Видео
В мире
Вот уже почти два года даугавпилсский журналист Валерий Самохвалов собирает и доставляет гуманитарную помощь украинским беженцам, которых приютила одна из белорусских деревень. Недавно он вернулся из очередной, седьмой по счету, поездки с грузом одежды, продуктов и всего прочего, без чего сложно жить на новом месте.
— Это моя родная деревня, там живет сестра. И я езжу туда два раза в год: весной и осенью, когда нужно вспахать огород, заготовить сено для небольшого стада коз, выкопать картошку. Но однажды, а было это почти два года назад, узнал, что в ту же деревню приехала подруга и одноклассница сестры Наталья с мужем Николаем, которые раньше жили в Луганске. Они из–за начавшейся войны остались без жилья, работы, пенсий, спешно покинули Украину. По рассказам сестры, они чудом сумели выехать из–под обстрелов, прихватив только документы да пару сумок с одеждой и провизией на несколько дней.
В деревне у Натальи есть дом, оставшийся от родителей. Но хата, после того как Наталья уехала жить на Украину, уже многие годы стояла в запустении, и теперь беженцам пришлось немало потрудиться, чтобы привести ее в порядок. Засобирался в срочную и незапланированную поездку и я — не мог оставаться равнодушным к судьбе людей.
— Если бы мы знали, — рассказала Наталья, — что нам приготовила судьба, то, готовясь к спокойной пенсионерской жизни, не покупали бы кирпичную дачу, не обставляли ее всем набором бытовой техники и мебели! Мы вложили в эти покупки все свои сбережения, и в результате остались и без денег, и без дачи — ее, как передал наш сын, оставшийся на Украине, не то чтобы конфисковали — просто забрали. Кому–то приглянулась. Такое там случается часто.
Наталья, родившаяся в Белоруссии, всю жизнь проработала на фабрике в Луганске. Была сначала швеей, потом окончила техникум и стала мастером. Три года назад стала получать пенсию, которая в переводе на валюту составляла 100 долларов. У ее мужа Николая доход выше — 120 долларов: он был милиционером, потом, став пенсионером по выслуге лет, стал подрабатывать в банке охранником. Но когда на Украине начались обстрелы городов, в том числе и Луганска, они некоторое время колебались: уезжать или остаться. Но однажды, когда их не было дома, снаряд разворотил их жилье до основания. Тогда все еще колебались: а вдруг это случайность? Однако потом снаряды стали взрываться в жилых кварталах постоянно, некоторых соседей пришлось хоронить. И сомнений уже не осталось.
Выбора — куда ехать, не было: Николай вырос в детдоме. Оставалась только хата Натальиных родителей в Белоруссии. Туда и выехали, не обременяя себя багажом. Да его и не могло быть: весь домашний скарб уничтожен, а дачные вещи достались какому–то супостату.
Надеялись, что сумеют найти работу, а если не получится — прокормятся за счет грибов, ягод, рыбы. Так на первых порах и было. Однако позже наступила черная полоса: черника в тот год сильно не уродилась — до полудня Николай с трудом набирал около трех килограммов ягод. Тут же отвозил на заготовительный пункт и выручал по сто тысяч белорусских рублей: цена на нее из–за неурожая высокая, доходила до 32 тысяч за килограмм. О грибах тем летом даже не мечтали — не было их в лесу.
Ездил Николай в райисполком: помогите хоть чем–нибудь. В ответ чиновники разводят руками: нет никаких указаний. Да и документы у Николая с Натальей далеко не все, чтобы назначить им хоть какое–то пособие. Нет, например, справки о том, что они являются беженцами. Такую справку никто выдать не может — нужен закон о беженцах, а в Белоруссии он хотя и есть, но некоторые его детали не соответствуют ситуации, а значит, не могут быть применимы.
— Кое–что присылают дети: сын и дочка продолжают работать на фермах под Киевом — там спокойнее, хотя и на них уже начинают поглядывать косо.
Под эти грустные речи Валерий Самохвалов стал выгружать из машины свой груз: макароны, рис, мука, гречка, геркулес. Добавил два мешка одежды, собранной у знакомых: куртки, штаны, рубашки, свитера. Положил на стол половину своей пенсии. Николай оторопел: это уже перебор! Но был остановлен решительным жестом: мол, деньги мои, и я сам распоряжаюсь ими. У Николая и Натальи на глазах заблестели слезы: не ожидали такого изобилия. Ведь это не только им — теперь в доме живут еще несколько беженцев из Украины: бывший шахтер Александр, Ирина, Юлия.
Хата изменилась за прошедшие полгода. Здесь уже сделан ремонт: поклеены обои, переложена печь, покрашены оконные рамы, выровнена перекосившаяся дверь. Во дворе тоже заметны изменения: вычищен колодец.
В сельсовете рады тому, что двор и дом, занятый беженцами, приведены в порядок: в деревне, где заброшенных домов — через один, одним пустырем стало меньше. Приезжал председатель совета, посмотрел, как устроились новоселы. Похвалил за порядок, выдал талоны на бесплатную помывку в бане. И теперь каждую неделю всем составом по субботам они отправляются в райцентр, в баню. А там уже сидят подолгу — как полагается, с пивом, рыбкой, разговорами. Все, как у людей!
Они уже привыкли к слову "дом" — словно это их родные стены. Оказавшись по воле судеб под одной крышей, они представляют собой удивительно сплоченный коллектив, который называют маленьким колхозом. Вместе решают, кто чем сегодня и в ближайшие дни будет заниматься, вместе ведут домашнюю работу. Никто не старается быть распорядителем — каждый сам находит себе занятие, проносящее пользу всем. Когда взялись наводить порядок на дворе, заросшем по окна дикой травой, мужчины косили, а женщины сгребали укос, но решили не сжигать траву, а сложить в компостную кучу — а вдруг придется здесь остаться еще на год, а это значит — будущей весной и огород пахать. Тогда это удобрение и пригодится, на всякий случай уже прикидывают, чем будут занимать землю: картошка, капуста, огурцы, помидоры, всякая зелень. И как в воду глядели — удобрение получилось на славу! Правда, приловчились добавлять в него натасканный ночами из совхозного бурта торф.
— Нам много чему пришлось научиться: и торф воровать, и в лесу браконьерничать, и самогонку гнать! А что поделаешь? На селе все так живут! Главное — не попасться!
Не отказываются "беженцы–колхозники" от любых подработок — соседи иногда приглашают на толоку: то сено заготовить, то картошку выкопать, то подсобить по строительству. Расплачиваются чаще продуктами, что устраивает обе стороны: одним не надо ломать голову, как расплатиться с работниками. А тем иногда удается получить кусок сала, о котором беженцы с Украины просто мечтают.
А за пару дней до очередного приезда Валерия Самохвалова случился казус — унизили беженцев так, что долго еще помнили. Произошло вот что: бригадир совхозного отделения предложила заработок — прийти двум работницам на переборку картошки. Посулила не только заплатить по наряду, но еще и дать по ведру картошки. Пошли 57–летняя Ирина и Юлия, которой неделю назад отметили 82–летие.
С полдевятого до полудня вместе с местными женщинами трудились, не разгибая спин. А затем привезли обед. Все, в том числе и беженки, встали в очередь. Но бригадир, дама весьма крупная — пудов десять весу, ковыряя спичкой в зубах после съеденных двух котлет, сказала: "А вам не положено!" В ответ на недоумение, мол, мы ведь работали, мы тоже люди, ответила: "Вы — наемные работники, и вас нет в ведомости. Хотите — пеките картошку". В итоге, поработав до пяти вечера, Ирина и Юлия, поев печеной картошки, получили по ведру картошки и чуть не плача от обиды, вернулись домой. А тут уже дали волю слезам: "Это только по телевизору показывают, как чутко и внимательно относятся к беженцам, а на самом деле нас за людей не считают! В чем же мы виноваты?"
Самохвалов в этом доме — дорогой гость. Когда ближе к полуночи мы приехали, в хате беженцев еще горел огонь — ждали. Все вместе помогали выгрузить. Потом накрыли стол, угощали украинскими варениками и местными "деликатесами". На глазах у тех, о ком совершенно искренне заботились незнакомые люди, собирая им помощь, заблестели слезы. И они очень просили на обратном пути заехать и в пояс всем поклониться. Так и было потом сделано.
Петр БУДНИК.
Наталья примеряет обновки.
