Видео
В мире
Столетний юбилей Великой Октябрьской социалистической революции прошел в 2017 году незаметно, что уж говорить о совпадении сразу двух юбилейных дат – 150-летия Владимира Ильича Ленина (22 апреля) и 35-летия Апрельского пленума (1985 года) ЦК КПСС, где новый генсек Михаил Сергеевич Горбачев провозгласил курс на ускорение. Кажется, в политическом смысле они никому не нужны. Тем не менее возможны вопросы – а кто такой Ленин в декорациях сегодняшнего исторического этапа? И даже – кто такой Горбачев?
Двое в комнате: Горбачев и Ленин
Как в свое время первая волна десталинизации при Никите Хрущеве начиналась с возвращения к «ленинским нормам партийной и государственной жизни», так и при Михаиле Горбачеве перестройка означала очистку хорошего Ленина от наслоений плохого Сталина. Горбачев пытался вернуть революционную романтику (и в этом тоже некоторое сходство с 1960-ми), да, собственно, объективно перестройка и была революцией сверху.
Даже среди своих – в кругу членов Политбюро или на посиделках со спичрайтерами и помощниками – Михаил Сергеевич рассказывал, как перечитывал Ленина и пытался найти в его работах новые идеи и импульсы для вдохновенного «совершенствования социализма». В 1987 году, к юбилею 1917 года, Михаил Сергеевич зачитал доклад с симптоматичным названием «Октябрь и перестройка: революция продолжается». Тогда это еще работало. Через год уже было не до Ленина, а потом и вовсе все пошло вразнос.
Само время легко выбило из-под колосса на глиняных ногах – Советского Союза табуретку в виде «прочной марксистско-ленинской основы», и государства не стало. Низкая нефть, перекошенная в сторону ВПК экономика, невиданные финансовые дисбалансы и долги, морально подорвавшая советскую власть афганская война, демократизация, в результате которой общество стало опережать в развитии государство, а Борис Ельцин постепенно оказывался популярнее Горби, бегство республик от союзного центра – все это в убыстряющемся темпе вело империю к распаду.
Революция продолжалась. Но без Ленина. А потом и без Горбачева.
Он бежал впереди лавины, не способный остановить этот чудовищный сель семидесятилетних накоплений крови, пота и обесцененных слов, хотя со стороны казалось, что он осмысленным образом ведет этот всесокрушающий обвал за собой. В результате лавина его и накрыла, а в массовое постсоветское сознание он вошел как разрушитель великой страны, хотя на самом деле ничего не разрушал и, главное, совершенно не собирался разваливать.
Так они и ушли вдвоем в историю – Ленин и Горбачев. Практически одновременно.
Ленин еще и остался лежать на Красной площади. И продолжает свое великое возлежание: 41% за вынос тела оттуда, 41% – против. Аккуратный раскол нации пополам по поводу судьбы мощей святого светской религии.
Месть Сталина
Но Владимир Ильич и в положении лежа продолжал совершать неспешную эволюцию в глазах общественного мнения. И никакие разоблачения времен перестройки, никакие вихри враждебные, проносившиеся над страной в постсоветские годы, не поколебали его авторитета в глазах большей части населения. Разве что он уступил первое место в ряду выдающихся россиян всех времен и народов Сталину. Коба мог бы лишь усмехнуться в усы: его вынесли из Мавзолея в 1961 году, потому что не место было убийце рядом со святым (о чем и сказала старая большевичка Дора Лазуркина), но теперь они с Ильичом квиты.
Еще в 2008 году Сталин обошел Ленина в турнирной таблице выдающихся соотечественников (по данным Левада-центра), хотя они оба уступали Пушкину и Петру I. В 2012-м Пушкин опустился с первого места на четвертое, генералиссимус завоевал золото, а Ленин довольствовался серебром, разделив лавры с Петром I. В 2017-м Сталин сохранил за собой первое место, опередив Путина и Пушкина, Ленин пришел четвертым, обойдя Петра.
Нюансированные исследования (Левада-центр, 2017) показывают, что чем дальше отстоит от нас во времени период интенсивного осмысления роли Ленина в истории (то есть перестройка и отчасти начало 1990-х), тем позитивнее становится отношение россиян к Ленину: 56% положительно оценивали его историческую роль, 22% – отрицательно.
Наше время – период утраты знаний об истории, более холодного отношения к ее фактам и неэмоционального восприятия исторических фигур: ну, Ленин и Ленин. Государство основал. Понаписал на десятки томов. Вроде в репрессиях не участвовал. Ему 150 лет. И какие выводы из этой даты можно сделать? Никаких. Его учение и работы – дело давнего прошлого.
Молодые читатели еще могут питать иллюзии по поводу работ Карла Маркса, тем более что на горизонте появился ученый – поп-звезда научного социализма Тома Пикетти. Но и «Капитал», и «Капитал в XXI веке», не говоря уже о последней пикеттианской работе «Капитал и идеология», разочаровывают: если редуцировать их до того, что в консалтинге называется «рекомендациями», речь идет о старой доброй экспроприации экспроприаторов.
Ленинская работа «Развитие капитализма в России» может удовлетворить самых придирчивых историков экономики, но статьи Ленина ad hoc, касающиеся стратегии и тактики революционной борьбы, едва ли пригодны для применения на практике даже самыми радикальными протестными движениями. И едва ли он видится для новых поколений таким же «земным», каким казался Сергею Есенину:
Для нас условен стал герой,
Мы любим тех, что в черных масках,
А он с сопливой детворой
Зимой катался на салазках.
Или таким, как в ироническом стишке советских времен:
Разрубил березу на поленья
Он одним движением руки.
Мужики спросили: «Кто ты?» – «Ленин».
И остолбенели мужики.
Чужой праздник
Горбачеву повезло меньше, чем Ленину. Но, в сущности, по той же причине, по которой Ильича ждал успех – трансмиссии мифологии через годы и расстояния. Неслыханно живучая советская мифическая ткань не позволяет исчезнуть с годами положительному образу Ильича, который в очерке Максима Горького контролирует уровень влаги постельного белья рабочих или поддерживает детское общество чистых тарелок (из книги первого управляющего делами Совнаркома Владимира Бонч-Бруевича «Ленин и дети»).
Михаила Сергеевича не прославляли все подряд – от Михаила Зощенко до Мариэтты Шагинян. И кривая его популярности отнюдь не носила V-образный характер. Горбимания сменилась равнодушием одних и ненавистью других. Закон массовой психологии: ненавидеть тех, кто дал свободу. Или хотя бы имитировал либерализацию.
Хрущев плохой – Брежнев хороший. Андропов со своей нелепой программой укрепления дисциплины и показательной, вплоть до расстрелов борьбой с торговой мафией – хороший. Его фаворит, которого он курировал и подталкивал дружеской рукой наверх, – Горбачев – плохой. Про Бориса Ельцина, который до сих пор играет неформальную роль негативного темного фона для Владимира Путина, и говорить нечего.
В представлении среднего россиянина эпоха Горбачева и раннего Ельцина – это примерно одно и то же, притом что в реальной истории они были политическими противниками. Пустые прилавки позднегорбачевской эпохи нередко становятся иллюстрациями к изображению эры Ельцина: обстоятельства времени и места никого не волнуют, существует сложившийся стереотип.
Было бы лучше, если бы все оставалось, как было до перестройки: с такой точкой зрения согласились в марте 2019 года 48% респондентов, не поддержали их 39%. Рекорд за все время наблюдений: 38% сказали, что без перестройки жизнь в стране постепенно становилась бы лучше. 32% опрошенных присоединились к точке зрения, согласно которой без перестройки можно было бы избежать тяжелых конфликтов и сохранить великую страну.
Перед мысленным взором Путина стоит пример Горбачева – полузабытого, а иной раз обвиняемого в тех грехах, которые за ним не числятся. И потому президент России упорно не затевает новую перестройку, а, наоборот, подмораживает режим и затягивает его потуже скрепами – богом, историей, государствообразующим народом.
На Ленине пиар не сделаешь, за ним не стоят магические силы порядка, устанавливаемого железной рукой – это функционал мифического Сталина. Владимир Ильич для нынешнего главы Российского государства – персонаж, безусловно, отрицательный. Путин уже не раз говорил и повторил это в декабре 2019-го, что Ленин «заложил мину под российскую государственность, которая складывалась тысячу лет», имея в виду почему-то федеративное устройство государства.
Однажды, в январе 2016-го, российский президент уже отмахнулся от напоминания, причем со стороны старого товарища, директора Курчатовского института Михаила Ковальчука, о строке из «Высокой болезни» Бориса Пастернака о Ленине:
Он управлял теченьем мыслей
И только потому – страной.
Именно тогда Путин впервые упомянул ленинскую «мину», к размышлениям о которой вернулся через несколько лет.
Так что слова советской песни «Ленин всегда с тобой» – это не про российского лидера. И почти совпавшие юбилеи Ленина и перестройки – не его праздники. Эта история не мобилизует массы, и потому Путину она не нужна.
Андрей Колесников, Московский центр Карнеги.
