Видео
В мире
Украинцы в очередной раз увидели торжество «Майдана» и совмещали пересказ иранских новостей в том виде, в котором их тиражировали эмигрировавшие противники тегеранского режима, с поучениями в адрес населения России: вот, мол, даже персы восстали — а вы так и будете сидеть и терпеть. В России на иранские события реагировали в зависимости от принадлежности к политическому лагерю.
Холодильник и телевизор
Доподлинно известно, что поводом для начала иранских протестов стали экономические причины, а начались они в местах, где население живет особенно бедно. По сути, это как раз то, что в России принято называть «холодильник победил телевизор» — и именно так многие наблюдатели и излагали суть происходящего.
Если судить по статистическим данным, то Иран — буквально идеальное место для неизбежной победы условного «холодильника»: население молодое, образованное, пользующееся интернетом, при этом — безработица, бедность, бесперспективность. Но, как мы видели, бурные выступления с широкой географией если и напугали власть, то ненадолго, и не кончились, как кажется, ничем хорошим для восставших. Тегеранское начальство даже разблокировало Instagram и Telegram, тем самым продемонстрировав, что вовсе не боится виртуальной ругани в своей адрес.
То есть экономические сложности заставили людей проигнорировать призывы к спокойствию, и они вышли протестовать, но по итогам власть осталась на своем месте. Это и есть момент истины: представление о том, что экономические проблемы сами по себе способны привести к падению режима ничем не подтверждено. Даже если протестующие по бытовым причинам граждане и начинают выкрикивать политические лозунги — то скорее уже из вредности и желания продемонстрировать власти уровень своего неудовольствия, а не потому, что на самом деле готовы идти до конца и требовать каких-то конкретных политических реформ.
Для любой власти опасны массовые протесты под чисто политическими лозунгами, а не протесты вообще. Но желание перемен у политической оппозиции (особенно живущей в эмиграции) заставляет верить, что главное — начать «Майдан», то есть вывести людей на улицы под любым соусом и не уходить, пока власть не рухнет. Эта теория почему-то пользуется невероятным успехом, а убежденные в ее справедливости люди считают, что история подтверждает их мнение. Согласно их убеждениям, СССР рухнул, потому что люди вышли на улицы оборонять Белый дом, Янукович сбежал, потому что люди вышли на Майдан, а в 1917 году и подавно все произошло, потому что в феврале и октябре люди восставали и свергали власть.
Но тут возникает ключевой вопрос: вот вышли люди на улицу протестовать — а почему режим вдруг должен пасть? Каким именно образом толпы недовольных людей на улицах приводят к смене правительства?
Теория универсальности «Майдана» — самообман и довольно наивный. Попробовали бы недовольные Си Цзиньпинем хотя бы начать ставить палатки на площади Тяньаньмэнь — подозреваю, все закончилось еще в нескольких кварталах от площади, где службы безопасности превентивно арестовали бы потенциальных смутьянов.
Раскол элит
Кроме недовольных людей на улицах для смены режима нужен еще один важный ингредиент, о котором не очень принято говорить. Он называется «раскол элит». И в случае победы революции, и в случае ее поражения (тогда она и зовется иначе) всем сторонам одинаково неприятно вспоминать, что в решительный момент кое-кто внутри действующей власти в своих целях начинал действовать (или бездействовать) наперекор приказам. Показательна история свержения Чаушеску: румынский народ на улицы вышел, вот только эвакуация из столицы и последующая срочная ликвидация диктатора были произведены силовиками, на которых он более всего и рассчитывал. Никакие народные массы не приняли никакого участия в аресте и расстреле семьи Чаушеску.
Линия раскола внутри элиты может проходить самым причудливым образом и быть обусловлена материальными, личными, религиозными, сиюминутными и какими угодно причинами, но пока ее нет — никакие выступления на улицах ни к чему не приводят. Типичные, свежие и весьма характерные примеры — Венесуэла, Сирия и все тот же Иран.
В Венесуэле есть и оппозиция, и экономические бедствия, и недовольные регулярно выходят на улицы во впечатляющих количествах — но режим существует вопреки всему. Почему? Очевидно потому, что
внутри режима Мадуро пока нет никакой внутренней оппозиции ему или же она не готова помочь недовольным, подозревая, что в случае смены режима не поздоровится и ей.
Еще более поучительный пример — Сирия. Изначально события там пошли по типовому сценарию «арабской весны» — население массово выступило против власти. Но в отличие от Туниса или Египта, власть не сдалась под давлением протестов и пошла на вооруженное подавление выступлений, развязав гражданскую войну. Отчасти это ливийский сценарий, но в Ливии у Каддафи в решающий момент не оказалось достаточно вооруженных сторонников, чтобы подавить восстание.
А вот у Башара Асада такие сторонники нашлись — и внутри Сирии, и за ее пределами. Притом, что в самые трудные для Асада месяцы он почти утратил контроль над страной и, казалось бы, в самом его ближайшем окружении должен был бы созреть заговор — но нет, основная часть сирийской элиты предпочла сплотиться вокруг президента. В итоге на помощь сирийскому режиму пришли Иран и Россия, и пока все говорит о том, что положение Асада гораздо устойчивее, чем у тех, кто выступал против него.
Если бы внутри иранской элиты — клерикальной, силовой или административной — была бы какая-то группировка, желающая сместить нынешнее руководство страны, более подходящего момента трудно было бы найти. Но ситуацией никто не захотел или не смог воспользоваться. Или же масштаб народных протестов был недостаточным, чтобы внутрисистемные оппоненты аятоллы Хаменеи рискнули их поддержать.
Массовые уличные протесты — хороший повод для недовольных режимом внутри его начать свою игру. Самый радикальный вариант — опираясь на массовые уличные протесты, широкие слои элиты консолидируются и избавляются от автократа. Это как раз то, что произошло в России в феврале 1917 года: царь отрекся не потому, что в Петрограде люди вышли на улицы, а потому что значительная часть элиты государства (прежде всего — военные, чье слово в условиях войны было особенно весомо) заставили его это сделать, апеллируя как раз к массовому народному негодованию.
Выступление ГКЧП кончилось провалом не только благодаря защитникам Белого дома, а главным образом потому, что сами путчисты не отважились отдать приказ о кровавом подавлении,
— возможно потому, что не были уверены в его исполнении. Зато их противники действовали решительно, притом что Ельцин тогда уже был не уличным вожаком, а законным президентом РСФСР, что де-факто и де-юре делало его частью в том числе и союзной элиты, а саму ситуацию — классическим расколом внутри элиты.
Рецепт победы
В теории рецепт успешной революции прост — гражданской оппозиции надо скоординироваться с недовольными внутри элиты (даже если это не самые приятные люди и с ними не хочется иметь никакого дела) и в нужный момент вывести на улицы возмущенное очередным скачком цен или чем угодно еще людей. К сожалению, на практике все это едва ли реализуемо. Чем суровее режим, тем трусливее элита, и даже накануне краха власть может сохранять видимость единства и непреклонности.
Поэтому скоординироваться никто ни с кем не сможет, и
единственный способ проверять существующую власть на прочность — это снова и снова выходить на улицы, надеясь, что очередной стресс станет для нее последним, активирует внутреннюю оппозицию или даже создаст ее.
Какой же вывод можно сделать из всего сказанного выше? Неудовлетворенность населения своим положением — это важный фактор, который может привести к уличным выступлениям. Но сами по себе экономические протесты и протесты вообще, скорее всего, будут подавлены или спадут сами по себе через некоторое время — если внутри правящей элиты нет раскола.
Конечно, если на улицы одновременно выйдут миллионы людей, тем более — если выйдут с политическими лозунгами, это может резко изменить ситуацию и проявить давно копящиеся внутри власти противоречия. Но чтобы вышли миллионы — нужна возможность организовывать этот процесс, что в современных условиях едва ли возможно без прямого участия или хотя бы системного попустительства наблюдающих органов.
Получается замкнутый круг: режим нельзя сменить, пока он монолитен, но проверить, насколько он монолитен, можно только в ходе массовых протестов. Иранский режим выстоял в 2009-м, удержался в 2018-м, но рано или поздно рушатся любые диктатуры, так что, скорее всего, большинство из нас увидят новый Иран. Поэтому надо ждать новых вспышек протестной активности и именно с этой точки зрения воспринимать пользу мирного уличного протеста как такового: никто не знает заранее, какой выход на улицы станет решающим, — значит, надо выходить снова и снова.
Федор Крашенинников, Newtimes.ru
