«Тот, кем занимается политика» в моем представлении был неэстонцем, считающим Эстонию своей родиной; сама я под это определение все-таки не подхожу. Уровень моей интегрированности существенно выше среднего, и, если бы я перестала говорить о русских и вступила бы в свое время, скажем, в IRL или Партию реформ, меня давным-давно приняли бы за свою, потому что – будем честны – своими у нас быстро и радостно признают тех, кто проблемы неэстонцев не видит.
Право на образование на родном языке, серопаспортники, притеснения со стороны Языковой инспекции, инфолистки к лекарствам, отставание в тестах PISA, тот факт, что среди русскоязычных больше безработных и тех, кто живет за чертой бедности, – всему этому вообще нет места в «пространстве традиций», о котором говорила в своей речи президент. Такие разговоры просто невежливы, а вежливость в пространстве традиций и есть истина.
Отсюда – следующее правило: президента следует внимательно выслушивать и хвалить. В крайнем случае – помалкивать: «Эту Эстонию характеризует не крикливая дискуссия, но спокойное течение беседы». И даже когда глава государства сообщает: «Эстонское государство создано <...> для сохранения эстонского народа, эстонского языка и эстонской культуры в веках. Для достижения этих целей эстонское государство зиждется на свободе, праве и справедливости», – следует соглашаться.
Хотя свобода и справедливость, служащие какой-то цели, уже по сути не являются ни свободой, ни справедливостью. Они становятся мерами, которые стоит брать на вооружение только тогда, когда это нужно, чтобы цель была достигнута. Другими словами, их можно применять выборочно, в зависимости от цели.
Другой тезис президента, который меня всерьез покоробил: «Сберечь мыслящего, причем мыслящего именно на эстонском языке человека – это вызов столетия для эстонского образования и эстонской науки». Хорошо, я понимаю, что ступаю на тонкий лед, но давайте вообразим, что нечто подобное изрекла, например, Ангела Меркель: сберечь мыслящего, причем мыслящего именно на немецком языке человека – это вызов столетия.
После такого канцлер Германии радовалась бы недолго. И дело вовсе не в том, велико наше пространство языка или мало, дело совсем в другом: мыслящий человек – ценность универсальная. А тут выходит, что нет. Мыслящий именно на эстонском языке человек странным образом оказывается более ценным, хотя в той же самой речи президент страстно говорила о том, что «все 1,3 миллиона [жителей Эстонии] важны одинаково, нельзя, чтобы один был важнее другого. Нельзя, чтобы один был важнее другого». То есть, понятное дело, если все они думают на эстонском языке.