Видео
В мире
***
«Лента.ру»: Примаков не был главой государства, однако у нас принято о нем говорить как о политике именно такого масштаба. Вы с этим согласны?
Евгений Ясин: Я согласен. Он ведь был претендентом на высший пост. Если вы помните, была пара Лужков — Примаков, они готовились к тому, что уходят главные лидеры перестройки, и возникает вопрос, кто будет следующим. Лужков с Примаковым дали понять, что они готовы прийти на смену, что они владеют ситуацией, что они будут исправлять те ошибки, которые совершали либералы, и что теперь с ними мы получим более удачную «расфасовку».
Но так вышло, что те люди, которые обеспечивали формирование новой смены во власти, провели кампанию против Лужкова и Примакова.
Кампания ОРТ против Примакова
Осенью 1999 года Евгений Примаков и мэр Москвы Юрий Лужков занимали соответственно первое и второе места избирательного списка блока «Отечество — Вся Россия» (оппозиционного Борису Ельцину). Примакова многие считали фаворитом на будущих президентских выборах. Тогда против экс-премьера и мэра столицы была развернута мощная информационная кампания.
В частности, контролируемый тогдашним союзником Кремля Борисом Березовским канал ОРТ посвящал очернению Примакова и Лужкова целые передачи. Самые известные из них — авторства журналиста Сергея Доренко, который напирал на преклонный возраст Примакова и состояние его здоровья.
Как вы думаете, проигрыш команды Примакова — это успех той информационной кампании?
Лужков и Примаков противостояли тем людям, которые добивались [дальнейших] перемен в рыночной экономике и демократической системе. Люди, которые руководили раньше, были борцами за смену системы ведения хозяйства. Они больше ставили на глубокие рыночные преобразования и соответствующие перемены, нежели думали о том, кто будет править.
А затем помимо тех их людей, которые образовали «первый слой» смены, определилась и другая смена, которая поддерживала нашего нынешнего президента. Это в основном были представители силовых структур.
Как человек, который имеет какие-то представления о высшей политической среде, я не желал победы Примакову, потому что был уверен, что он займет более умеренную позицию, и мы бы не увидели серьезных рыночных реформ, которые нам предстояли.
Если вернуться немного назад, во времена премьерства Примакова, обращает на себя внимание то, что его функции были несколько нетипичны для главы правительства. За последние несколько десятков лет мы как-то уже привыкли, что президент в основном отвечает за внешнее направление, а премьер занимается внутренним. У Примакова же, как представляется, функции были куда шире. Вспомнить хотя бы знаменитый разворот над Атлантикой. Почему так сложилось?
Разворот над Атлантикой
24 марта 1999 года занимавший пост премьер-министра Евгений Примаков летел с официальным визитом в США. Он должен был договориться о кредите МВФ в размере пяти миллиардов долларов. Когда самолет находился над островом Ньюфаундленд, ему позвонил вице-президент США Альберт Гор, который сообщил, что войска НАТО ударили по Югославии.
Примаков принял решение в знак протеста отменить визит. Он уведомил об этом Гора, приказал прямо над океаном развернуть самолет и лететь обратно в Москву. Гор пытался уговорить российского премьера все же прибыть в Вашингтон и уже там подписать соглашение о переносе визита. Примаков отказался.
«Если бы я принял условия Гора, я был бы самым настоящим предателем», — говорил он позже. Этот шаг, получивший название «петля Примакова», считают началом многовекторной внешней политики России.
По своим взглядам он был в значительной степени ближе не к реформаторам, а к другому лагерю, в том числе и к представителям силовых структур. При этом силовики тогда не старались двигаться в сторону расширения своего присутствия во внешней и внутренней политике. Более ясно в этом отношении показал себя следующий состав.
А что касается Примакова, то он был человеком более широкого масштаба. Он рассчитывал на то, что те, кто правил при предыдущей [советской] системе, также будут оставаться у власти. Сам Примаков относился к их числу, и он был делегирован от этой группы.
Как стало ясно дальше, Примакову при Путине не дали очень широких полномочий. Те люди, которые пришли к власти, конечно, с уважением относились к нему, признавая его заслуги, но к управлению страной они его не собирались допускать. Они хотели править сами.
Несмотря на то что Путин и Примаков в 1999 году были соперниками, наладили отношения они довольно быстро.
Они должны были договориться. Так оно и вышло. Только ясно, что у Путина не было никаких планов кому-то другому передать власть. Поэтому если он и привлекал Примакова к какой-либо работе, то это было с уважением, с поклонами за прошлые заслуги, но не для того, чтобы уступить ему. В этом у Примакова никаких шансов не было.
Как вы оцениваете работу Примакова в Государственной Думе? Почему он там долго не задержался?
Все-таки не забывайте про возраст — Примакову тогда (в 2000 году) было 70 лет. Рассчитывать на какие-то серьезные успехи с точки зрения занимаемых Примаковым позиций особого смысла не было. У тех ребят, которые боролись за власть, был расчет на то, что править в новой ситуации должны более молодые. Вот мы более молодого и получили.
Примаков ведь был соратником Михаила Горбачева, а потом перешел в команду Ельцина…
Он не перешел в команду Ельцина, он занимал позицию человека, который знает, что надо делать на государственной работе. Мол, если вы хотите, то я готов. Если бы люди, которые тогда были у власти, не хотели видеть его на определенных постах, то его бы там и не было.
А как Примаков проявлял себя в критические моменты нашей истории последних десятилетий? Я прежде всего имею в виду события августа 1991 года и октября 1993-го.
В августе 1991 года Примаков был за Горбачева. И те решительные революционные действия, которые проводили Ельцин и [Егор] Гайдар, он не поддерживал. Он считал, что нужно в большей степени обращать внимание на задачи усиления международного влияния России, и действовал в основном в этом направлении. Это была его сильная сторона, за все время своей карьеры он в первую очередь занимался не внутренними делами, а внешними.
В принципе он был сторонником перемен, но очень умеренных, которые усиливают или сохраняют влияние России во внешней политике и не ведут к особенно серьезным внутренним трансформациям.
А вот какую позицию он занимал во время вооруженного противостояния президента и Верховного совета в октябре 1993 года, мне неизвестно. Мы были хорошо знакомы, но я не был близким ему человеком. Поэтому здесь я не могу ничего сказать.
Вас как экономиста не могу не спросить: одни говорят, что, находясь во главе правительства, он вытянул Россию из кризиса, другие — что он, наоборот, ничего особенного не сделал, просто экономика сама оттолкнулась от дна. Кто, по-вашему, ближе к истине?
Я думаю, что вторые ближе к истине. Но я должен сказать и то, что Примаков был очень образованным человеком, и у него были определенные взгляды. Эти взгляды состояли в том, что умеренные либералы могли продолжать проводить в России очень умеренные перемены. Он бы это предпочел. Но рыночные реформы и продвижение вперед, которое могло бы принести больше эффекта, требовало более серьезных перемен в экономике.
С моей точки зрения, для России самым серьезным поворотом было время, когда лидером был Егор Гайдар. Можно спорить, все ли он сделал как надо или нет, но я могу сказать, что того очень короткого срока, в течение которого ему позволили заниматься политикой (он пробыл у власти немногим более года), мало, чтобы осуществить все нужные перемены в России. А те перемены, которые пошли после Гайдара, были недостаточными. Хотя мы стали рыночной экономикой.
А насколько Примаков был самостоятелен в принятии решений?
Он был независим, но не настолько, чтобы руководить без поддержки тех людей, которые были сторонниками Горбачева и, самое главное, сторонниками тех сил, на которые потом опирался новый президент. Он сам был скорее ближе к горбачевской линии. Я не знаю, смог ли бы он, будучи главным лицом в стране, идти по тому пути, который был важен для России. В этом у меня нет уверенности. Но это был умный человек, и он был настроен реформаторски, однако очень умеренно.
Если снова вернуться к одному из самых ярких эпизодов в его карьере — я имею в виду разворот самолета над Атлантикой весной 1999 года, — он был согласован с Ельциным? Или Примаков все сам решил?
По этому вопросу наверняка он звонил Ельцину, сказал, что предполагает сделать, а тот его поддержал.
«Все вело к третьей мировой»
А как у Примакова складывались отношения с олигархами? Например, о его конфликте с Борисом Березовским вся страна узнала осенью 1999 года.
С Березовским у него отношения не складывались. А в целом у него были очень хорошие отношения с крупными капиталистами. Хотя была проблема: они не рассчитывали, что он примет полностью то, что они предлагали сделать. Впрочем, это уже другой вопрос.
Вы поймите, что в дальнейшем он дал бы возможности для развития крупного капитала, при этом он не давал бы и стопроцентной поддержки. Однако в целом ребята были бы довольны.
Но они и не хотели делать ставку на него на сто процентов. Они рассчитывали, что те, кто придет к власти, будут лучше работать, чем Примаков, а оказалось, что нет. Для них сложилась даже худшая ситуация.
Получается, что за один год, с весны 1999-го по начало 2000-го, Примаков дважды отказался от борьбы за высшую власть. Первый раз — когда его отстранили от должности премьер-министра, когда ему предлагали опереться на оппозиционную Государственную Думу и контролируемое им правительство и объявить, что он не подчиняется указу Ельцина об отставке. Второй раз — когда он уступил Путину. Как вы думаете, почему оба раза Примаков не пошел до конца?
Он все-таки интеллигентный человек. В то время когда он участвовал в борьбе за власть, его опыт не говорил ему о том, что он может рассчитывать на высшую власть в стране, что он должен победить через установление такого в значительной степени диктаторского режима. И поэтому он уступал, не чувствуя достаточно большой поддержки. А нужна была массовая поддержка.
Он понимал, что это не его поляна, что он не может прийти таким образом, потому что был человеком, связанным с элитой эпохи Горбачева. Вот такой интеллигентный парень. Если страна в нем нуждается — он стал бы делать все, о чем она его попросит. Но идти на позициях, которые требовали бы от него диктаторских решений, он не хотел.
