Видео
В мире
Один из самых известных юристов Латвии, опытный следователь и общественный деятель Айварс Боровковс, стоявший у истоков восстановления латвийской независимости, в интервью журналу "Открытый город" бьет тревогу по поводу морального состояния общества. Общественным сознанием управляют евробольшевики, считает он. А мешки КГБ, «дело олигархов» — это лишь дымовая завеса для того, чтобы держать общество в страхе, продвигать свои дела и обвинять других.
-В русском языке есть слово «беспредел», которое действительно больше характерно для времени 90-х. Знаете, сейчас модно рассуждать о кошках и собаках. Так вот собаки всегда проверяют хозяина на прочность, определяют опытным путем, насколько можно на него «наехать».
Хочу напомнить, что в свое время не придали значения тому, что избили Яниса Кажоциньша, бывшего руководителя главной спецслужбы страны. В конце 2016 года по общественному телевидению (!) началась травля Ярослава Стрельчонка, главы Бюро по борьбе с коррупцией. Ему давали понять: ты остановись, и мы остановимся. Я в этом усмотрел откровенные угрозы, на которые тоже не было никакой реакции. Далее, кража в квартире нынешнего главы SAB Яниса Майзитиса. Это же явный сигнал, предупреждение: парень, ты ведешь себя не так, как надо. Или сага вокруг Вашкевича, бывшего шефа Криминального управления таможни, со взрывами, покушением на убийство, исчезновением адвоката…
«Собака» во всех этих случаях как будто пробовала, как далеко она может зайти. Оказалось, что может и очень далеко! Увы, бывает, что толерантность власти расценивается как признак слабости.
А сейчас начинается травля председателя Верховного суда, генпрокурора, начальника Госполиции… За кулисами этих событий видны силуэты одних и тех же кукловодов...
...Лет 15 назад, когда только начал работать KNAB, адвокат Алоиз Вазнис, уважаемый юрист, бывший министр МВД, обратил внимание на ряд грубейших нарушений закона со стороны сотрудников этого учреждения. И другие адвокаты говорили, что во время выемок и обысков документов не делаются даже элементарные описи, все сгребают в один мешок и увозят. Наверное, на это должна была последовать какая-то реакция. Но ее не было. И это развязывает руки.
Мы недавно говорили с архиепископом Збигневым Станкевичем. Он тоже очень обеспокоен возрождением у нас необольшевизма, причем такого, которым страдают люди, называющие себя либералами.
Как говорил Жванецкий, мы быстро переходим от предмета обсуждения на личности. Вот это и есть та проба допустимого, о которой я вам говорил. До тех пор, пока эта правовая революционность оказывается безнаказанной, она будет существовать. Поэтому раздаются личные оскорбления даже в адрес архиепископа! Он высказывает неприемлемые для этих «революционеров» мысли, и за это они готовы его растоптать.
Айвар, на ваших, да и на наших глазах латвийское общество от эйфории 90-х пришло к депрессии десятых. По-вашему, что было сделано не так? Что и где упустили?
-В Атмоду все вступили равными и одинаково бедными. А потом оказалось, что кто-то застыл в том же времени, кто-то оказался более ловким, сумел что-то прибрать к своим рукам. Не у всех это получалось. И вообще многие в бизнесе, в том числе я сам, — тормоз. Мне тоже всегда мешало мое прошлое, потому что я любой шаг оценивал с точки зрения юридической ответственности. Бывало, участвовал в бизнес-переговорах, где решалось, сколько кому надо давать, а я мог сказать только то, что за это дают от 8 до 15...
Подсознательно я понимаю: при смене политических систем неизбежны издержки. Это как подростковый возраст, который без прыщей не бывает. В начале Атмоды нам казалось, что мы интересны всему миру. Потом кто-то раньше, кто-то позже понял, что в конкурирующем мире мы появились, как лишний рот, который тоже хочет хорошо кушать. С позиций сегодняшнего дня можно признать: да, было много ошибок, многое можно было сделать по-другому. Например, навязанный метод приватизации, как наша, с фантиками, — это просто разграбление страны.
Вы хотите пересмотреть процесс приватизации?
Нет. Это невозможно без революционных событий. Надо не пересмотреть, а оценить. Но это я так раньше думал. Сейчас я понимаю, что эту тему вообще трогать нельзя.
Я понимаю, что бью по больному. Но не могу не признать, что произошла правовая несправедливость, когда совершенно не готовые к владению собственностью люди получали в свои руки огромные богатства: дома, предприятия, земли. Наверное, была все-таки разработана неправильная модель. Я знаю людей, которых можно назвать настоящими алкоголиками и которые вдруг унаследовали многоэтажные дома в центре Риги. Удачно все продано, пропито, кто-то нажился, десятки пострадали. В этих случаях о восстановлении исторической справедливости говорить не приходится.
Приватизация или захват предприятий был схожим — завод попадал временно в руки посредника, чем прекрасно воспользовались те, кого сейчас называют «зарубежные инвесторы». Используя местных ловких ребят, которые сделали черную работу — прошли процесс приватизации, они потом перекупали предприятия, и никто не может упрекнуть иностранца в алчности и захвате имущества. Все законно. Граждане Латвии стали для них временным почтовым ящиком.
Но это ушло, как «Новая волна». Надо жить дальше. Сидеть и постоянно плакаться, что сначала мы жили бедно, а потом нас обокрали — полнейшая деструкция.
...Сегодня любая личность, которая пойдет против потока или хотя бы скажет: «Успокойтесь!», обречена быть забросанной камнями. Сейчас народ фактически живет в окопах.
Авторитетов нет, а уважение — не в почете. Современное общество пронизано агрессией. Каждый, кто пытается встать над толпой, рискует стать мишенью.
Во времена Атмоды был такой психологический климат, когда все любили всех, а сейчас страна погружается в депрессию из-за того, что все ненавидят всех. Толерантных травят, и лучше, как у Райкина, — не высовываться. Поощряются самые низменные инстинкты публики, желающей подсмотреть в замочную скважину.
Вы наверняка встречаетесь с бывшими коллегами, кто при власти. Есть там здравые умы?
Когда с ними разговариваешь в кулуарах, вроде нормальные люди, а появляются перед камерой — словно их подменяют.
Карл Маркс построил свою теорию на борьбе классов. Но ему в самом страшном алкогольном бреду не могло предвидеться, что появится третий класс — буржуазия чиновничества или бюрократии, которая будет иметь все рычаги власти и которая загонит пролетариат и капиталистов в один окоп. Эта каста давно оторвалась от общества, для них власть — это бизнес, в котором нет ограничений по растратам, а касса — бездонна.
