Видео
В мире
«Я поговорил со своим другом Сергеем Лукичевым (он живет в Берлине и работает тут гидом), чтобы узнать, как на самом деле обстоят дела и как проблема мигрантов выглядит изнутри, пишет на своей странице в ЖЖ топовый российский блоггер Илья Варламов. - Вот, что он мне рассказал:
-В Берлине беженцы тише воды, ниже травы. Это однозначно. Отношение местного населения позитивное, потому что оно считает, что эти люди бежали от войны, и что если они будут барагузить, то спецслужбы разберутся.
С изнасилованной девочкой вообще гнилая история, потому что полиция и прокуратура заявила, что не было никаких похищений и изнасилований. У них там есть медицинское обследование, против этого не попрешь. Можно, конечно, верить желтому сайту под доменом com.ua, где написано, как ее насиловали, но я все-таки более склонен верить прокуратуре, чем какому-то там сайту «Последние новости Израиля» на русском языке. Поэтому с девочкой у пропагандистов прямо-таки вышел жесткий облом: там все проверили, и вроде бы ничего не было.
На самом деле, у беженцев просто мегаподдержка. Кто-то приходит с немецким помогает, кто-то воду приносил летом, когда была жара, полотенца и одеяла, когда холодно. И ощущение такое, что все у них, у беженцев, должно быть хорошо, по крайней мере, не очень плохо. У меня соседка-немка занимается исключительно тем, что устраивает акции, антифашистские демонстрации и прикрывает этих беженцев буквально собственным телом.
Я как-то у жены спросил: «А что это она такая отмороженная?» И жена объяснила, что это поколение шестидесятников, которые спросили у родителей, чем те занимались при национал-социалистах и узнали, что деды неслабо так облажались. Соответственно, они все теперь немного на этой теме двинутые, что надо помогать.
Мне кажется, что еще и беженцы не поняли, что к чему, и немцы не поняли, что с ними делать. Поэтому сейчас российская пропаганда определенно бежит впереди паровоза. В моем понимании пропаганда — это то, что я смотрю на Первом канале и в твиттере какие-то ссылки. И на фейсбуке мне израильтяне пишут: «У вас там девочку изнасиловали». Да никого не изнасиловали. «Сергей, вы так не нервничайте, мы все понимаем. Мы тут в Израиле живем. Кругом арабы, одни враги, нас убивают. А вам это только все предстоит, поэтому я понимаю, что вы не верите, что у вас девочку изнасиловали». Я говорю: «Что вы мне про этих арабов?». Есть факт, что это точно фейк, все сводится к тому, что это фейк. Потом оказалось, что она у своего друга ночевала, потому что у нее в школе проблемы и она побоялась вернуться домой. И видимо тут ребята с Первого канала подоспели: «А давай сделаем изнасилование. Дома не было? Не было. Где была? Наверное, у друга. Друг кто? Турок. Нормально. Тянет на беженца. Изнасилование». И как-то все пошло-поехало. То, что там друг турок или не турок — это еще вилами по воде. Вполне нормальная ситуация, что девчонка вместо дома срулила к каким-то дружбанам.
Теперь показывают один какой-то митинг, который в Марцане случился. Марцан в Берлине как какое-то Бутово или Бибирево. То есть даже не вот тут у Бранденбургских ворот, где собираются все, кому не лень с лозунгами типа «Каддафи в отставку!», «Долой Путина», «Гопников с Донбасса!». Марцан — это Богом забытая дыра, где русские живут в собственном соку.
А в Кельне с сексуальными домогательствами история примерно такая. Там действительно немножко протупила полиция в том смысле, что они прозевали выдвижение большой группы беженцев на поезде. Где-то в Хельсинки они это дело сразу на вокзале засекли и выгрузили их обратно. Рассеяли толпу, как говорится. А здесь они приехали. Факты изнасилований… В общем, когда вот такая тусовка на миллион человек, там всегда кого-то за задницу хватают. Это как бы нормальная ситуация. В Берлине самая большая новогодняя вечеринка. Миллион человек собирается. И там нет-нет потрогают кого-нибудь. Просто в данном случае все это пошло в медиа, и дамы написали заявления. Там было, по-моему, больше 450 заявлений написано. В числе этих заявлений были обращения насчет ограблений. Карманники в этих местах всегда орудуют. Хотя где там ограбление… должно пройти следствие.
Но вот что интересно: на Берлинской новогодней ночи — тишина и покой. Хотя здесь очень благодатная почва для того, чтобы устроить шухер, потому что это Берлин — столица Европы и всей этой пресловутой толерантности. В общем, пока что, как мне кажется, ситуация замерла на старте. И как бы хоронить, по крайней мере, Германию вот с этим пока рано.
По моим ощущениям, у большинства беженцев одна мечта — чтобы их никто не трогал, а в идеале — найти работу, детей устроить в школу, и чтобы на этом все закончилось. Обычно образ беженца сильно демонизирован — это такие ребята, которые хотят навязать свою культуру, то есть меньшинство хочет навязать свою волю большинству. Спроси любого немца: «Ты за что, чтобы беженцы приехали и остались?». Он скажет: «Нет, потому что мы не хотим ничего менять. Мне и так хорошо. Зачем мне еще какие-то беженцы нестабильные?» Спроси любого еврея, и он никогда не скажет: «Не хочу, чтобы они приехали». Он скажет: «Я хочу их всех расстрелять в адских муках, потому что вот это арабы, которые против нас евреев. Зачем они тут еще в Берлине? Я уехал из Израиля, чтобы их рожи не видеть, а они все сюда приехали». Это мне говорят мои еврейские друзья здесь. Они очень нелояльны в этом плане.
На самом деле, у немцев с беженцами нулевое соприкосновение. То есть мы сейчас проехались в выходной день, казалось бы, а никого нет. А в других городах… вот в Дрездене, допустим. Я ходил в поход с ребятами, которые в частности занимаются обслуживанием в центре для беженцев, проработкой документов, отсылкой обратно. Это делается следующим образом. Берется один человек, сажается в пустую комнату. Как в американских фильмах, где они за стеклом сидят: их видно, а они никого не видят. Им задают вопросы через переводчика. Переводчик — товарищ, который более или менее знает географию всей этой Сирии, региональные диалекты, то есть он вообще специалист в области культуры. И он начинает у них искать нестыковки. Если он заявил, что он сириец и бежал из какого-то военного региона, а может вдруг оказаться, что он по-сирийски не рубит или рубит, но на другом диалекте, и он не знает города, из которого, как он заявил, он приехал. А специалист знает этот город. Может, перед ним атлас открытый, может, он там сам жил. Если такое случается, то все — это подделка, обман органов государственной власти. И их отправляют обратно. На самом деле, отправка нелегальных эмигрантов сейчас из Германии идет промышленными масштабами. Самолетами отправляют сразу же всех этих боснийцев на родину.
Половина этих беженцев, ну, не половина, а процентов 35, — это экономические эмигранты, которые приехали из Алжира, из Марокко. Пожалуйста, туда можно купить билет, путевочку и съездить. То есть проблемы отправить человека обратно в Боснию вообще нет никакой. И они этим занимаются, потому что эти ребята палятся очень легко и быстро. Спросили, откуда ты именно из Сирии, у тебя сирийский паспорт, а оказывается, что ты не понимаешь по-сирийски. Эта фишка про то, что сирийский паспорт очень легко купить — это же детский сад. Но если тебя проверяют нормальные специалисты, они сразу поймут, что паспорт купленный.
Беженцы здесь, пока им не перестанет угрожать опасность на Родине. А потом они будут обязаны покинуть страну. Они могут этого не сделать, но здесь нет возможности находиться нелегалом долгое время. Нужно что-то есть, нужно отмечаться в госорганах. Кто без паспортов — тех будут спрашивать. Тебя идентифицируют, в соответствии с этим будут проходить дальнейшие процедуры. Сейчас они поменяли закон таким образом, что такие решения принимаются очень быстро. И человеку они не говорят, как раньше: «Мы приняли негативное решение в твой адрес, и ты должен через два месяца покинуть страну». Они просто приходят с охраной и говорят: «Пройдем с нами. Вот твой билет на твой поезд и самолет. Свободен».
Радует только то, что среди них очень много молодых людей и очень много детей, реально. Там много детей до 12 лет. У немцев не то, чтобы есть проблемы с рождаемостью. Она не такая острая, как, скажем, лет 15 назад. Сейчас все, более или менее, рожают. Стимуляция экономическая рождаемости приводит к тому, что в среднем немецкие семьи ребенка 2-3 заводят. Но все равно этого не хватает для воспроизводства. Население стареет.
Ну, поэтому, подумаешь, если там приехало несколько десятков тысяч детей. Они все равно, если им дадут нормальный статус беженцев, обязаны будут ходить в немецкую школу, им организуют всякие языковые курсы. И они через 10 лет про свою несчастную сирийскую родину будут знать только по учебникам и рассказам бабушки, потому что время летит очень быстро. А немецкая система образования такова, что даже турки тут между собой говорят по-немецки. Вот у меня дочка ходит в школу, там несколько турецких детей. Они все между собой говорят по-немецки. Я себя чувствую чуркой, потому что я принципиально говорю с детьми по-русски, а турки говорят по-немецки. И все ребята черные, которых я вообще не знаю, откуда они приехали, они все говорят по-немецки между собой. Я к тому, что все, в целом, нормально интегрированы. По крайней мере, язык знают.
Итак, если тезисно: беженцев много, но они почти незаметны, так как живут в лагерях на окраинах города. На уровень преступности они почти не влияют. Основная криминальная угроза в восточной Германии исходит от гастарбайтеров и банд из восточной Европы: поляков, румынов, русских и украинцев. Сейчас пока так, что дальше — посмотрим».
