Книга памяти, которая должна увидеть свет

Поросячья капуста — В этот город было эвакуировано Сталинградское танковое училище, в котором отец стал преподавать. Нас поселили к двум сестрам–учительницам. Поселили к ним не только нашу семью, но и еще одного офицера с двумя детьми. Из трех комнат две были заняты эвакуированными. Печь находилась в комнате хозяек. Они на ней варили не только для себя, но и для своего поросенка. В нашу комнату мы попадали через хозяйскую кухню, мимо притягательной плиты. На ней стояли кастрюли — всегда плотно закрытые, чтобы не видно было, что внутри. Помню, как однажды я зашла в дом со двора, а на печи — огромная кастрюля без крышки. Я заметила в ней тушеные картофельные очистки и листья капусты. Видно, те в печи парились, поэтому верхний слой стал серого цвета. Я буквально замерла возле этого яства. Стала нюхать и не могла нанюхаться. Потом приподнялась на цыпочках и потащила к себе из кастрюли два тоненьких листочка. А под ними капуста уже, оказывается, белая. Я поняла, что не смогу съесть листочки, потому что останется белое пятно. И положила их обратно. Однако они не попали на свое прежнее места. В ужасе я спряталась в комнате. Притаилась и стала ждать. Ведь наверняка хозяйка пожалуется маме. Слышу, старушка ходит по кухоньке. Потом начала колдовать у плиты. Принялась перекладывать из кастрюли. Неужели не заметила? От сердца отлегло. Потом мне еще долго снились те два листочка. Увы, тогда мне так и не довелось полакомиться поросячьей капустой. Она казалась таким деликатесом. Потому что мы жили с постоянным чувством голода. Есть хотелось всегда. Причем очень и очень сильно. Но эвакуированным давали всего по 400 граммов соленых груздей на человека. Грибы были часто с червяками, сосновыми иголками, но выбирать не приходилось. Мама умудрялась сварить хоть какой–то супчик. Причем в чайнике. Это был единственный предмет, который нам удалось захватить в Кисловодске во время панического бегства. Потом мама шла к колодцу, чтобы помыть чайник. И затем в нем же кипятила воду. Чай пахнул супом, но это никого не огорчало. Впрочем, "чай" — это слишком громко сказано. Мы заваривали сушеные листья ягод. Немного веточек — вот и весь "навар". По сегодняшним мерках очень даже целебно. Калачики из леса — Летом набивали желудки калачиками. Это такое растение, у которого были зеленые вкусные плоды, напоминающие маленькие лепешки. А настоящий "праздник живота" наступал, когда в училище, где преподавал отец, мыли котлы, в которых варили пищу для курсантов. Заведующая столовой разрешала забирать… даже не знаю, как это назвать. В общем, обмывки, которые удалось отскоблить. Я дежурила по вечерам с нашим драгоценнейшим чайником под окном столовой. С нетерпением ждала, когда начнут мыть котлы. Наконец дверь открывалась, и мне наливали долгожданной жижи. Мы называли ее супом. Дома был настоящий праздник! А еще мама, как и другие жены преподавателей, ходила перебирать овощи в училищной столовой. Брать ничего не разрешалось — да и кто бы посмел, питание курсантов и без того было очень скромным. Тем не менее в дело шли даже малейшие отходы. Мама брала какие–то мелкие листики капусты, кусочки картошки или моркови, а потом повязывала платок. Поскольку щеки у нее были впалые, никто ничего не замечал. До победы оставалось еще долгих два года. Отец продолжал работать. Его нога была сильно повреждена. Осталась практически одна кость. По мере освобождения страны училище перемещалось все ближе к границе фронта, чтобы выпускники могли сразу отправиться в зону боевых действий. Так, в 1943 году мы оказались в совершенно разбитом Харькове. Он был так сильно разрушен, что выглядел как одна сплошная руина. Особенно ужасные развалины были в центре. Восстанавливали город и пленные немцы. Их приводили под конвоем на место работы, которое было обнесено колючей проволокой. Они шли колонной. А мы мимо них проходили строем и пели громко: "В бой за Родину, в бой за Сталина, боевая честь нам дорога. Кони сытые бьют копытами, встретим мы по–сталински врага!.." Мы поднимали вверх сжатые кулачки и кричали: "Гитлер капут!" Некоторые фашисты останавливали работу и смотрели на нас. Видеть их было больно и неприятно. Не помню, чтобы кто–то им сочувствовал… Ну День Победы запомнился каким–то сплошным порывом радости! Жизнь, исковерканная войной — Что бы сегодня ни говорили об СССР, факт остается фактом: мы гордились своей страной, а она гордилась нами, — отметила Ногинова. — Видя, какие трудности пережили старшие, мы старались их радовать как можно больше своими успехами. Почти все имели какие–то награды и благодарности. Я работала пионервожатой в небольшом районном городке Нежине. Но о наших делах знала вся страна. К нам приезжали за опытом со всего Советского Союза. А мы побывали в Артеке и в Кремле. Встречались даже с Гагариным. В общем, воспоминаний — море! По словам Ольги Михайловны, война исковеркала не только ее детство, но и всю дальнейшую жизнь. "Ведь если бы не война, мой отец не стал бы инвалидом. А мы спокойно и счастливо жили бы в Москве. Но, увы, больше в нее мы так и не вернулись. После войны я приехала в Ригу. Видела, как восстанавливали латвийскую столицу. И здесь без огромного вклада со стороны детей войны не обошлось. К сожалению, сегодня об этом не принято вспоминать. Ведь в Латвии даже не отмечается День Победы!" * * * Если кто–то из читателей "7 секретов" хочет помочь выпустить книгу, посвященную детям войны, звоните напрямую Ольге Михайловне по телефону 22319155. Это наша с вами память! 17 декабря 2014. №51