Видео
В мире
Избежавший ордынского нашествия Новгород столетиями был, образно говоря, первым русским «окном в Европу». Богатый город купцов и ремесленников, он держался независимо ото всех, ощущая собственное превосходство.
После того как в 1136 году новгородцы изгнали князя Всеволода Мстиславича, все основные вопросы решались на вече, участниками которого могли стать мужчины, обладающие имуществом. Вече избирало посадника, тысяцкого и владыку, решало вопросы о войне и мире, издавало и отменяло законы, устанавливало размеры податей и повинностей, избирало представителей власти в новгородских владениях и судило их.
Князь в Новгороде тоже был, однако он не обладал той полнотой власти, которую имели князья в других русских землях. По сути, на князя возлагались обязанности по обороне земель, принадлежащих Новгороду, а в другие сферы он не имел права вмешиваться. Если же князь чем-то не угодил, то решением веча его изгоняли.
Иллюзия демократии
В словосочетании «феодальная республика» главное слово «феодальная». Властью народа новгородский строй можно было назвать только с большими оговорками. Во-первых, как уже было сказано, далеко не все жители Новгорода обладали правом голоса на вече. Во-вторых, реальная власть была сосредоточена в руках «золотых поясов» — богатых семейств Новгорода, в своем кругу вырабатывавших решения, которые затем выносились на вече.
С полным основанием можно говорить о том, что реальное управление Новгородом было сосредоточено в руках средневековых олигархов, часто напрямую подкупавших новгородцев для принятия нужных им решений на вече. По этой причине Новгород, менее других пострадавший от ордынского нашествия, не стремился к роли собирателя русских земель: городская элита смотрела на такие вопросы сквозь призму финансовой выгоды, а она здесь и сейчас для купцов не просматривалась, не говоря уже о перспективах военного столкновения с соседями.
Отсюда и парадокс: раздробленность русских земель Новгород устраивала больше чьего-либо усиления и укрепления.
Новые времена
К середине XV века в Москве великим князем стал Иван III. Процессы объединения, начатые его предшественниками, он был настроен продолжить самым решительным образом.
Новгород со времен Ивана Калиты признавал сюзеренитет московских князей, однако, как уже говорилось, права их были весьма ограниченными. Иван III полагал, что его власть над Новгородом должна быть расширена.
Сам Новгород во второй половине XV века переживал кризис. Из-за того, что и власть, и имущество были сосредоточены в руках новгородской элиты, представители которой враждовали между собой, простые новгородцы не испытывали восторга от своей «особенности». «Если крики на вече не прибавляют хлеба и не дают новых сапог, для чего они вообще нужны?» — таким вопросом задавались они. Заручиться поддержкой народа сторонникам новгородской вольности становилось все труднее. Было очевидно, что элита феодальной республики бьется исключительно за свои интересы.
В 1456 году новгородцы, вмешавшиеся в московскую междоусобицу между Василием Темным и Дмитрием Шемякой, потерпели жестокое поражение в битве с войсками первого. Итогом конфликта стало подписание Яжелбицкого мира. Новгород обязался не давать убежища врагам московского князя, лишался возможности вести самостоятельную внешнюю политику и принимать собственные законы, а также признавал судебную власть великого князя. То есть независимость Новгорода уже была серьезно ограничена.
Амбиции Марфы-посадницы
Но в 1470 году партия сторонников независимости во главе с крупнейшей новгородской землевладелицей Марфой Борецкой, известной также как Марфа-посадница, решила попытаться избавиться от зависимости от Москвы.
Марфа начала переговоры с польским королем и великим князем литовским Казимиром IV о присоединении Новгорода к Великому княжеству Литовскому на правах автономии. В качестве нового князя в Новгород прибыл присланный Казимиром Михаил Олелькович. Кроме того, после смерти новгородского архиепископа Ионы сторонники Марфы решили утвердить его преемника у киевского митрополита, находившегося под властью Литвы.
Слухи о присоединении к Великому княжеству Литовскому и унии с католиками взбудоражили простых новгородцев, которые в массе своей подобный курс не поддерживали.
Иван III же решил, что развернутая Марфой-посадницей кампания отлично подходит для того, чтобы решить вопрос независимости Новгорода. Военный поход опирался на религиозный фактор: было объявлено, что новгородцы решили предать православную веру. Для страны, в которой религия являлась едва ли не главным фактором сохранения национального самосознания в годы ордынского нашествия, такое обвинение было, пожалуй, самым тяжелым. В результате под знамена Ивана III шли охотно и представители тех княжеств, которые совсем недавно сами лишились независимости от Москвы.
Нокаут князя Холмского
Когда войско Ивана III выступило в поход, ситуация для Новгорода сложилась крайне неблагоприятно. Михаил Олелькович покинул город, Казимир IV так и не дал конкретных обещаний, и в итоге сторонникам Марфы оставалось полагаться только на силы ополчения.
Новгородцы собрали довольно внушительные силы: до 30 тысяч человек. Однако в массе своей это были торговцы и ремесленники, непривычные к военному делу. К тому же многие из них не скрывали, что войну идут по принуждению. Напротив, 5-7 тысяч человек войска Ивана III представляли собой опытных бойцов, прошедших немало сражений и отлично знавших, как драться в условиях численного превосходства противника.
После серии мелких стычек, завершившихся без перевеса какой-либо из сторон, войска сошлись друг против друга на левом берегу реки Шелони. Новгородцами командовал сын Марфы-посадницы Дмитрий Борецкий, войском Ивана III — воевода Даниил Холмский.
14 июля 1471 года князь Холмский, человек решительный и уверенный в себе, отдал приказ атаковать превосходящие по численности силы новгородцев. Те, явно не ожидая такого поворота событий, поначалу держались стойко, однако удар московской конницы окончательно их опрокинул. Летописцы утверждали, что одни новгородцы, уверенные в победе и поносившие противников перед битвой последними словами, бежали, бросая оружие, а другие вступали в конфликт со своими же однополчанами, видя в них причину военной катастрофы.
Холмский отдал приказ преследовать отступающих, и сражение перешло в настоящую бойню. Новгородцы потеряли около 12 тысяч убитыми, а еще около 2 тысяч попали в плен. Борецкий и еще несколько родовитых новгородцев, возглавлявших войско, были казнены за измену великому князю.
Обратный отсчет
Сторонники новгородской «партии войны» готовились к осаде города: жгли ближайшие посады и монастыри, рассчитывая лишить войско Ивана III продовольствия. Фактически, однако, голод стал угрожать самим новгородцам.
27 июля 1471 года Иван III прибыл в Коростынь, где принял новгородскую делегацию, просившую мира. Составленный Коростынский договор формально сохранял «старину», то есть вечевые порядки Новгорода. Но на деле Новгород терял почти все: права на независимую внешнюю политику, на суд, на расширение территорий. Вечевые грамоты отныне выдавались теперь от имени великого князя и скреплялись его печатью. Показательная казнь вождей новгородского войска и разорение принадлежавших Новгороду земель были наглядной демонстрацией того, что успешное соперничество с Москвой стало для феодальной республики невозможным.
Иван III предпочитал действовать шаг за шагом. Уничтожив военную силу Новгорода, он оставил ему формальные атрибуты независимости, одновременно давая понять, что присоединение к Москве — дело неизбежное. До финального акта этой истории оставалось меньше семи лет.
"Аргументы и факты".
