-стачечными традициями. Кстати, массовые протесты в этом городе уже случились в начале 2020 г., когда газ подорожал с 55 до 65 тенге. Нефтедобыча – производственный процесс непрерывного цикла. Поэтому пока вся страна еще приходила в себя после оливье и фейерверков, суровые пацаны в синих комбинезонах уже вышли на работу в составе полных смен. Обменявшись в развозках, бытовках, столовках и курилках соображениями насчет текущего момента, работяги пришли к единодушному выводу, что они там внатуре берега утеряли, и если мы им платим по мировым рыночным ценам за топливо, то за работу они тоже пущай платят по мировым. Вот как в Норвегии – по 4000 евро в месяц.
Возможно, потребуй работяги повысить себе зарплату, общенациональный пожар и не полыхнул бы в этот раз, триггером стал бы иной раздражитель. Но в данном случае жанаозенцы быканули, перекрыв утром 2 января дорогу, и их посыл хорошо срезонировал с общим настроением в стране. А когда правительство снизило цену до 50 тенге за литр автомобильного газа именно для Мангистаусской области, это произвело эффект тушения пожара бензином. А что, так разве можно было? Если власть точечно идет на уступки там, где протестуют, то в протестующую точку превратилась вся страна.
КОНВЕРСИЯ. Экономические протесты – вещь, конечно, неприятная, но не критическая для правящего режима. Можно дать протестующим выпустить пар недовольства, после чего сыграть в игру «Добрый царь, злые бояре», умилостивить чернь подачкой, публично выпороть виновного в «перегибах» стрелочника, и все устаканится. Но иногда, и это совершенно непредсказуемый процесс, происходит конверсия накопленного недовольства в политический протест.
Политизация протеста – страшный сон любого диктатора. Потому что единственная просьба, которую он не может выполнить – пойти на три буквы Почему именно в этот раз произошла конверсия, никакому логическому объяснению не поддается. Например, год назад, 10 января 2021 в стране происходили парламентские и местные выборы, результаты которых были привычно «нарисованы». По всей стране вышли на улицы хорошо, если пара тысяч человек. Помалкивали в тряпочку даже «оппозиционные» партии, у которых украли больше половины голосов. Менты повязали несколько десятков протестунов и всех отпустили, даже не предъявив обвинений. На этом все закончилось. Ну, как бы.
На самом деле ничего не заканчивается после окормленния дубинками несогласных и арестов на 15 суток блогеров-правдорубов. Недовольство копится, даже если ширнармассы ведут «овощное» существование и не суются в политику. Потому что в один не самый прекрасный для властей момент накопленное за десятилетия недовольство, электоральная усталость, переходит в ненависть. А ненависть в отличие от недовольства, не может просто выйти в гудок, она ищет точку приложения.
Для тиранического режима в таких случаях спасением становится маленькая победоносная война или возможность направить ненависть против нетитульной нации. Что угодно, лишь бы объектом ненависти не стала сама власть. Но в январе 2022-го все произошло так стремительно, что ни внешнего врага, ни даже внутреннего, власть предъявить не смогла.
ВОЛНА. Революция – как волна. Ее невозможно предотвратить или остановить. Но можно использовать. Оказался на ее гребне – она принесет тебя к власти. Иногда на гребне оказываются люди совершенно случайные, мелкие. Например, весной 1917 г. таковым стал Керенский, заурядный либеральный адвокат, единственными талантами которого была гиперактивность и умение красиво говорить.
Но если обрести власть в ходе революции можно даже случайно, то вот удержать ее – тут нужно быть по меньшей мере, гением. Именно благодаря революциям шанс оставить свой след в истории получали политические гении – Наполеон, Ленин, Маннергейм, Троцкий, Хо Ши Мин, Кастро, Ататюрк. Конечно, они были еще и кровавыми тиранами, но кровавых тиранов много, а гениев среди них – кот наплакал. Одно дело, когда тиран льет реки крови просто ради того, чтоб удержать трон, и совсем другое, когда он созидает при том империю или республику, решает масштабную историческую задачу.
Пока что можно констатировать, что плодами революции воспользовался действующий президент Касым-Жомарт Токаев, бывший до сего дня лишь номинальным зиц-председателем при всевластном диктаторе-елбасы Нурсултане Назарбаеве. Но теперь он лишил своего босса, под чьим началом работал 30 лет, поста председателя Совета Безопасности, сам заняв это место. Таким образом Токаев росчерком пера обрел всю полноту диктаторской власти. Сможет ли он удержаться на гребне волны?
Шансы, хоть и ничтожные, у него есть. Для этого он должен, во-первых, не просто уволить 81-летнего елбасы на пенсию, но и выдать его толпе на расправу: мол, во всех бедах виноват Дед, ату его. Во-вторых, и это гораздо более сложная задача, Токаев должен будет сменить весь назарбаевский аппарат на преданных ему лично функционеров, лишив «старую гвардию» не только должностей, но и имущества. Перераспределив его в пользу своего клана. Наконец, в-третьих, самое сложное – ему предстоит переобуться на лету и предстать перед массами в качестве избавителя от тирании (при том, что он 30 лет плоть от плоти правящего режима), радетеля за народ и реформатора. Уйти в отставку, разогнать возглавляемую им правящую партию «Нур Отан», создать новую партию и победить на конкурентных выборах, получив таким образом мандат доверия от народа, а не от елбасы.
Скажем так, задача не для 69-летнего старпера. Более вероятно, что Токаев, если сможет удержать контроль над силовыми структурами и подавить протесты, станет переходной фигурой. Понятно, что в новой реальности возврата к старому укладу под новым портретом быть не может. Общественные противоречия слишком глубоки. Но правящий класс вполне будет согласен на мягкий демократический трансферт с разменом политической власти на амнистию капиталов. В этом случае ключевым ресурсом будет время. Если Токаев проявит свои политические таланты и сможет стабилизировать ситуацию, то его фигура устроит всех – и уходящую элиту (клан Назарбаева), и новую, идущую ему на смену (не будем пока гадать, что это будут за люди и какой ориентации). Мнение масс же особой роли играть не будет, их поставят перед фактом и заставят потерпеть еще пару-тройку лет, пока кулуарно будет происходить перераспределение власти и собственности. Потом переходным царем можно и пожертвовать, не велика ценность.
Но пока что все идет к тому, что Токаев станет халифом на час и будет свергнут, а то и порван в клочья «благодарным» народом. Очень надеюсь на то. Либо превратится в Асада, чей дворец будут охранять оккупанты.
ПОГОНЫ. Судя по тому, что творится в Казахстане, силовые структуры уже не контролирует никто, а сами силовики решают единственную задачу – пытаются выжить. Кто-то «переходит на строну народа»; кто-то пытается угадать нового господина и выслужиться перед ним; иные стремятся лечь под Путина, взывая к нему, как к последней надежде. Факт заключается в том, что полиция прекратила свое существование, как единая структура: большей частью менты разбежались и ныкаются по щелям, следствием чего стала волна мародерства (грех бандитам не воспользоваться ситуацией); частью пытаются «выполнять приказ», но приказы, похоже, уже некому отдавать; часть правоохранителей «перешла на сторону народа». Ну как перешла – если тебя окружает агрессивная и уже вооруженная толпа, то тут выбор не богат: покаяться на коленях и обещать искупить вину, либо просто сдохнуть. Героев-самоубийц по последним данным, оказалось 8 полицейских и военнослужащих.
По сути армия – последний оплот режима. Проблема в том, что армия в Казахстане призывная, состоит процентов на 40 из срочников, да и контрактники – это вчерашние срочники, явно не готовые руинировать города и класть свои жизни ради того, чтоб какой-то мудак продержался у власти лишние пару недель. Когда правящий режим вводит в города вооруженные силы – это уже русская рулетка в чистом виде. Никто не знает, как поведет себя армия – то ли она начнет рвать в клочья за своего верховного, то ли будет деморализована и перейдет на сторону повстанцев (это происходит как-то так).
Последнее куда как более вероятно. Потому что любой вояка, получив приказ стрелять на поражение, задаст, если не командиру, то самому себе такой вопрос: «Если мусора разбежались, то с какого бодуна я должен делать за них грязную работу, спасая обосравшуюся власть?». В конце концов военные могут быть уверены, что они, в отличие от ментов и КНБ-шников, нужны любой власти. О трансферте услуг силовиков я писал ранее применительно к белорусским событиям.
Все решится в ближайшие день-ночь. Если власти удастся придать повстанцам статус террористов и устроить бойню – есть небольшая вероятность перерождения назарбаевской диктатуры в военную хунту. Токаев тут будет, конечно, номинальным петрушкой. Но вероятность такого исхода ничтожно мала, государство уже в агонии.
ТАКТИКА. Тактически повстанцы в Казахстане действуют очень грамотно. Существует заблуждение, будто вопрос о власти всегда решается в столице, а что там происходит в провинции, не играет никакой роли. На самом деле политические революции бывают как центральными, когда основные события разворачиваются в столице, так и периферийными, в ходе которых столица оказывается в кольце социального пожара и сдается. Периферийными были кубинская, никарагуанская, китайская революции. Румынская революция 1989 г. началась в провинциальном Тимишоаре, и лишь оттуда перекинулась в столицу. Казахская революция 2022 г. тоже носит периферийный характер как по старту (Жанаозен), так и по ключевым точкам напряжения (Алматы, Актобе, Актау).
Смысл буйно протестовать в провинции очень даже есть – в этом случае режим не может собрать все свои силы в кулак и зачистить столицу или крупнейший город Алматы. То есть в любой точке противостояния, которых уже десятки, каратели всегда будут в меньшинстве из-за невозможности совершить маневр силами. Особенно способствует этому блокада транспортной инфраструктуры мятежниками. Захват аэропорта Алматы – очень разумный ход. Теперь переброска силовиков туда возможна только с использованием гражданской инфраструктуры – шоссейных или железных дорог, которые могут быть легко заблокированы, разрушены, обесточены во многих местах.
Стоит снять кепку перед решительностью казахов – они не бегут в панике от малейшей опасности, как белорусы, а решительно идут на обострение – захватывают оружие, громят базы ментов и КНБ, атакуют армейские колонны даже с голыми руками. В этом залог любой успешной революции – побеждает не тот, кто сильнее вооружен и лучше организован, а тот, кто готов идти на обострение, повышать ставки. Народное восстание – это, прежде всего, война нервов: проигрывает тот, кто первым испугался. Пока что страх парализует именно карателей.
Вряд ли казахи изучали революционные теории, но интуитивно они прекрасно чувствуют, как надо действовать. В Минске гламурные хипстеры фальцетом визжали «Позор, позор», пока омоновцы пинали их женщин. В Казахстане же у мужиков на улицах в руках не айфоны, а отнятые у мусоров дубинки и обрезки труб. Это правильный выбор.
Темп – еще один ключевой момент успешной тактики. Белорусы протестовали по расписанию, давая карателям подготовиться. Казахи устроили непрерывный марафон. Протест нельзя останавливать ни на минуту, пока режим не падет. Силовой ресурс тает с каждым часом. Каратели не могут давить мятеж в режиме 24/7. Им надо поспать, поесть, отдохнуть. Эмпирический опыт показывает, что без ротации свежими силами, силовики могут выдержать максимум трое суток. Потом финиш – у них просто нет физических сил, техника выходит из строя и теряется, системы управления разваливаются, логистика рушится. Если восставшие способны выдержать неделю непрерывного шухера, сменяя друг друга, то служивые на такой подвиг не способны хотя бы потому, что их численно в сотни и тысячи раз меньше.
СУБЪЕКТ. В чем главная опасность для январского казахского восстания? Вовсе не в кровожадности местных гестаповцев и даже не в гипотетическом вторжении путинских оккупантов.
Главная, фатальная для большинства революций снизу опасность – слабость, либо полное отсутствие революционного субъекта. Да, недовольство прет из всех щелей и трансформируется в ненависть к режиму. Да, решимость стоять до конца имеется. Ближайшая задача – снос диктаторского режима уже выполнена больше чем наполовину, Завтра, вполне возможно, правительство бежит из охваченной хаосом страны. Но ведь борьба идет не только ПРОТИВ заи…авшего всех режима, но и ЗА новый уклад, новую политическую модель, образ будущего.
Если с негативной повесткой, объединяющей весь народ, вопросов нет, то точно так же я могу констатировать и полное отсутствие какой-либо позитивной программы. Сформулировать ответ на вопрос «Что делать после сноса режима?» может только политический субъект. В более-менее цивилизованных странах всегда есть оппозиция – вот она и становится тем самым политическим субъектом хотя бы в переходный период.
В конце концов кто-то должен сесть в опустевших министерских кабинетах, писать указы и отдавать распоряжения банкам и школам. Военные и полиция должны кому-то подчиняться, будь то штаб революционных сил, муниципальный совет народных представителей, комитет национального спасения… Надежды на демократические выборы не канают, их еще надо организовать.
Государство не может существовать без управляющего контура. Уничтожая старую власть, нужно перехватывать управление, создавая альтернативные управленческие структуры – народные дружины для поддержания порядка, отряды самообороны, бригады медиков для оказания помощи раненым, коммунальные службы, нормализующие снабжение городов теплом, электроэнергией, водой. Нужно организовать подвоз продовольствия, восстановить Интернет, поскольку на него завязаны все платежные системы.
Но в Казахстане, как и во многих прочих авторитарных диктатурах, политическое поле за десятилетия назарбаевщены было вытоптано, выжжено и забетонировано в три слоя. Никакой оппозиции, никакого местного самоуправления нет и быть не может. То есть начало восстания в таком случае всегда будет бессубъектным. Сможет народ, гражданское общество создать политический субъект в течении ближайших дней, максимум, недель – у революции есть шанс.
ПЕРЕХВАТ. Впрочем, тут мы уже от вопросов тактики переходим к политической стратегии. А это вопрос, который в уличных драках с ментами не решается. Белорусы не смогли родить политический субъект, создать ситуацию двоевластия. Поэтому их революция шансов не имела и до сих пор не имеет. Жалкие потуги вроде учреждения Координационного Совета оппозиции даже рассматривать не будем, потому что этот КС в первом же своем манифесте торжественно отказался от роли политического субъекта, одновременно признав политическую субъектность Лукашенко: мол он должен передать власть демократическим силам, а КС готов играть роль переговорной площадки. Это, бл…ть, такое позорище!
Настоящий политический субъект, будь то коалиционная структура или лидерский проект, заявляет примерно следующее: «Всем, всем, всем! Режим объявляется низложенным. Высшую государственную власть до проведения свободных выборов осуществляет Высший революционный совет в составе (имярек). Приказываю всем должностным лицам явиться в свои учреждения для исполнения своих обязанностей. За саботаж – арест и штраф в размере трехмесячного дохода. Силы правопорядка переходят в непосредственное подчинение ВРС…». Ну и далее по тексту.
Власть не просят, не получают на выборах, ее берут силой. Найдется та сила – значит народ победил. Если нет, то… победит кто-то другой. Либо диктаторский режим, как в Белоруссии, либо олигархат, как на Украине. Майдан был типичной демократической революцией среднего класса. Но сам средний класс, или мелкая буржуазия, если пользоваться марксистской терминологией, субъектно везде и всегда крайне слаб. Поэтому плодами такой мелкобуржуазной революции пользуется буржуазия крупная, то есть олигархат, для которого уличные борцы за свободу – всего лишь бесплатное или почти бесплатное пушечное мясо.
Но для Казахстана в отсутствии сильного и независимого олигархата такой сценарий не очень вероятен. Все крупные буржуа так или иначе были аффилированы с режимом Назарбаева. Им, конечно, легче переобуться и предстать в роли спасителей отечества, но найдут ли они к этому волю? На этой развилке возникает две вероятности:
- превращение Казахстана в Ливию, погрязшую в хаосе и межплеменных разборках после свержения Каддафи;
-превращение Казахстана в Сирию, оккупированную Турцией, Россией и Ираном, поделенную между оккупантами на зоны влияния. Казахстан при таком раскладе рискует быть поделенным Китаем и РФ. Какая-то гнилая движуха по линии ОДКБ уже началась, в Москве вероятности интервенции под соусом оказания братской помощи родственному криминальному режиму, по крайней мере, не исключают.
