Комиссар Брестской крепости

Чем больше узнаешь о прошлом Даугавпилса, тем больше им гордишься! Какие выдающиеся имена связаны с этим городом — композиторов, артистов, военных! Среди последних — комиссар Брестской крепости Ефим Моисеевич Фомин. Вместе с семьей он прожил в городе немного — последний предвоенный год. Но и этого достаточно, чтобы рассказать об одном из организаторов легендарной обороны. Фомин родился в Витебской губернии, в бедной еврейской семье. Рано потерял родителей, воспитывался у тетки, а потом в детском доме. Работать начал в 12 лет — учеником парикмахера в Витебске. Затем на обувной фабрике. В год смерти Ленина, в 1924–м, был принят в комсомол, а спустя 6 лет стал членом ВКП(б). В 1932 году по партийной мобилизации был призван в РККА. Так началась его военная служба. В 1938 году Ефим Моисеевич назначен комиссаром 23–й стрелковой дивизии, вместе с которой совершил в 1939–м поход на Западную Украину. Летом 1940 года дивизия вступила на территорию Латвии и расположилась в Даугавпилсе. Фомин был замполитом дивизии. В марте 1941–го его перевели в Брест — на должность заместителя командира 84–го стрелкового полка 6–й Орловской стрелковой дивизии. Семья осталась в Даугавпилсе. Находилась она там и в первые дни войны. По словам сына Фомина, Юрия, 19 июня 1941 года отец позвонил жене. "Как нам быть? Семьи военных уезжают…" — спросила она. "Поступай, как все", — был ответ. Но покинули Даугавпилс они уже когда шла война — 25 июня. В эвакуации оказались в Куйбышевской (теперь Самарской) области, в городе Чапаевске. После войны переехали в Киев. …А на рассвете 22 июня с первыми разрывами вражеских снарядов в Брестской крепости Фомин оказался в центре событий. Командиров не было, и комиссар принял на себя командование подразделениями, находившимися в казарме, приказал бойцам занять оборону в районе Холмских ворот цитадели. Попытка гитлеровцев прорваться через эти ворота была отбита. После этого он организовал контратаку против отряда немцев, прорвавшегося через соседние Тереспольские ворота в центре крепости. В результате фашистский отряд был отброшен. Чтобы бойцы видели в своих рядах еще одного старшего командира, Фомин приказал комсоргу полка Матевосяну надеть его запасную гимнастерку со знаками различия полкового комиссара. По его приказу комсорг пытался прорваться из крепости на броневике, чтобы связаться с командованием советских войск, но безуспешно. Фашисты блокировали все выходы из крепости. Комиссар нередко сам возглавлял штыковые атаки. 24 июня по его инициативе в перерыве между боями в одном из казематов собрались на совещание командиры отдельных групп, сражавшихся в цитадели. Договорились об объединении в сводную группу и создании единого командования и штаба обороны. Командиром стал капитан И. Зубачев, его заместителем — полковой комиссар Фомин. Вместе с капитаном Ефим Моисеевич руководил боевыми действиями организованного прорыва из окружения, однако они были безуспешными. Силы защитников крепости, не получавших ниоткуда помощи, таяли, и их положение становилось все более тяжелым. Фашисты блокировали все подходы к реке Мухавец, омывающей крепость. В результате защитники крепости (а среди них было много раненых) страдали от жажды. Не было воды, продовольствия, медикаментов, иссякли боеприпасы. Но красноармейцы держались. По воспоминаниям оставшихся в живых защитников крепости, Фомин в невероятно трудных условиях проявлял волю и выдержку. Когда один из бойцов сказал, что последний патрон оставит себе, Ефим Моисеевич возразил: "Мы можем умереть и в рукопашной схватке, а патроны расстреляем в фашистов". Тех, кто падал духом, он убеждал, что бесцельная смерть, самоубийство — это трусость, жизнь надо целиком отдать борьбе с врагом. Фельдшер С. Милькевич однажды принес комиссару немного мутной воды, которую с трудом собрали в выкопанной под полом яме. "Вода — только для раненых", — сказал Фомин. Разведчики приносили комиссару хлеб и галеты, найденные у убитых гитлеровцев, а он отдавал их раненым, женщинам и детям, находившимся в подвалах. Оборона крепости продолжалась больше месяца. Фомин погиб 5 июля 1941 года. Раненый и контуженный он попал в плен, бойцы переодели его в красноармейскую гимнастерку, однако предатель выдал полкового комиссара. Фашисты расстреляли его у Холмских ворот Брестской крепости. Как вспоминал участник обороны Д. Абдуллаев, комиссар успел крикнуть бойцам: "Не падайте духом! Победа будет за нами!" Сыну и жене долгое время ничего не было известно о судьбе отца и мужа. — Маме сообщали, что он считается пропавшим без вести с сентября 1941–го, — вспоминает сын. — Поэтому мы думали, что отец все–таки сумел выбраться из крепости. Я, когда еще учился в школе, написал письмо в Брестский горвоенкомат. Мне дали адрес генерала Осташенко, который в начале войны служил в той же 6–й стрелковой дивизии, что и отец. Написал и ему. Он ответил, что хорошо помнит отца, рассказал, что тот жил на территории крепости, и, скорее всего, война застала его там. Если бы он остался жив, писал Осташенко, то наверняка нашел бы свою часть. Эта переписка состоялась в 1946 или 1947 году. Потом, в 1951–м, я поехал в Брест. Получил разрешение в милиции — город тогда был закрытым, отправился в городской военкомат, рассказал военкому, зачем приехал. Он молча достал газету "Во славу Родины", где рассказывалось, что в 1950–м, когда крепость стали приводить в порядок, нашли полевую сумку с приказом № 1, на котором стояла подпись отца. Через корреспондента этой газеты я списался с Александром Филем, который служил в 84–м стрелковом полку, где отец был заместителем командира полка по политчасти. Он подробно рассказал о защите Брестской крепости, о том, что отец был одним из организаторов ее обороны, но о его судьбе он знал только то, что ему рассказали бойцы, которые тоже, как и Филь, попали в плен. Из их слов получалось, что немцы отца расстреляли. В военкомате я познакомился с одним офицером, который помог мне попасть туда — тогда в крепости еще находились воинские части. Картина была страшная — перевороченные камни, кучи битого кирпича, везде следы боев. После первой поездки в Брест я написал письмо в военное министерство СССР и маршалу Ворошилову. Рассказал о том, что узнал от Филя, предлагал провести раскопки и похоронить по–человечески останки защитников крепости. Ворошилов не ответил, а письмо из министерства переслали в Белорусский военный округ, откуда мне написали, что у них нет возможности проводить раскопки. К тому же на тех, кто, защищая крепость, попал в плен, смотрели в то время с подозрением. Но находили надписи на стенах: "Я умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина!", "Умрем, но из крепости не уйдем". Это давало обильную пищу для разных слухов и домыслов. Подробности о гибели отца сыну комиссара помог узнать писатель Сергей Смирнов, который первым в середине 50–х написал о подвиге гарнизона Брестской крепости и сообщил ему адрес Александра Ребзуева — сослуживца отца, который видел, как немцы расстреляли его. А в 1956 году Юрий Фомин узнал, что в Центральном доме Советской армии состоится встреча защитников крепости, и поехал в Москву. Вот там и выяснились подробности. Страна же узнала о подвиге защитников Брестской крепости только благодаря Сергею Смирнову, который несколько лет работал над книгой "Брестская крепость". 3 января 1957 года был подписан указ о награждении защитников Брестской крепости. Фомина наградили орденом Ленина посмертно. Именем героя названы улицы в Бресте, Минске, Пскове. Три школы в Белоруссии и России носят имя легендарного комиссара. В Симферополе, где Фомин служил в 1937–1938 годах, открыта памятная доска на доме, где он жил. Есть мемориальная доска и в Брестской крепости. Доживем ли мы когда–нибудь до того дня, когда и в Даугавпилсе будет увековечена память о Фомине? Зависит это только от нас самих. Если бы Фомин ждал милостей свыше, то с Брестской крепостью все было бы кончено в первые часы войны. Дмитрий ИЛЬИН. 7 мая 2015. №18