Видео
В мире
Восстановление трансатлантической солидарности
В 2008 году кандидат в президенты Барак Обама был невероятно популярен в Европе, а его выступление у Бранденбургских ворот в Берлине представлялось прологом грядущего обновления не только внешней политики Соединенных Штатов, но и всего евроатлантического пространства. Эти ожидания в значительной степени оказались реализованы.
Предыдущая республиканская администрация в середине 2000-х годов успела не только испортить отношения с региональными правительствами, но и настроить против США значительную часть населения. К концу десятилетия лидеры европейских стран сменились. Новые руководители были не против укрепить сотрудничество с заокеанским союзником, но общественное недоверие и неприятный осадок, оставшийся после администрации Дж. Буша-младшего, отравляли атмосферу отношений.
Демократическая команда смогла дистанцироваться от негативного образа своих предшественников, а личная харизма энергичного американского лидера способствовала восстановлению доверия в трансатлантическом диалоге. Несмотря на то что со временем имидж Барака Обамы и США среди европейцев потускнел (немалую роль в этом сыграло разоблачение американской системы электронного шпионажа), трансатлантические отношения сегодня больше соответствуют логике партнерства, чем в 2008-м.
Повышение доверия в отношениях США и их европейских союзников нашло отражение в ходе социально-политических выступлений в Северной Африке и на Ближнем Востоке, войны в Ливии, конфликта в Сирии, а также в их реакциях на украинский кризис. Во всех этих случаях они не всегда сразу, но достигали скоординированной позиции и демонстрировали способность действовать единым фронтом.
Увязание в «европейском болоте»
Изменение взаимных представлений последних восьми лет создает картину столь разительного контраста, что за ней кроется опасность упустить суть отношений. Между тем достижения администрации Барака Обамы на общественном фронте зачастую обусловлены занижением требований к союзникам, а в ряде случаев вступают в прямое противоречие с императивами ее глобальной стратегии.
Приходя к власти, правящая команда стремилась не просто вывести войска из Ирака и Афганистана, но в целом снизить бремя международных обязательств, все более обременительных для США. Одновременно ставилась задача укрепить позиции в мировом хозяйстве посредством модификации правил глобальной торговой системы.
Достижение этих целей мало где представлялось столь реалистичным, как в Европе. Большинство стран региона — союзники США со схожим уровнем экономического развития, а значит, и конвергентными интересами в международной политике и мировой экономике.
В условиях свертывания операции в Афганистане в 2014 году НАТО (возможно, временно) отказалось от претензий на статус ключевого глобального института безопасности, сосредоточившись на вопросах «территориальной обороны». Это не могло не снизить полезность альянса как инструмента мобилизации ресурсов союзников в интересах американской стратегии, которая и раньше не раз подвергалась сомнению.
Наконец, несмотря на многолетние консультации и переговоры перспективы Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства, задуманного как институт согласованного регулирования экономической деятельности внутри западного блока, остаются туманными. Более того, возрастают риски фрагментации Европейского союза — это может ускорить ослабление позиций развитых стран в торге с восходящими экономиками относительно правил игры в мировом хозяйстве.
Таким образом, практический вклад европейской политики в реализацию глобальной стратегии США формирует картину отнюдь не радужную. Она включает тактические успехи, приводящие к увязанию в малозначимых частностях, в то время как общая линия размывается. Хотя внешне все выглядит замечательно, при изучении деталей становится очевидным несбалансированный характер отношений: европейцы выступают в роли «безбилетников», тормозящих и без того дающий сбои американский локомотив.
Разумная ограниченность реалистичных ожиданий
Первый подход к оценке достижений Барака Обамы строился на сопоставлении ситуации «до и после». Второй — на сравнении желаемого и достигнутого. Вместе с тем есть и третья перспектива — соотнесение наблюдаемой ситуации с доступными альтернативами.
Улучшение восприятия США в Европе после 2008 года было ожидаемым, так как в основном негативный образ Штатов был связан с действиями конкретной администрации. Оценить вклад Барака Обамы в это изменение сложно. Равным образом предположение, что Вашингтон мог мобилизовать европейских союзников в собственных интересах, базируется на логике конвертирования материального превосходства в политическое влияние, а она действует не всегда.
В постбиполярную эру страны Европы меньше нуждаются в Соединенных Штатах, чем когда они жили под постоянным страхом советского доминирования. Высокий уровень безопасности и процветания делает их менее сговорчивыми в диалоге с США, расширяя пространство торга. В этих условиях важно не только то, что было сделано, но и то, чего удалось избежать.
Показательно, например, что скандал из-за американской прослушки в Европе не породил серьезных практических последствий для трансатлантического сотрудничества. Несмотря на все противоречия внутри ЕС, удалось предотвратить болезненный раскол по противоречивому ливийскому сюжету (когда Германия при голосовании в Совете Безопасности ООН солидаризировалась со странами БРИКС, а не с традиционными союзниками), а также в отношении других упомянутых кризисов или, например, переговоров с Ираном.
Таким образом, если первый подход к оценке рисует пример безоговорочного успеха, второй — демонстрирует глубину провала американской политики, осмысление с точки зрения альтернатив — вносит элемент сдержанности в ожидания. Он показывает: многочисленные уступки союзникам были инвестициями в удержание целостности западного политико-экономического блока. Последний не является чисто риторической сущностью, он способен приносить практические плоды, а главное — предотвращать возникновение новых проблем.
Ценность этих результатов в сопоставлении с потенциальными выгодами отказа от него — вопрос для более глубокого анализа. В то же время жертвование целостностью Запада оказывается вопросом уже не корректировки стратегии, а смены самой логики внешнеполитического поведения. Исторический опыт свидетельствует, что любой державе пойти на такой шаг непросто.
