Видео
В мире
В американском рейтинге самых стрессовых профессий работа тюремного надзирателя уступает лишь пожарным и опережает по уровню стресса летчика. Критерии оценки: риск, доход, физические нагрузки, экология, прогнозируемость. Моя собеседница -- полковник-лейтенант Инна Яновна Златковская, начальник Ильгюциемской женской тюрьмы в Риге. С порога смеется: «Американские фильмы смотрели? Забудьте! И никогда не сравнивайте нас с мужскими тюрьмами».
-- О работе в тюрьме не мечтают. Что повлияло на ваш выбор?
-- Обстоятельства, люди, воспитание. Я была романтичной девочкой, окончила музыкальное отделение Рижской педагогической школы. Работала музыкальным руководителем и воспитателем в ясельной группе детского сада. Как говорится, ничто не предвещало. Все изменилось в 1990-е годы.
Мне было 25 лет. У меня родилась дочь, после декретного отпуска нужно было выходить на работу, на которой не ждали. Однажды я увидела на последней странице «Советской молодежи» объявление в рамочке: «Учреждению закрытого типа ОЦ 78/6 требуются женщины до 35 лет с образованием таким-то и окладом таким-то».
Я всю жизнь живу в Пардаугаве и знаю эту аббревиатуру. Думала: переживу сложные времена и найду что-нибудь другое. На ватных ногах отправилась в тюрьму устраиваться на работу. Попала в первый набор, организованный департаментом мест заключения. Из всей группы (21 новобранец) осталась только я, уже на должности надзирателя...
Романтичный надзиратель
-- Мне повезло работать с красивыми интересными людьми -- личностями, профессионалами, -- говорит Инна Яновна. -- Это начальник тюрьмы Надежда Моисеевна Тросюк, первая женщина -- руководитель тюрьмы, ее заместитель Запорожец Людмила Ивановна, коллеги -- офицеры Брокане Анна Васильевна и Четверикова Ирина Романовна.
Они помогли мне определиться с профессиональным выбором. И, конечно, сыграло свою роль воспитание. В то время не принято было менять работу как перчатки. Родители научили: доверили тебе работу -- изволь выполнять ее с честью и совестью.
-- Как к вашему выбору отнеслась семья?
-- Родителям я сказала, что устроилась работать «на пульте в охране». У нас не было формы, мы передавали бушлаты от смены к смене. Я позвонила отцу (он имел отношение к военизированной структуре): «У тебя там не осталось бушлата?» Он помолчал и спросил: «А твой пульт случайно не в «шестерке» находится?» Отец меня вычислил на раз-два.
Переживали, конечно. Успокоить бабушку помогло телевидение. В те годы набирали популярность религиозные телепередачи. Религиозным конфессиям разрешили посещение тюрем. Была создана капелланская служба, у истоков которой стоял генерал Захарс. Когда шла очередная передача, я позвала бабушку к телевизору: вот девушки наши молятся, песни поют, не надо за меня бояться...
-- А на самом деле?
-- За 25 лет работы мне довелось применять навыки самообороны всего один раз, и то лишь потому, что прибывшая женщина находила в неадекватном состоянии -- у нее была белая горячка...
-- Повезло или место спокойное?
-- Отвечу, как в свое время мне ответила Надежда Моисеевна. Я спросила у нее: не страшно вам здесь работать? Она, отработав много лет не где-нибудь, а в Центральной тюрьме, сказала: «В тюрьме нет такого уголка, где что-нибудь такое произошло, что можно было бы скрыть».
Чтобы место было спокойным, человек должен быть постоянно занят делом. В шесть утра подъем, девочки умываются, красят глазки и идут на завтрак. Потом кто куда: одни работают в так называемой хозяйственной обслуге -- это дворники, уборщицы, повара; другие идут в школу.
Если раньше в основном без среднего образования были цыгане, то сейчас этот фактор не зависит от национальности или социальной принадлежности, девочки приходят с четырьмя-пятью классами -- в наше время это просто безобразие!
Третьи получают профессиональное образование. У нас можно освоить пять профессий: маляра, оператора ПК, швеи, парикмахера, повара. Некоторые умудряются освоить все профессии, если отбывают большой срок. Также у нас есть программа духовного воспитания «Мириам», там девочки живут отдельно. Эта религиозная школа помогает изменить мировоззрение, отказаться от пагубных зависимостей. Программе более 15 лет, прошедшие эту школу редко возвращаются в тюрьму.
Нам никто не поверит, что «в Багдаде все спокойно». Да, случаются бытовые конфликты: что-то не поделили, языками зацепились, поссорились... Драки -- явление крайне редкое. У нас работают три психолога. Насыщенная культурная жизнь: по праздникам -- концерты своими силами, встречи с артистами, творческие и спортивные конкурсы, КВН -- есть куда направить энергию. Все сделано, чтобы человек выправил линию своей судьбы...
-- Откуда 40 процентов рецидивов?
-- Часто возвращаются наркоманы, воровки. Для некоторых это стиль жизни, есть женщины со стажем -- по 15 сроков... Многое зависит от того, что женщину ждет на свободе. Мы можем сколько угодно вводить программ, давать профессий, но если человека никто не ждет, у него нет стимула или некуда возвращаться... С жилищным фондом сейчас проблемы. По закону человек не может освободиться под голое небо. Иногда родственники не хотят принимать даже мам с детьми. Приходится договариваться с кризисным центром...
-- Осужденные проверяли вас «на вшивость»?
-- Проверяли. Как-то в изоляторе заключенная вызывает надзирателя, я подхожу к окошку камеры. Она мне говорит: «Ой, а ты не можешь подойти вон к той камере и попросить для меня сигарет?» Вторая ее толкает: «Ты что, это же Иннушка! С ума сошла, у кого ты просишь!» Как говорит моя коллега: «У тебя на фасаде написано «Не курить!»...»
Во время дежурства за тобой наблюдают сто пар глаз. Наши подопечные -- лучшие психологи и аналитики. Мы друг друга читаем по лицам. Ко мне никогда на улице не подходят мошенники и не просят денег. Меня никто из осужденных ни разу не попросил передать нелегально письмо или что-то другое.
За 25 лет у меня не появилось клички, меня ласково называют «Иннушка». Иногда проскальзывало «Инь-Янь» -- Инна Яновна, -- но не сильно прижилось...
800 метров по периметру
-- Какова ваша зона ответственности?
-- Здесь отбывают наказание все категории: подследственные, осужденные, несовершеннолетние, мамочки с детьми.
Плюс новый вид наказания: кратковременное лишение свободы от суток до двух месяцев. В основном это замена: если женщина игнорировала принудительные работы, часы переводятся в сутки и она отбывает наказание в тюрьме. Эта мера наказания себя не оправдывает. Тратится большое количество бумаги, сил сотрудников и полиции (женщина должна добровольно явиться для отбытия наказания, но никому не хочется приходить сюда добровольно, объявляют в розыск).
-- А в цифрах? Сколько человек в вашем подчинении и сколько под охраной?
-- В подчинении порядка 160 человек -- это офицеры и неаттестованные сотрудники: медики, отдел обеспечения. Заключенных около 300 (количество подследственных меняется): 222 человека -- это отбывающие наказание, из них одна несовершеннолетняя, 18 мамочек и 22 ребенка, которые ни в коем случае не отбывают здесь наказание. Мамам разрешено быть с детьми до четырех лет. Самой старшей осужденной -- 75 лет, она незаконно торговала алкоголем. Основная статья -- воровство, а именно -- кражи или разбои, связанные с употреблением наркотиков.
Порядка 70 процентов преступлений связаны с наркотиками. Цифра увеличивается. Когда мы в 1990-е начинали работать и ездили к шведам перенимать опыт, они нас учили работать с наркоманами. Мы тогда не понимали, о чем речь... С открытием границ хлынул как позитив, так и негатив.
Где-то 30 процентов женщин отбывают срок за тяжкие преступления: убийство (в основном на бытовой почве), нанесение тяжких телесных, детоубийство. Киллеров и организованной преступности здесь нет.
-- В чем отличие женской тюрьмы от мужской?
-- У нас нет такой иерархии, как в мужских тюрьмах. Есть женщины, которые социально более "упакованы", средний класс. К кому-то ходят родственники, к кому-то нет. Но различия невелики. Да простят меня коллеги-мужчины, я считаю, что женщины работают лучше -- душевнее.
Каждый четверг -- это мой святой приемный день. Я встречаюсь с осужденными и их родственниками. Одни приходят за советом, другие просто пообщаться. Начальник тюрьмы не царица на троне. Ко мне может прийти любой осужденный, я выслушаю совет от коллеги любого ранга, и мы примем коллегиальное решение...
-- Среди 11 латвийских тюрем есть две особенные: ваша женская и Цесисская для несовершеннолетних мальчишек...
-- Нас тоже нельзя сравнивать. Упаси господи, как там тяжело работать!
Несовершеннолетних девочек привозят к нам. Раньше они отбывали наказание в России (в Латвии была только интернат-школа для трудновоспитуемых). Я работала с подростками. Несовершеннолетние -- особая категория. Они максималисты, у них абсолютно отсутствуют полутона, есть только белое или черное, они никогда не стучат друг на друга, сбиваются в стайки.
В целом, скажу, легче договориться с сотней взрослых, чем с пятнадцатью девчонками. Сейчас, если дети находятся в тюрьме, то они либо совершили особо тяжкое преступление, либо имеют склонность к бродяжничеству...
О профессиональном здоровье
-- Физические и психологические нагрузки вашей работы?
-- Начальнику тюрьмы надо быть хорошим администратором. Когда я в 2012 году приняла тюрьму, у меня не хватало 20 надзирателей. Это смена. Из четырех дежурных смен одной не было... Мы не ждали, когда управление мест заключения найдет нам сотрудников, сами опрашивали знакомых и искали подходящую молодежь.
У меня нагрузка больше психологическая, я занимаюсь стратегией развития тюрьмы, кадровыми и хозяйственными вопросами. Это административная работа, после которой, однако, чувство, будто вагоны разгружал.
У надзирателя все виды нагрузок, они все дежурство глаза в глаза находятся с нашим контингентом. Вечером, когда все уходят домой, надзиратель остается за психолога, воспитателя и оперативника. Хорошая работа офицеров зависит от того, как надзиратель выполняет свои обязанности. Сейчас мы работаем по 12 часов, раньше была суточная работа. Не все выдерживают...
-- Надзиратель -- женская профессия? Слух не режет?
-- За 25 лет -- ни разу. Недопустимо, чтобы у осужденных женщин надзирателем был мужчина. Ему не скажешь о болезнях, мужчина по закону не имеет права обыскивать женщину. Это неприятная часть нашей работы, но это наша работа. Женщины могут попытаться пронести что угодно в самых неожиданных местах...
-- Наибольшей профдеформации подвергаются лица, работающие с людьми. Список открывают работники правоохранительных органов, военные и руководители. Вы попадаете во все три категории. Замечаете в себе профдеформацию?
-- Скорее профвыгорание. Я совершенно спокойно отношусь к тому, что люди совершают преступления. Врач каждый день видит кровь и боль, он привыкает -- это тоже деформация. Но если он будет психовать при виде крови, вряд ли это прибавит здоровья пациенту.
Я научилась абстрагироваться. Когда-то, прочитав приговор матери-детоубийце, не могла уснуть четыре ночи. Не могла принять. Потом решила представлять себя «за стеклом». Мы исполнительная власть. Дважды судить не имеем права.
Косвенным признаком профессионального здоровья в нашей системе можно считать отношение бывших заключенных. Ни разу не было ситуации, чтобы кто-то, увидев меня на улице, перебежал на другую сторону дороги и скрылся в подворотне. Обязательно подойдут, поздороваются, спросят, как дела. Письма иногда пишут.
Был комичный случай. У нас отбывала наказание женщина на 20 лет старше меня. С ней были сложности: жизнь побила, стала выпивать, проблемы со здоровьем. В оконцовке, как говорит мой контингент, в состоянии алкогольного опьянения убила сожителя. Была у нее травма -- изуродована часть тела, мы ее отправили в больницу. Наши психологи и воспитатели с ней возились. Человек понял, что мы ей помогаем. Однажды она пришла ко мне на прием, говорили о жизни после освобождения, и вдруг она расплакалась: «Инна Яновна, вы же мне как мать родная!»...
-- Только хотела спросить, над чем вы недавно смеялись, -- опередили...
-- Иногда смеюсь, читая объяснительные. «Я не делала того-то. Прошу меня понять и простить». Или двуязычные объяснительные: «Лудзу разобраться».
-- Что такое идеальная тюрьма?
-- Я хотела бы в такой работать! Там новые здания, у которых не надо менять крыши и предотвращать аварийные ситуации. Там работает много сотрудников, потому что наши сегодняшние нагрузки несоразмерны. У нас на одного старшего инспектора приходится 65-70 человек осужденных, а за рубежом -- максимум 20 человек. И зарплаты -- хотя бы на уровне эстонских коллег, наши в два раза скромнее.
Впрочем, идеальная тюрьма невозможна по определению. Как невозможно и представить идеальный мир без тюрем. Тюрьмы будут всегда. Потому что всегда будут существовать такие человеческие чувства, как зависть, ревность, злоба. Но в наших силах сделать мир добрее...
...Благодарим за помощь в подготовке материала начальника управления мест заключения Илону Спуре, пресс-секретаря IeVP Инару Макарову, начальника отдела ресоциализации Олайнской тюрьмы Илону Бороздину
НАША СПРАВКА
Личное дело Инны ЗЛАТКОВСКОЙ
* 51 год, замужем, двое детей.
* Трудовой стаж в тюремной системе -- 25 лет. Прошла путь от надзирателя до начальника тюрьмы.
* Возглавила Ильгюциемскую тюрьму пять лет назад.
* Имеет два высших юридических образования. По первому образованию -- учитель музыки.
* Не любит шансон и блатной жаргон.
* Любимый фильм -- «Крестный отец».
* От первого лица: «Для меня есть три категории профессий, где должны работать люди от Бога: врачи, педагоги и юристы».
за решёткой
Девчонки
Здесь нет «зэков». Инна Яновна не одобряет такое обращение к осуждённым. В разговоре проскальзывало: «мой контингент», «мои девчонки»
...Мне предложили побеседовать с тремя осужденными без свидетелей, что для тюрьмы нонсенс и показатель уважительного доверия между персоналом и подопечными. Мои собеседницы разрешили сфотографировать их со спины и попросили изменить имена.
-- Тюрьма отобрала у вас свободу -- что дала?
V Светлана, 30 лет (четыре года за убийство):
-- Я получила время подумать о том, как жила на свободе, как обращалась со своими родными. Тюрьма помогает мне избавиться от алкогольной зависимости. Здесь созданы хорошие условия для учебы. Внутренние перемены даются тяжело, помогают психологи и психиатр. Мечтаю о свободе, там меня ждут дети. Понимаю, что свобода -- это испытание для людей со слабым характером...
V Карина, 27 лет, мама троих детей (5,5 года за наркотики):
-- Я наркоман. Всем известно, что наркоманы останавливаются в развитии в том возрасте, в котором начинают употреблять наркотики. Тюрьма разбудила во мне желание развиваться дальше. Здесь я получила две профессии: маляра и помощника повара. Оканчиваю среднюю школу. Выучила латышский язык. В тюрьме своя свобода: тут нет ограничений по возрасту и достатку, на танцевальную терапию и йогу ходят все кто хочет. Мне нравится учиться. Вот бы нам еще иностранные языки преподавали!
V Элина, 50 лет (третий срок, общий срок отсидки -- 10 лет за наркотики):
-- Я героинщица. Стаж употребления наркотиков -- семь лет. Первые два срока тюрьма ничего не дала. В третий раз попав в тюрьму, я в первый же день бросила курить. И через веру, через слезы научилась в тюрьме быть счастливой. Мы ни минуты не сидим на месте, все время чему-то учимся. Немногие на свободе умеют то, чему мы научились в тюрьме. Тюремный опыт поможет нам быть счастливыми и успешными на свободе, если там мы будем жить, как здесь...
наш опрос
Хотели бы вы работать в тюрьме и что думаете о людях, там работающих?
V Беата, 18 лет, студентка:
-- О, интересно! Зависит от того, кем человек работает. Психологом, например, очень интересно...
V Мария, 51 год, фармацевт:
-- Нужда заставит -- куда угодно пойду работать, но в тюрьму не хотелось бы. Мне кажется, что очень трудно оставаться беспристрастным, будешь интересоваться историями -- почему да как. Наверное, как с изувеченными животными работать. Простите за сравнение. И жалко, и какой-то внутренний протест, отторжение, желание отгородиться: чур меня. Это неправильно, я понимаю, но организм противится. Голова недоумевает: почему так? А внутреннее чувство -- бежать прочь...
V Лиене, 35 лет, продавец:
-- Моя знакомая там работает. Человек -- супер! Но командные нотки в голосе иногда бесят. О работе почти не рассказывает, наверное, боится проболтаться. Профессиональная этика или клятва надзирателя у них, не знаю. Сама туда работать не пошла бы: люблю платья, а не форму...
V Санта, 67 лет, пенсионерка:
-- Я работала в тюрьме, подробностей не спрашивайте. Скажу только, что мы в семье шутим: когда государство доведет нас до полной нищеты, мы что-нибудь нарушим, чтобы попасть в тюрьму. И там спокойно доживем свои дни на полном гособеспечении...
Лариса ЩЕБРЕНКО
