Хроника пикирующего бомбардировщика

"Я бомбил Берлин!" — с гордостью отметил рижанин, летчик–фронтовик Петр Васильевич Алаев. В мае 1945–го юному асу было всего 23 года. Но именно такие мальчишки и ковали тогда Победу! В эту субботу в Задвинье у памятника Освободителям Риги, как всегда, соберутся тысячи людей, чтобы отдать дань памяти павшим в борьбе с гитлеровским фашизмом, а также послушать выступления любимых артистов. Прозвучат "Спасибо за право на жизнь" и многие другие популярные патриотические песни. Среди тех, кто будет открывать праздничный концерт, будет и солист хора "Лада" Петр Васильевич Алаев. Скромный, по–офицерски подтянутый подполковник. А между тем, как выяснили "7 секретов", в свое время он сбрасывал бомбы на стратегически важные объекты столицы Третьего Рейха. За берлинскую операцию его 540–му бомбардировочному авиационному полку было присвоено звание Берлинский. Накануне Великий Победы рулевой кабачка "7 секретов" побывал в гостях у ветерана Великой Отечественной войны, кавалера орденов Красной Звезды и Отечественной войны, медалей "За боевые заслуги", "За освобождение Варшавы", "За взятие Берлина" и многих других наград. Гостеприимная супруга Зоя Александровна накрыла прекрасный стол — скромный, но со вкусом. Конечно, первый тост был за 9 Мая. А второй — за здоровье. Ведь сегодняшнему нашему герою уже 92 года. Тем не менее он выглядит очень бодро. И, по его словам, намерен встретить и 95–й, и даже 100–летний юбилей. Заканчивал службу Алаев в должности замначальника штаба авиаполка. После увольнения 17 лет проработал военруком в 62–й рижской средней школе в Кенгарагсе. Параллельно всю жизнь занимался художественной самодеятельностью. Исполнял фронтовые песни еще в перерывах между боями. По словам Петра Васильевича, секрет его долголетия кроется в неиссякаемом интересе к жизни. Очень важно, когда ты чувствуешь, что нужен своему творческому коллективу. "Хочу быть летчиком!" — так заявил в третьем классе маленький Петя, который учился в бийской школе в Алтайском крае. Отец работал конюхом. Мать воспитывала пятерых детей. Крепость Бийск была основана в 1709 году по указу Петра I. Сегодня это крупный промышленный и научный центр на юге Сибири, второй по численности населения город Алтайского края. Если в 60–е годы после полета Гагарина все дети мечтали стать космонавтами, то в 30–е годы страна была потрясена подвигом летчиков–челюскинцев, спасших полярников. Именно тогда, 16 апреля 1934 года, было учреждено почетное звание Героя Советского Союза. Когда в школу заглянул инструктор местного аэроклуба и позвал учиться на летчика, Алаев тут же загорелся. Медкомиссию сибиряк прошел без проблем. Два года учебы пролетели совершенно незаметно. Петр досконально освоил У–2 — биплан сельхозавиации, который в шутку прозвали "кукурузником". Выпуск состоялся в марте 1941 года. Никто тогда и подумать не мог, что совсем скоро начнется самая кровопролитная война в истории человечества. В итоге всех пилотов–выпускников Бийского аэроклуба мобилизовали в Омское военное летное училище. Там ребята изучали уже Р–5 и СБ. — До начала 40–х годов Р–5 был основным образцом разведчика, легкого бомбардировщика и штурмовика в наших ВВС, а СБ потом стал самым массовым скоростным фронтовым самолетом–бомбардировщиком Великой Отечественной. Поскольку началась война, нас по ускоренному курсу выпустили уже в начале 42–го года. Отправили на Дальний Восток, в Хабаровск, где дислоцировался 540–й бомбардировочный авиаполк. Надо было прикрывать страну от японцев, которые поддержали фашистскую Германию. Секретное задание — Чем конкретно занимались? — Одно боевое задание было необычным: нужно было уничтожить линии связи в Маньчжурии. То есть с помощью бомб следовало порвать все провода, которые проходили по столбам. Как вы понимаете, работа эта ювелирная. Попробуйте–ка попасть с высоты! Пришлось немало потренироваться на специальных макетах. Меня вызвали в штаб дивизии, командир разложил карту и показал цели, которые нужно было уничтожить. После чего попросили написать расписку о неразглашении тайны. И предупредили: в случае разглашения ответственность наступает без суда. То есть могли просто расстрелять на месте. Я ничего не мог сказать даже своим товарищам по службе. Командир дивизии поинтересовался: мол, справлюсь или нет? Я пожаловался, что не хватает летной подготовки. "Будем давать больше полетов!" — сказали мне. И действительно, как только начинались полеты, меня сразу же вызывали в штаб полка. Все удивлялись. "Опять идешь? Ведь вчера уже летал!" — говорил мой непосредственный командир. Конечно, ему было интересно, какое задание мне поручили. "Не велено говорить, товарищ капитан!" — отвечал я на все его вопросы. Было как–то неловко. Но я молчал, как партизан. Впрочем, думаю, народ примерно догадывался, поскольку на полигоне была специально построена цель: узкая и длинная — как телефонная линия. Мы должны были зайти на нее и отбомбиться. Правда, на полигоне бомбили специальными небоевыми снарядами — из цемента. Хотя они тоже взрывались. Однако в реальности ничего бомбить не пришлось, поскольку японцы так и не начали на том участке боевые действия. Но те упорные тренировки мне потом здорово помогли. "Пешки" в небе — На какой машине вы воевали? — На "пешке". Так фронтовики называли знаменитый пикирующий бомбардировщик Пе–2. Мы переучивались на него в Запорожье, куда прибыли с Дальнего Востока. Самолет был современным, с отличными летными характеристиками. Развивал скорость до 540 км в час! С другой стороны, он был сложен в пилотировании, поэтому не прощал малейших ошибок. Многие разбивались. Наш инструктор прямо сказал: "На "пешке" летать — словно дело с тигром иметь. Удовольствия мало, но страху наберешься!" В общем, строгая машина. Мы летали на именных самолетах. Их на свои деньги закупили колхозники Лозовского района Харьковской области. Всего 9 боевых единиц. Наша эскадрилья 540–го бомбардировочного авиационного полка так и называлась — "Лозовский колхозник". Эти два слова были выведены сбоку, на фюзеляже. Кстати, в 1985 году, когда страна праздновала 40–летие Великой Победы, ветераны эскадрильи встретились 9 Мая на станции Лозовая. Но теперь, увы, я даже не знаю, кто остался в живых. Все–таки столько лет прошло. Все связи потеряны. Когда получили самолеты, то дали клятву, что обязуемся разгромить врага! Так я на новенькой "пешке" участвовал в боевых операции на Брест–Варшавском направлении. Для успешного продвижения наших войск нужно было расчищать им дорогу. Мы бомбили города, железнодорожные узлы, где стояли эшелоны с вражескими войсками. Помню, как мы мощно отработали на станции Сухачев в Польше. Конечно, по нам постоянно стреляли зенитки. Малокалиберные. Мы их определяли по дымовым шапкам после выстрелов. А крупнокалиберные пушки пытались нас достать на большой высоте. "Хвост горит, но машина летит…" — Так в вас ни разу так и попали? — Ну что вы. Постоянно привозили нашим техникам пробоины. Чаще всего в заднюю часть. В стабилизатор и пр. Но к следующему вылету все должно было быть заделано. Хотя, конечно, если бы попали в бензобак, то мы бы с вами сейчас уже не разговаривали. Пе–2 — это пикирующий бомбардировщик. То есть мы сбрасывали бомбы не во время горизонтального полета с большой высоты, а пикировали под углом. Причем как можно ниже, чтобы точно попасть в цель. С воздуха нас прикрывали истребители, которые были ближе к линии фронта и присоединялись к нам. У каждого бомбардировщика снизу висело по 800 кг "подарков" для фашистов. Скажем, восемь соток, то есть 8 бомб по 100 кг. А если бомба была в четверть тонны, то снарядов уже меньше. Вылетали за 150 км от линии фронта, а потом накрывали цели сплошной полосой. По сути, речь шла о ковровых бомбардировках фашистских агрессоров. Когда приближались к цели, то наши девять самолетов летели плотно друг к другу. Истребители бороздили небо, чтобы на нас никто не напал. Сами мы не имели права ввязываться в воздушный бой. — Никогда не стреляли? — Только в случаях крайней необходимости. Скажем, однажды бомбили Вернойхен. Летели клином. Строй был максимально плотным. Когда бомбы сбросили, начали разворот направо. Но тут один коллега на соседнем самолете не удержался в строю и "посыпался" на меня. Как потом выяснилось, им управлял новичок, поскольку основной летчик заболел. Я успел увернуться, так что он меня не зацепил. Другие тоже среагировали вовремя. Но в итоге весь правый строй был рассыпан. И тут мне докладывают: "Командир, сзади самолет с длинным фюзеляжем!" Это было условное обозначение. Все знали, что длинный корпус у немецких "мессершмиттов" (у наших "яков" и "лавочниках" фюзеляжи короткие), поэтому сразу поняли, что нас хочет атаковать фашистский истребитель. Я приказал открыть огонь из крупнокалиберного — 12,7 мм — пулемета. Он хороший, но часто отказывал. Такая у него была болезнь. И тогда в нем что–то заело. Тем не менее дали очередь. "Отвалил!" — мне радостно доложили. Видимо, немец испугался. Он не хотел, чтобы его подбили. Хотя запросто мог расстрелять самолет в упор. — С какой высоты вы бомбили? — Точечное бомбометание начиналось с трех тысяч метров, откуда мы выходили на боевой курс. Чтобы самолет сильно не разгонялся у земли, я выпускал тормозные решетки и, поймав в прицел цель, сбрасывал боеприпасы. Штурман обязан был следить за высотой и вовремя предупреждать, когда следовало прекращать пикирование. Все было отработано четко. Но однажды я никакой команды не услышал. Смотрю, а впереди уже земля. С неимоверными усилиями потянул "рога" штурвала на себя. От напряжения у меня аж в глазах потемнело. Вывел самолет на высоте 150 метров. По сути, заглянул смерти в глаза. Остались считанные секунды до катастрофы. Более того, когда мы набрали высоту, оказалось, что у нас висит бомба. Я сказал штурману: "Спроси разрешения сбросить ее!" После чего с горизонтального полета на высоте 400 метров отправили ее вниз. Точнее, думали, что отправили. Потому что когда мы вернулись на аэродром, то бомба по–прежнему висела. На земле меня уже встречал солдатик словами: "Товарищ младший лейтенант, вас вызывает командир полка!" В общем, успели уже доложить о ЧП. Пришли со штурманом. Получили по полной программе. "Даю вам 16 суток домашнего ареста. Делите пополам!" Проблема тогда была в штурмане. Его только–только прислали из училища. Оказывается, он забыл включить электрический сбрасыватель бомбы. Я нажал кнопку, думая, что она упала… А то, что мы вышли из пикирования на такой малой высоте, считается настоящим воздушным хулиганством. Хотя и тут был виноват молодой штурман, который не дал мне команды. Хорошо, что я сам сообразил. Получается, спас жизнь всему нашему экипажу. — Остальным самолетам вашего полка тоже улыбалась удача? — Увы. Один Пе–2 сбили над территорией Германии между Франкфуртом–на–Одере и Берлином. Мы тогда активно бомбили один город. Штурман зацепился парашютом за самолет и упал вместе с ним. Летчика захватили в плен. А радист спрятался в кустах. Через несколько дней летчика привезли. Ему очень повезло: его освободили наши танкисты, которые стремительно наступали. Ну, а мы продолжали бомбить. В том числе Берлин. Силезский и Щецинский вокзалы, а также другие стратегически важные объекты столицы Третьего Рейха. — Я прочитал, что летчикам Пе–2 часто не хватало сил, поскольку самолет требовал не только особых навыков, но и физической подготовки. И тогда на подмогу приходил штурман, который набрасывал ремень на штурвал, чтобы затем вдвоем вытянуть "пешку". Все это показано в знаменитом фильме "Хроника пикирующего бомбардировщика" с Олегом Далем в главной роли. — Думаю, это все же преувеличение. Во всяком случае, я вытягивал самолет всегда сам. С другой стороны, я ведь сибиряк. А вот какой–нибудь худенький летчик, возможно, и мучился. Надо отметить, что в Пе–2 летчик и штурман сидели в одной кабине. Когда мы взлетали, меня сильно прижимало, поэтому штурман подкладывал мне под спину… кулак. Так мы и взлетали, пока хвост не отделится от земли. Кстати, последним штурманом, с которым мы воевали, был Николай Трошев — отец известного генерала Геннадия Трошева, воевавшего в Чечне. Сохранилась и фотография, где мы оба с баянами. — Как вы узнали о Победе? — Стояли на аэродроме Виту около города Ландсберг. Слышим ночью — стрельба. Подумали: может быть, прорвалась какая–нибудь немецкая группа. Но оказалось, что это стреляют часовые на постах. Потому что по телефону передали, что война закончилась! За берлинскую операцию нашему 540–му полку было присвоено звание Берлинский. После чего служба моя вовсе не закончилась… — С Днем Великой Победы! 7 мая 2015. №18