Видео
В мире
Готовить будущих медиков в Риге начали вскоре после войны: осенью 1945–го в Латвийском университете открылся медицинский факультет. Среди первокурсников был и будущий выдающийся врач Виктор Константинович Калнберз.
Школу собеседник оканчивал в Москве. Хотел и дальше продолжать там обучение, но в освобожденную Латвию направили родителей — известных врачей, оказавшихся в России после Первой мировой. На медфак Виктора приняли без экзаменов: среднюю школу он окончил с золотой медалью. Большинство старой профессуры, до войны готовившей медиков, отправилось в эмиграцию. На их место пригласили новых преподавателей — из Союза.
— В основном это были российские латыши — выдающиеся ученые, — вспоминает Виктор Константинович Калнберз. — Ученик Николая Ниловича Бурденко, до войны работавший доцентом в его клинике в Москве, хирург Александр Лиепукалн, профессор анатомии Василий Кальберг, профессор Петр Герке. Выдающейся личностью был и первый декан факультета Паул Страдынь…
Донос на Страдыня
О Пауле Страдыне хочется рассказать особо. Медицинское образование он получил в России: в Питере с отличием окончил Военно–медицинскую академию, старейший вуз страны. Работал в больнице под началом известных врачей, защитил докторскую. В 1923–м вернулся в независимую Латвию, возглавил больницу.
В 1941–м вскоре после начала войны в больнице начали оперировать раненых красноармейцев. А в июле главврача арестовали — гестапо увезло в Центральную тюрьму. Кто–то донес, что Страдынь лечил красноармейцев, а в его клинике работали "жиды". Над жизнью врача нависла смертельная опасность — нелояльных тогда расстреливали десятками. Его супруга Нина Федоровна (урожденная Малышева) обратилась к проректору университета с просьбой помочь. "Ваш муж — друг жидов, и помочь мы ни в чем не можем", — последовал ответ.
Помогли… немцы. Нина Федоровна пошла к новому главному врачу клиники, которую немцы превратили в военный лазарет, — немцу Верту. Тот позвонил в гестапо. Через час Паул Страдынь был на свободе.
А в октябре 1944–го он встал у руля заново создающегося здравоохранения республики — был назначен деканом медицинского факультета ЛГУ, руководителем Государственной клинической больницы. Ему поручили пост главного хирурга Латвийской ССР. Однако через два года профессор был снят с большинства должностей, начались травля в прессе, коллективные письма.
— Вклад, который он внес в развитие медицинской науки, здравоохранение, историю медицины, огромен, — продолжает Калнберз. — Его отношение к работе, к больным, к коллегам и сегодня остается примером…
Профессор был прост в общении, на работу ездил на велосипеде, хотя у некоторых коллег уже тогда были личные машины.
Запомнилась Калнберзу самая первая встреча со Страдынем — в главном здании ЛУ в октябре 1945–го. Декан говорил о служении медицине, о том, как некоторые ученые с риском для жизни испытывали на себе созданные ими препараты.
Однажды профессор Александр Лиепукалн решил подшутить над Страдынем. С серьезным видом спросил:
— Вы слышали — наш деканат сгорел, вся документация уничтожена?
Страдынь схватился за голову:
— Неужели снова придется писать все анкеты и автобиографии?
В те годы требования к документации были серьезными, и декан отвечал за нее…
Экзамен во сне
Запомнился Виктору Константиновичу и экзамен у Страдыня. Однокурсники не поехали: побоялись, решили сдавать у другого преподавателя. Калнберзу — море по колено: приехал в назначенный день прямо в Государственную клиническую больницу. У Страдыня только что закончилась тяжелая операция.
— Ну а где же остальные? — поинтересовался профессор.
— Понимаете, вышло недоразумение: они решили, что вы будете принимать завтра, а я приехал, — выпалил Калнберз.
Вытянул билет из пяти вопросов, подготовился, начал рассказывать. Утомленный после напряженной операции, профессор неожиданно задремал. Студент не стал будить. Через какое–то время Страдынь встрепенулся и спросил:
— Все ответили?
Студенту Калнберзу было искренне его жалко, он решил больше его не мучить и сказал:
— Все.
— Ну, хорошо, очень хорошо! — ответил Страдынь. — Давайте зачетку.
Так Калнберз получил "пятерку". Справедливости ради надо сказать, учился он на "отлично". Только с одним предметом вышла промашка — на выпускном экзамене по хирургии…
Карикатура на декана
В 1946 году Страдыня на месте декана сменил Эрнест Буртниекс. Он был единственным в Латвии доктором наук по терапии и не терпел конкуренции. Только после его смерти в 1958–м в ящике рабочего стола обнаружили докторскую диссертацию одного из учеников — не давал ей ходу.
Был Буртниекс и злопамятным. Это в полной мере ощутил Калнберз. Во время учебы он был председателем студенческого научного общества и просил, чтобы им выделили хоть какое–то помещение для занятий. Время шло, а декан все обещал. Тогда Калнберз нарисовал карикатуру на декана и поместил в студенческий научный бюллетень.
Расплата пришла, когда наступила пора выпускного экзамена. Принимал не декан — ассистенты. Уже потом они рассказывали Калнберзу, что Буртниекс попросил их проучить "нахала". Так он получил "тройку".
По всем остальным предметам были "пятерки", а единственная "тройка" лишала возможности пойти туда, куда приглашали, — в недавно открытый Институт травматологии и ортопедии. Близкие советовали Виктору пересдать экзамен — такая возможность была. В конце концов он так и сделал и получил "пятерку". А затем попал в институт, с которым на долгие годы была связана его судьба, — травматологии и ортопедии.
Ох уж эта скабпутра
Этот медицинский НИИ основал Арчил Несторович Мачабели — известный врач, грузин, приглашенный в Ригу сразу после войны. У Мачабели был богатый опыт военного хирурга.
В Риге теплые отношения у него сложились со Страдынем. Однажды тот пригласил Мачабели домой, на улицу Вентспилс, и решил угостить национальным блюдом — скабпутрой (каша из крупы и простокваши, которой с давних времен латышские крестьяне в жаркий день утоляли жажду). Вначале хозяин поинтересовался, пробовал ли скабпутру грузинский гость, и, услышав "нет", принес полную тарелку. Такую же дали Калнберзу, которого тоже позвали в гости.
Молодой человек все съел в один присест, а Мачабели, привыкший к острым грузинским блюдам, каждую ложку проглатывал через не могу. Шепотом предложил Калнберзу поделиться, но потом все же решил уважить хозяина и героически доел.
— Ну как, понравилось? — поинтересовался Страдынь.
— Фантастически вкусная! — ответил Арчил Несторович.
— Тогда я вам еще налью.
И как ни отказывался Мачабели, перед ним появилась очередная порция скабпутры…
Травля профессора Мачабели
Но в серьезных вещах Мачабели не давал слабину: в 1946–м, когда писали коллективное письмо против Страдыня и пришли к нему, чтобы поставил подпись, он отказался. А с Арчилом Несторовичем рассчитались позже, в 1955–м, когда, по всей видимости, начали травить соотечественников Иосифа Виссарионовича Сталина.
В 1955–м Мачабели исполнилось 50 лет. На день рождения он устроил банкет в лучшем рижском ресторане "Астория". Пригласил коллег, знакомых — понятно, не всех. Когда ему передали, что некоторые, кого не пригласили, обиделись, запальчиво выплеснул: "Вход в ресторан свободный, никому не запрещено прийти, заказать себе столики и вместе со всеми провести время, но только за свой счет".
А 11 июня 1955 года в "Литературной газете" появилась заказная статья "После бала", в которой Мачабели называли "тормозом научного прогресса", "душителем критики". Вскоре он был снят с должности с формулировкой:
"За развал работы научно–исследовательского института"…
Илья ДИМЕНШТЕЙН
