Видео
В мире
Призвали меня в армию в сентябре 43-го. В 17 лет. Пришел в военкомат, говорю:
- Почему повестки мне нет? Вот мое свидетельство приписное.
Посмотрели:
— Ой, хорошо, что Вы пришли! На Вас нет документов. А где хотите служить?
Наверно, к таким добровольцам как я в военкомате особое отношение. А мне все равно где служить. Я и говорю:
— В танковые войска.
Отвечают:
— В танковые войска у нас сейчас набора нет. В авиацию хотите?
— Ну, - отвечаю - в авиацию, так в авиацию.
Так я попал в авиацию. То, что называлось «карантин» длилось почти месяц. Нас там собралось «с миру по сосенке» — все в своей одежде, из разных мест. Почти у каждого оружие. У кого ножи. У кого пистолет, у кого наган, у кого что.
Народ разный. Воровство началось. Хотя воровать-то было особо нечего, но, как говорится, «свинья грязь найдет». Я поехал в офицерской шинели с «золотыми» пуговицами. У меня их в момент срезали.
Поместили нас в конюшни.На работу стали нас посылать. С утра построение, отбирали и посылали разгружать вагоны с моторами, продуктами. В пекарне помогали, на кухне, аэродром очищали…
Примерно месяц длился этот так называемый «карантин». После этого нам устроили шмон. Было это в двадцатых числах ноября. Вывели всех на улицу, и проверили все вещмешки, и под подушками. Отобрали ножи, пчаки, наганы – целую кучу набрали. После этого повели нас в баню. Вшей было непомерное количество! До этого в баню нас редко водили. А тут и баня, и белье выдали, чистое, но ношеное. Через неделю еще раз. И выдали одежду поприличнее. В казарме поставили двухярусные кровати. Набили матрасы и подушки соломой. Появились дневальные.
Присягу мы приняли 5-го декабря, в День Советской Конституции.
А занятия начались еще до присяги. Разделили нас на группы. Те, у кого образование 9-10 классов — радисты, те, у кого меньше — стрелки. Длились занятия, включая самоподготовку - по 12, по 14 часов в сутки.
Морзянки много было. С утра, как только кричали «подъем» сразу начиналась «морзянка». Ее передавали по радио. После этого зарядка, туалет, и на занятия. Общая радиотехника и электротехника, вооружение, теория стрельбы… Чего нам только не давали.
Классы были оборудованы прилично. Стрельбы на земле проводились. Заряжали ленты для пулемета. Патроны разные: зажигательный, бронебойный, разрывной и трассирующий, в чередовании были. Набивали ленты для ШКАСа, для УБТ. Познакомились и с пистолетом, винтовкой, карабином. Знакомили нас с разными отказами оружия.
В конце обучения провели воздушные стрельбы по конусам. Проводили их так: два самолета Ли-2 с турелью. В самолете 20 человек. Один самолет конус тащит, с другого стреляют.
Готовили нас для Ил-4-го. Попал я в 109-й Бомбардировочный Авиационный Рижский Краснознаменный Полк. Тогда он еще не был Рижским.
Приехали, выгрузились. Уже не помню, кто руководил нашим обустройством:
— Здесь располагайтесь. Вот мешки для набивания матрасов. Там сено возьмете. Белье получите у старшины, и прочее. Пойдете в столовую. На довольствие вас поставили.
Воздушные стрелки-радисты 2 АЭ 109 БАРКП: снизу - Василий Акимов, Егоров;
cередина - Шилагин, Гудков, Крапчин; верх - Дудко, Миронычев, Павел Титович.
Столовая великолепная: официантки обслуживали, столики на 4 человека. Хлеб белый и черный был уже на столе. Официантка подходила и предлагала на выбор первое и второе, компот или чай…
— Как такое изобилие после школы воспринималось? И наличие девушек-официанток не смущало?
А почему оно должно было смущать? Девушки-оружейницы были. И в батальоне аэродромного обслуживания девушки были. Женщин военнослужащих было много.
Изобилие на столе? Но нормы питания разные — у летного состава, у технического персонала, у БАО. И в разных местах питание разное.
У нас в Саваслейке на тыловом аэродроме такой случай был. Мы питались по талонам, и стрелок с голодухи воровал талоны. Его поймали и избили. После этого он подал заявление и ушел из части... Все были одного возраста. Как это называется? Батьковщина, или дедовщина?
Перебазировались на прифронтовой аэродром, там талончиков не было. И нормальное питание было.
— Обмундирование получили, когда в полк пришли или ранее?
Мы прилетели буквально в гимнастерках, и шинель еще. А в полку нам дали полевые сумки, хлопчатобумажные комбинезоны, унты, летную одежду - летные меховые комбинезоны. Еще простые и шерстяные носки, унтята, унты с галошами. Комбинезон с воротником. Перчатки шерстяные и меховые. Что еще было? Подшлемник. Шлемофон. А когда в полет — еще парашют тащили.
— А личное оружие какое получили?
Оружия у нас много было. Личный — ТТ. Затем, винтовка, карабин или автомат при несении караульной службы. Мы охраняли стоянку, дежурили у штаба, у знамени полка. Несли караульную службу те, у кого не было полетов. Иногда нас поднимали по тревоге, где-то высадился парашютист, или прочее. Прочесывали местность… Служба есть служба, никуда не денешься.
— Казармы были или землянки?
Где как. В Саваслейке были землянки. Нары двухэтажные, под нарами вода. Настелены доски, чтобы по воде не ходить. Комаров было несчетное количество. В Шаталово был сарай и старый клуб — деревянное здание. Выход прямо на улицу, без кубрика. И шоссейная дорога рядом.
— А жили отдельно от офицеров и от технического состава?
Чаще отдельно. В Лунно жили в одном здании, но были отдельные комнаты. У нас была комната с двухэтажными нарами, а у офицеров были отдельные койки у каждого.
— Летали с одним экипажем?
С разными. Бумажка у меня есть, там записаны экипажи, с которыми летал. Экипаж Толстоброва - выполнили успешно. Экипаж Смирнова — возврат по метеоусловиям. Экипаж Смирнова — успешный вылет...
А вот дальше идут записи со своим экипажем.
Сейчас я вам свой экипаж покажу. Летчик Иван Коваленко. Штурман Батеев Михаил, отчество не помню. А стрелок Кармазин Иван.. Из Ашхабада. Отчество вылетело из головы.
Командир Коваленко Иван Павлович, стрелок Кармазин Иван, Штурман Батеев Михаил, Егоров Ким Леонидович
С 22 декабря 1944 года полеты на порт Либава, Кенигсберг, Данциг. Потом опять Либава, Данциг и окрестности Данцига.
Первый вылет со своим экипажем помню. Полет на Либаву. Мощный зенитный огонь… Штурман сбросил бомбы, а пилот, у него это первый самостоятельный вылет был, плавно уходит от цели. А надо было с резким снижением. Я помню, как штурман кричал летчику:
— Резче! Резче уходи!
— А где самый сильный зенитный огонь был?
Запомнился порт Хель. Узкая коса. Мы спокойно зашли на цель. И вдруг перед носом такой фейерверк! Вы не представляете. Пилот не выдержал, отвернул в сторону и спрашивает:
— Ребята, может в воду бомбы сбросим?
Штурман и я говорим:
— Надо на цель идти!
Развернулись и зашли. Мы тогда привезли дыры и на корпусе, и на плоскостях. Если посмотреть представление на награду летчика, то там вылет числится успешным, а у меня - нет.
Командир экипажа – Коваленко
— За время вашего участия в боевых действиях большие потери в полку были?
Наше пополнение было пять экипажей — 20 человек. Когда кончилась война, осталось десять. То есть за девять месяцев половина…
— Какая основная причина потерь: зенитки, истребители?
Не всегда было известно. В полку три самолета погибли на своем аэродроме. Возвращались ночью с задания. На кругу идут на посадку. Прожектор включен и АНО — «АвиаНавигационные Огни».
Первый со снижением на посадку. По нему очередь — ррраз! И он в землю! Второй заходит. Ррраз! Третий — ррраз! Суматоха, кричат все. Три экипажа! Стрелять зениткам некуда. Когда возвращались с задания, немецкий истребитель пристроился…
— И часто немецкие истребители такую охоту устраивали?
На наш аэродром - несколько раз.
И в полете было такое. Мы возвращались, истребители за нами долго гнались. Вылетаем из облаков — истребитель! Уходим в облака — обледенение! Истребители отстали, только когда мы на свою территорию пришли…
— На каких высотах ходили?
Полторы тысячи — три тысячи. А на маршруте на три, на пять. Когда линию фронта проходили, забирались повыше, тогда кислородные маски использовали – по самочувствию. Старались не пользоваться ими – и легкие кислород жег, да и масло кругом – могло загореться…
— Вы могли давать указания летчику что ему делать, например, в случае когда к вам в хвост заходит немец?
Ну, а как же? Летим по маршруту, что-то мне показалось, я говорю:
— Вань, поверни маленько вправо? Чего-то я не могу из-за хвоста разглядеть.
Или стрелку, тоже Иван, говорю:
— Иван не видишь ли...?
У нас постоянная связь была.
— Рабочее место стрелка-радиста удобное было?
Кабина свободная, но я уставал. Все время в колпаке. Была люлька — лямка для сидения, но на ней сидеть было неудобно. Радиостанция за спиной. Впереди пульт с тумблерами и с ключом, для работы радиостанции. А слева пульт, там СПУ с переключателем, и для включения всяких устройств. Баллон с кислородом там тоже был.
— Бортовым вооружением для стрельбы по земле пользовались?
Что-то не помню такого. Может стрелок пользовался. Понимаете в чем дело? Летали ночью, скрытно. Если обнаружишь себя, тебя могут сбить. Поэтому старались себя не обнаруживать. Бомбы сбросили и скорее тикать!
— Как ИЛ-4 держал повреждения?
Ответить не просто. Повреждение повреждению рознь. В полку был такой случай. Обстреляли один самолет. Заклинило руль поворота и руль глубины. Радист и стрелок ранены, и пилот, спасая их, привел самолет и посадил. А потом проводил занятия, как он это сделал, пользуясь моторами, элеронами…
А если машина сбита, как узнать какие были повреждения? Если баки пробиты, более-менее держал. И если масло текло, дотягивали. Дальше: на одном моторе — великолепно тянул, но без набора.
— Существовали ли подробные инструкции для летчиков и штурманов, как какую цель бомбить?
Сейчас пытаются написать закон на все случаи жизни. В жизни так не бывает! Поэтому в каждом конкретном случае экипаж поступал по-своему. Экипаж самостоятельно летит. В полете обсуждает вопросы, исходя из обстановки принимаются решения. Но было указание, мы должны были, и это приказ, отбомбить конкретную цель. Если не смогли сбросить на цель, просто куда-то бросить мы не имели права. Мы летели обратно с этой бомбой, которую не сбросили, и на полигоне, уже на своей территории сбрасывали.
— Садиться на свой аэродром с бомбами допускалось?
Нет! Была болотина, на ней крест, вот туда с высоты 500-600 метров бомбы и сбрасывали.
— Когда Вы были в Польше, как местное население относилось к вам?
На польской территории мы по одному, и без оружия не ходили. Кроме польских были и бандеровские банды. Однажды нам зарплату задержали — оказывается, они начфина нашего убили.
Какие еще впечатления о Польше. Наши ребята в выходной день ходили по магазинам. Там на первом этаже почти каждого дома – магазинчик. Они не гнались за большой прибылью, но даже и небольшая прибыль была в семью. Допустим, нам нужна была какая-то мелочь, спрашивали, а в ответ:
— Сейчас нет, но, если пан зайдет завтра, мы это достанем!
Завтра заходили — обещание было выполнено.
Рядом с нашим городком был завод-лесопилка, и мы наблюдали и удивлялись полякам — как только конец работы, гудок, ворота тут же открываются, и они толпой выходят. То есть они уже у ворот стояли. Мы этому удивлялись.
Мы работали по-другому. Я же вам говорил, когда мы были в Средней Азии, мы искали работу. Мы комсомольцы были, сознательные. Воспитание другое.
— Как вы узнали, что война закончилась?
Последний боевой вылет нашего полка был в ночь на 1 мая 45-го года.
На Свинемюнде. Там была очень сильная оборона, это порт, оттуда эвакуировали войска. Мы не полетели — матчасть отказала. Буквально, со взлетной полосы мы вернулись на стоянку. А мой приятель Женя Гражданов полетел и не вернулся...
Стрелок-радист Евгений Гражданов (последняя потеря полка, 01.05.45 над Свинемюнде)
Источник: сайт "Я помню".
