Пришел гегемон

Переименования на Российском «больше-не-императорском» флоте начались уже после февраля 1917-го. Изменения носили точечный характер и касались символов монархии. «Цесаревич» превратился в «Гражданина», а императоры и императрицы — в «Волю», «Свободную Россию», «Демократию» и «Республику». На Балтике пострадал вводившийся в строй эсминец «Владимир», обернувшийся «Свободой».

Двум мятежным черноморским кораблям («Кагулу» и «Пантелеймону») весной 1917 года вернули прежние имена: «Очаков» и «Потемкин-Таврический» (без «князя»). Второму, правда, ненадолго: под давлением экипажа, освобожденного революцией от излишней дисциплины, он превратился в «Борца за свободу». Аналогичным образом ненадолго возник учебный гвардеец «Память Азова», в 1909 году репрессированный за восстание в «Двину».

После победы большевиков переименование приняло массовый характер: все символы старого сносились полностью, хотя и не сразу (руки до основной части кораблей дошли уже в 1922 году и позже). В каронимике доминировали две основные категории. Первая — это вожди и деятели победившей революции. Так флот обзавелся «Троцким», «Володарским», «Урицким», «Сталиным», «Лениным», «Рыковым» и т.п. Вторая — имена и названия, связанные с мировым революционным движением: «Карл Либкнехт», «Марат», «Парижская коммуна», «Профинтерн», «Карл Маркс» и т.п.

Почти все они безвозвратно ушли в течение 20-25 лет, иные быстрее — особенно связанные с вышедшими из доверия товарищами. Каких-то из этих имен не жаль, но некоторые, вроде «Незаможника», нельзя не признать удачными. Ряд революционных каронимов прижился и воспроизводился уже после Великой Отечественной. Среди них — «Червона Украина», «Красный Крым», «Красный Кавказ».

Да, и самое главное: «Аврора» так и осталась «Авророй».

Схема именования новых кораблей Красного Флота обрела контуры уже в конце 1920-х годов и полностью сложилась десятилетие спустя.

Этот период следует особо отметить, потому что ни до, ни после отечественный флот не имел столь же четких, логичных и более-менее последовательно исполняемых правил именования. Сталинская каронимическая система, выстроенная вокруг нескольких базовых принципов, остается и поныне недосягаемым образцом, а претензии к ней можно предъявлять исключительно вкусового характера (от чего в каронимике уйти в принципе невозможно).

До 1917 года флот не жаловал государственных деятелей (кроме императоров), сухопутных военачальников, а также географические каронимы (в частности, названия провинций и города). Именно этот материал и лег в фундамент новой системы, которая должна была отличаться от «наследия царизма».

Линейные корабли новой постройки именовались по территориям (как в проекте 23: «Советский Союз», «Советская Россия» и т.п.). Тяжелые крейсера — по городам морской славы, как в случае с непостроенным проектом 69 («Кронштадт», «Севастополь») и купленным в Германии «Лютцовом» («Петропавловск»).

Отметим, что трофейные и переданные союзниками тяжелые корабли также получали названия по городам, связанным с морем: «Новороссийск», «Архангельск», «Мурманск», «Керчь». Двум балтийским линкорам дореволюционной постройки в 1943-м вернули исторические имена «Петропавловск» и «Севастополь». В связи со всем этим «Лютцов»/«Петропавловск», все еще недостроенный, стал «Таллином».

После войны на бортах должны были появиться и сухопутные победы советской армии. Их первые следы видны в именах двух так и не построенных тяжелых крейсеров проекта 82 — «Сталинград» и «Москва».

Легкие крейсера именовались, вслед за эсминцами революционной поры, в честь высшей партийно-государственной номенклатуры: «Киров», «Каганович», «Молотов», «Жданов», а также явно относящийся сюда «Максим Горький», назначенный старшим администратором над советскими инженерами человеческих душ.

Здесь же — военачальники гражданской войны. Среди заложенных и запланированных до войны крейсеров проекта 68-К можно увидеть «Чапаева», «Щорса», «Пархоменко», «Котовского» и «Лазо». Выделялся не вполне системный «Чкалов». Один из кораблей предполагали назвать «Авророй» (подразумевая вывод из состава флота имперской «богини», ныне «зари нового мира»), однако война оборвала эту затею. Характерно, что перед этим планировалось достроить старый крейсер «Адмирал Бутаков» как учебный корабль — и тоже назвать «Авророй».

Эсминцам сохранили традиционные прилагательные. Появившийся класс лидеров называли в честь столиц союзных республик: «Москва», «Харьков» (столица УССР до 1934 года, корабль заложен в 1932-м), «Баку» и т.п. Туда же относился «Ленинград». По именам так и не построенных лидеров проекта 48 (типа «Киев») видны и предполагаемые пути дальнейшего развития этого правила: крупные города СССР («Архангельск», «Мурманск», «Петрозаводск»), героическая победа Красной Армии «Перекоп», а также аккуратно всплывший с имперских времен революционный «Очаков». Мы видим, что война скорректировала это правило, после чего города отошли более крупным кораблям.

В малых силах флота тоже завелся ряд каронимических правил, в том числе и унаследованных явочным порядком с имперских времен. Так, сторожевики получили «погодные» имена («Ураган», «Метель», «Молния» и т.п.), как корабли рубежа XIX-XX веков: канлодки типа «Дождь» и «Шквал», мониторы «Ураган», «Тайфун», «Смерч». Эта традиция во второй половине XX века перешла к малым ракетным кораблям. Еще одна линейка каронимов — птицы («Ястреб», «Альбатрос») и хищные звери («Лев», «Тигр»). Сторожевики погранслужбы в этот же период освоили драгоценные камни («Жемчуг», «Бриллиант»). Обе эти аполитичные традиции восходят к корветам и клиперам XIX века. Небольшим исключением смотрелись «Киров» и «Дзержинский» — два сторожевика, купленных в Италии.

Для тральщиков и, впоследствии, охотников за подводными лодками были созданы две группы каронимов. Одна связана с техникой и элементами конструкции корабля («Фугас», «Взрыватель», «Бугель», «Гак», «Крамбол» и т.п.). Вторая — с флотскими специальностями («Артиллерист», «Наводчик», «Связист», «Химик» и т.п.). Первая после войны прижилась слабовато (хотя несколько тральщиков в проекте 266 были названы в этой традиции), а вторая получила развитие: корабли проекта 266М с подобными именами до сих пор бегают по морям.

Здесь же возникает традиция именования малых сил флота в честь героев, сохранившаяся и поныне. В тот период, в частности, была построена серия тральщиков, названных в честь героев Гражданской войны.

В конце 1930-х годов там же, на торпедных катерах, возникает один из самых массовых в будущем каронимов ВМФ СССР — «комсомольцы», дополненные топонимом («Одесский комсомолец» и т.п.).

Пока подлодки в силу их массовости не перевели на литерно-номерные обозначения, флот успел построить оригинальную серию кораблей: «Декабрист», «Народоволец», «Красногвардеец», «Революционер», «Спартаковец» и «Якобинец». Достойно сожаления, что эти имена (кроме, разве что, выпадающего из ряда ранне-революционного «Якобинца») так и не нашли должного применения в дальнейшем.

После войны, на волне возврата к славной истории отечества, флот обрел в число крейсерских каронимов имперских «адмиралов». Первой ласточкой стал опять же трофейный легкий крейсер «Нюрнберг» («Адмирал Макаров»). Уже позже появились «Нахимов», «Корнилов», «Сенявин», «Ушаков» и «Лазарев». Их дополнили тоже вполне традиционные для старого флота «Дмитрий Пожарский», «Александр Невский», «Дмитрий Донской» и «Козьма Минин». А потом — и ранее не очень жалованные моряками империи сухопутные военачальники «Александр Суворов» и «Михаил Кутузов».

Так обозначился возврат к имперским каронимам, и в этой восстановленный преемственности крылся резерв развития сталинской системы. Однако за прошедшие после этого 30 лет ВМФ СССР, выйдя в океаны и став глобальной силой, серьезно поступился принципами именования.

Канцелярит на бортах

Первое, что сделал советский флот, — начал именовать корабли в честь своих адмиралов. Проблема была только в том, что, если до революции «адмирал» в имени корабля указывал на принадлежность к касте флотоводцев, то при СССР решили использовать формальное воинское звание. Результат вышел специфическим.

К таким именам, как «Вице-адмирал Дрозд» трудно предъявлять стилистические претензии. Но попытка увековечить память Главкома гремучей конструкцией «Адмирал флота Советского Союза Горшков» изрядно отдавала канцелярщиной. Эта развесистая чиновная византийщина как будто перекочевала на борта кораблей из деревянного языка советского официоза.

Бюрократия не знает меры и вкуса, в результате во флоте СССР имена адмиралов красовались и на бортах ракетных крейсеров («Адмирал Головко»), и на тральщиках («Вице-адмирал Жуков»). Причем и там, и там они применялись бессистемно, вне единообразных серий.

Деревянный язык давал и полезные результаты. Массовое размножение «Комсомольцев Мордовии» создало практичный прецедент. В силу географического изобилия размножать имена можно было почти безгранично. Утверждение же идеологических норм одновременно сшивало корабль и его экипаж с определенной территорией, что закладывало новые традиции и позволяло на практике осуществлять лозунг о единении армии и народа. До революции схожий эффект успели прочувствовать на себе только экипажи эсминцев типа «Украина», строившихся на пожертвования определенных территорий и народов империи.

«Комсомольцев» перевели на поток: от крупных кораблей типа БПК «Комсомолец Украины», двух эсминцев «Московский комсомолец» и сторожевика «Ленинградский комсомолец» — до катеров. Кроме того, комсомольцами именовались дизельные подлодки.

Но чаще бывало наоборот. Главная победа совдеповской канцелярии над флотом и здравым смыслом — юбилейные почетные наименования. Это были не полноценные имена (корабль закладывался и служил под литерно-номерным обозначением), однако стиль эпохи они передавали точно.

Нельзя отрицать оригинальность таких каронимов, как «60 лет Великого Октября» (ракетоносец К-182, 1977) или «50 лет СССР» (многоцелевой атомоход К-323, 1972). Это, конечно, не аргентинский авианосец «25 мая», но определенный шарм задавало — в одном стилистическом ряду с краснозвездной ушанкой, медведем, балалайкой и прочим китчем.

Гораздо труднее понять первобытно-магический смысл таких заклинаний, как «60 лет ВЛКСМ» (ракетоносец К-451, 1978), «70 лет ВЛКСМ» (ракетоносец К-512, 1988) и отдельно «60 лет шефства ВЛКСМ» (торпедная лодка К-524, 1982). На флоте имелись изумительный ракетоносец К-51 «Имени XXVI съезда КПСС» (с 1999 года «Верхотурье»), малый ракетный корабль «XX съезд ВЛКСМ» и совершенно чудовищный торпедный атомоход К-242 «50 лет Комсомольску-на-Амуре».

В морских частях Погранвойск КГБ в этот период водились сторожевые корабли «Имени XXVII съезда КПСС», «Имени 70-летия Погранвойск» и «Имени 70-летия ВЧК-КГБ», а также малые артиллерийские корабли «Имени 60-летия Октября», «Имени 60-летия ВЧК» и «Имени 60-летия Погранвойск».

Чем провинились корабли, названные в стилистике протокола отчетно-выборного собрания, понять, по-видимому, невозможно.

В рабочем беспорядке

В целом флот придерживался сталинских норм каронимики, но все более своеобразно. Отдельную проблему составляло смешение основных классов боевых кораблей, начавшееся с внедрением на флот ракетного оружия. Однако беспорядка хватало и с поправкой на постепенное размывание понятия крейсера, эсминца или сторожевика.

Столицы союзных республик, дополненные традиционным «Ленинградом» и политически важным в брежневское время «Новороссийском», перекочевали на борта авианесущих крейсеров. Причем там же в дальнейшем образовались несистемные «Адмирал Кузнецов» и «Ульяновск».

Почти полностью развалились крейсерские правила: в проекте 58 в одном ряду стояли «Грозный», «Варяг» и два «адмирала» (один из которых успел побыть «Владивостоком»). При этом «Грозный» остался с тех времен, когда серия считалась эсминцами и однородно именовалась прилагательными.

В серии БПК проекта 1134А можно найти и город («Кронштадт»), и адмирала империи («Адмирал Нахимов»), и советского адмирала («Адмирал Юмашев»), и сухопутного военачальника («Маршал Тимошенко»), и даже военачальника гражданской войны («Василий Чапаев»). В серии БПК проекта 1155 наблюдалась схожая картина, дополненная головным «Удалым». Ровная серия прилагательных в БПК проекта 61 открывалась головным «Комсомольцем Украины» и разбивалась крейсерскими «Красным Крымом» и «Красным Кавказом».

Более-менее однородной выглядели только «великолепная семерка» БПК проекта 1134Б, названная по городам, эсминцы проекта 956 (прилагательные с мелькнувшим «Московским комсомольцем»), да четверка атомных ракетных крейсеров проекта 1144 («Киров», «Калинин», «Фрунзе», «Юрий Андропов»).

Это, в принципе, было новой традицией: произвольно смешивать допустимые каронимы в серии. Основы этого подхода были заложены еще в конце 1940-х, в длинных сериях артиллерийских крейсеров проекта 68-бис.

Еще одна характерная особенность позднесоветской каронимики — переименования кораблей, причем нередко еще до их ввода в строй. Эта политико-аппаратная неразбериха также не добавляла солидности именам, наносимым на борта.

Так, «Адмирал флота Советского Союза Кузнецов», задуманный как «Советский Союз» (вот он, осколок каронимики 1930-х!) и заложенный как «Рига», успел на своем веку побыть «Леонидом Брежневым» и «Тбилиси». Его имя, к слову, должен был носить пятый атомный крейсер проекта 1144, сначала названный «Дзержинским». Ракетный крейсер «Адмирал флота Лобов» стал после смерти министра обороны «Маршалом Устиновым», его имя отошло запланированному «Комсомольцу» того же типа, а тот поделился своим с лодкой проекта 685 (погибнет весной 1989 года).

Но были и хорошие новости. Помимо «адмиралов», советский флот медленно возвращал имперские каронимы. Первыми стали города морской славы («Петропавловск», «Севастополь», «Очаков» и т.п.), потом появился «Варяг». Хорошо знакомая «Слава» возникла на головном крейсере проекта 1164 (достойно сожаления, что в 1990-е это имя не удержалось на борту). Вернулись даже имперские победы, хотя крайне своеобразно: в 1960-е годы среди плавбаз подводных лодок проекта 1886 сиротливо образовались «Бородино» и «Гангут».

Стиль советского флота

Вкратце по стилю советской каронимической системы можно сделать следующие замечания.

Революционный бардак в наименованиях заложил-таки несколько устойчивых традиций. В частности, ввел в оборот имена государственных деятелей и дал флоту в наследство ряд сочных каронимов.

Созданная в конце 1930-х система именования кораблей остается пока вершиной отечественного каронимического искусства. Ее аккуратное применение вкупе с «легализацией» части дореволюционных каронимов (что наметилось с конца 1940-х) могло сформировать новую устойчивую и сбалансированную традицию присвоения имен.

Однако начавшееся с 1960-х небрежение правилами этой системы привело к целому ряду негативных явлений. Сохраняя в целом традиции системы 1930-х, ВМФ СССР регулярно нарушал их в частностях. Помимо канцелярщины, самым большим «грехом» выглядит размывание связи между каронимом и классом корабля (адмиралы-крейсера и адмиралы-тральщики тому примером). Также смешивались разнотипные имена внутри однородных серий кораблей.

Тем не менее по итогам советского периода в отечественной каронимике возникли и закрепились некоторые новые элементы. Среди них — воинские специальности, имена полководцев и государственных деятелей. Утвердился значительный (даже в чем-то чрезмерный) пласт географических имен.

Периодически предпринимались попытки вернуться к идеологически нейтральным именам царских времен. Правда, в позднем СССР так и не воспользовались традиционным для императорского флота корпусом побед русского оружия, а дореволюционных «адмиралов» вводили крайне дозировано. Не получили должного отражения и победы советской армии на полях Великой Отечественной.

В целом каронимическая система СССР была оригинальной, поначалу стройной и в любом случае имела серьезный потенциал для творческого развития. Однако засилье канцелярщины, мелкая политическая суетливость, непоследовательность и отказ от продуманного соединения с дореволюционными традициями превратили ее в громоздкую эклектическую конструкцию, перегруженную сухим официозом.

В таком виде система досталась в наследство ВМФ Российской Федерации, который, скажем откровенно, не сделал ее лучше...

Константин Богданов, Лента.ру