Видео
В мире
82-летний французский актёр Ален Делон дал откровенное интервью, в котором заявил, что разочаровался в современном мире и готов "уйти без сожалений".
В январе 2018 года легенда французского кино отметила 60-летие своей актерской карьеры.
Валери Триервейлер, известная журналистка и бывшая спутница жизни экс-президента Франции Франсуа Олланда, взяла интервью у бывшего кумира миллионов людей во всем мире.
О красоте и кино, несчастливом детстве, любви женщин, старости и смерти актер рассказал в интервью самому популярному французскому журналу Paris Match.
О красоте
- Как вам кажется, вы обязаны всем красоте, которой блистали всю жизнь? В какой момент вы осознали, что у вас есть эта сила?
- Красота всегда была при мне. Все постоянно мне о ней говорили. Женщины и не только они. Когда мне предложили сняться в кино, я подумал: «Почему я?» В ответ же мне говорили об этой красоте. Ее упоминали постоянно. Еще мама в детстве. Люди на улицах останавливались, чтобы сказать: «Какой у вас красивый сын!» Но она терпеть не могла, когда меня трогали. Когда мы гуляли с ней в парке, она вешала на мою коляску табличку с надписью: «Смотрите, но не трогайте!» Потом на меня засматривались девушки.
Но если бы я понял, что это сила, оружие, я не начал бы жизнь мясником. В конечном итоге все было сделано не мной, а женщинами. Я с ранних лет был без ума от женщин, особенно тех, кто были на пять-десять лет старше меня. Когда я вернулся из армии, то стал жить в Пигаль. Некоторое время спустя несколько девушек зарабатывали мне на жизнь. Они были без ума от меня, потому что, как оказалось, я был красивым. Они дали мне возможность заняться кино. Если бы я не стал актером, то уже точно умер бы.
О детстве
- Ваше непростое детство закалило вас?
- У меня определенно было несчастливое детство. Как понять, что родители избавляются от вас, когда вам всего четыре года? Они развелись и начали строить новую жизнь, а я оказался в приемной семье, как сирота. Я никогда не видел родителей вместе. Отца с одной стороны, мать - с другой. Каждый на своем берегу, а я - словно островок между ними. Один. Разумеется, я не был одинок, потому что оказался в приемной семье с прекрасными людьми, которых очень любил и которым многим обязан.
Я очень рано испытал разрыв, отказ и одиночество. Я понял, что могу оставить все это позади, только убежав, и в 17 лет оказался на войне в Индокитае. Большинству тогда был 21 год, но мои родители подписали разрешение без колебаний, словно хотели избавиться от меня еще раз. За это я на них зол. Нельзя отправлять 17-летнего парня на войну... 17 лет... Мне было только 17!
- Вы виделись с ними в то время? Они приходили к вам?
- Мама иногда приходила. Отец - ни разу. У них была другая жизнь и другие дети... Родители не делали мне подарков. Когда мама умерла, мне было почти 70 лет. У меня никогда не возникало желания ворошить прошлое. Зачем это нужно? Мне очень ее не хватало в молодые годы, куда больше, чем отца. Оба они стали ближе ко мне после того, как я стал знаменитым. Они гордились, что были родителями Алена Делона.
Внезапно они вспомнили, что у них есть сын. Мать стала назвать себя мадам Делон, хотя ее фамилия была Булонь. Отец же больше был рядом на закате жизни. У меня осталась фотография с ним со съемок «Мсье Кляйна», на которой он смотрит на меня внимательнее, чем влюбленная женщина. Ему не верилось, что он - мой отец. Тем не менее все это не может вернуть то, чего у меня не было в детстве, - родительской любви. Есть пустота, которую невозможно заполнить.
Даже когда я жил с женщиной и любил женщину, все равно ощущал одиночество. У меня всегда было это чувство. Корни этого постоянного одиночества, без сомнения, уходят в детство. Мне было всего четыре года, когда я понял, что тебя могут бросить те, кого ты любишь больше всех.
О кино
- Какой период жизни был для вас самым счастливым?
- Определенно, с 20 до 28 лет. Я вернулся невредимым из Индокитая, что уже само по себе было чудом. Армия закалила меня. Именно там я полюбил порядок и дисциплину, научился уважать руководство. В этот момент женщины и кино распахнули передо мной объятия. Это было время «На ярком солнце», взлета карьеры, встречи с Рене Клеманом и Роми, моей первой большой любовью. Этот период навсегда оставил свой след в моей памяти и крови, сделал меня тем, кто я сейчас. Я был счастлив. Это было начало успеха.
- Что насчет фильма Патриса Леконта, в котором вы должны сыграть вашу последнюю роль? Вы все еще собираетесь участвовать?
- Да, но все пришлось отложить. Мне очень этого хочется, потому что я был бы рад сыграть с Жюльетт Бинош. Мы не знакомы с ней, но я считаю ее прекрасной актрисой. Кроме того, мне хотелось бы в последний раз выйти на сцену.
- Вы снимались у всех величайших режиссеров. Чего вам еще хотелось бы?
- Наверное, сняться в фильме Люка Бессона. Но он думает, что я неуправляем. На самом деле я никогда не устраивал скандалов ни с одним из режиссеров. Когда я играл у Висконти, Клемана и Мельвиля, то говорил им: «Направляйте меня, говорите, чего вы хотите, здесь я подчиняюсь вам». Я был музыкантом, которому нужен дирижер. Работать с ними было просто замечательно.
- Можно ли избежать головокружения от успехов, если ты - Делон?
- Думаю, да. Я все анализировал. Я очень внимательно рассматривал все, что со мной происходило. Думаю, мне удается держать дистанцию, хотя все случившееся чудесно и необычайно. Сейчас мне 82 года, но я сижу тут с вами за устрицами! Я рад, что все это было в моей жизни. Мне не пришлось бороться за такую жизнь и карьеру, но что есть, то есть, и все это иногда изумляет меня самого.
Я актер по призванию, а не по образованию, я этому не учился. Я ничего для этого не делал. Бросил школу в 14 лет и пошел в армию. Я из тех актеров, какими были Жан Габен, Лино Вентура и Берт Ланкастер. Сильная личность, которую завлекло в кинематограф. И могу сказать без ложной скромности, что добился успеха на этом поприще.
О женщинах
- Какие женщины сыграли самую большую роль в вашей жизни? Мы знаем все их имена?
- Список длинный! Среди тех, кого я любил больше всего, нужно в первую очередь назвать Роми (Шнайдер), Натали (Бартелеми), Мирей (Дарк) и Розали (ван Бремен). Были и другие, в том числе вне кино. Брижитт Обер и Мишель Корду. Она уже умерла. Как и Мирей. Надеюсь, сейчас она счастлива там, на небе. Ей пришлось через слишком многое пройти.
- У вас остались друзья?
- Иметь настоящих друзей всегда было трудно. Кроме того, почти все уже умерли. Первыми оставили нас Жан-Клод Бриали и Жан-Пьер Кассель. Мы впятером начинали вместе карьеру, а теперь нас осталось трое: Жан-Поль Бельмондо, Жан-Луи Трентиньян и я. Не слишком-то весело. Женщин у меня больше нет. Мы были большими друзьями с Жанной Моро, но ее тоже не стало. Остается Брижитт Бардо.
- У вас была с ней любовная история?
- Как ни странно, мы были только друзьями. Между нами ничего не произошло. Вот уже 50 лет у нас прекрасные дружеские отношения. Мы снимались в одной жаркой сцене, но на самом деле ничего не было. Мы часто звоним друг другу. Мы оба очень любим животных. Если бы не любовь к ним, ее, наверное, сейчас уже не было бы в живых. Она точно покончила бы с собой, как все великие секс-символы. Женщине очень тяжело больше не видеть желания в глазах мужчин. Для нее это просто ужасно.
- Старость не принесла вам страданий?
- У мужчин все иначе. У возраста есть свои последствия: мне трудно ходить, я много сплю и люблю вкусно поесть. Но когда я вижу в Париже свои афиши с фотографиями из «Бассейна», то говорю себе, что с тех пор меня никто не переплюнул. Кроме того, как я уже говорил, у меня было все.
О смерти
- А какой период жизни оказался самым печальным?
- Наверное, нынешний. Теперь жизнь мне мало что дает. Я все видел и все познал. Кроме того, я ненавижу эту эпоху, она вызывает у меня отвращение. Есть люди, которых я просто не переношу. Все кругом фальшивое и лживое. Больше нет уважения, внимания к чужому мнению. Значение имеют только деньги. Целый день все говорят об одних только преступлениях. Точно могу сказать, что уйду из этого мира без сожаления. Мне будет совершенно не жалко уйти. Все подготовлено, у меня есть могила в часовне, шесть мест. Пока что там пусто. Те, кого я любил и кто уже оставил нас, покоятся в других местах. Посмотрим, кто присоединится ко мне.
- То есть вы не боитесь смерти? Вы говорите о ней с такой легкостью.
- Нет, я совершенно ее не боюсь. Смерть - единственное в мире, насчет чего мы можем быть уверены. Это вопрос времени. Сколько еще лет мне осталось? Я могу дожить до 90, 92 лет. Решаю не я, а там наверху. Точно могу сказать, что не оставлю моего пса в одиночестве. Это моя последняя собака, бельгийская овчарка, которую я люблю как ребенка. Ее зовут Лубо. Я скучаю по ней, когда ее нет рядом. Если она умрет раньше меня, на что я очень надеюсь, я больше не заведу собаку.
У меня было 50 собак, но с этой сложились особые отношения. Она раздражает меня, потому что не хочет подниматься по лестнице и не спит со мной. Но все еще впереди. У нее свой характер, она любит не всех. В январе собаке исполнилось три года, что равняется 21 году для человека. Если я умру раньше нее, то попрошу ветеринара сделать так, чтобы мы ушли вместе. Он сделает собаке укол, чтобы та умерла у меня на руках. Лучше так, чем знать, что она будет страдать и умрет на моей могиле.
- Это практически не оставляет места для женщины...
- Я ее не нашел. Я не говорю, что нет кандидатов. Их десять, но ни одна не подходит для того, чтобы провести с ней остаток жизни. Хотя я был бы на многое готов, чтобы ощутить последнюю любовь. Наверное, даже отказаться от того, что я всегда говорил. Я был бы готов жениться на женщине, если бы она согласилась быть со мной до конца. У этого был бы смысл. Через 50 лет после обожаемой Натали круг замкнулся бы.
