Видео
В мире
Конечно, в середине 1980-х я был уже не мальчиком, понимал и видел многое, причем не только у себя на родине, в Латвии; я бывал на практике и в поездках по всему Союзу, в соседних республиках, Москве и Ленинграде, а также на востоке и в Сибири. Кроме этого, из семейной истории я знал многое из прошлого, о чем не писали в книгах и газетах, не говорилось на собраниях.
Я не был диссидентом, не был антикоммунистом, а в идеях социализма находил немало привлекательного, и в первую очередь – его альтруизм, стремление к справедливости и всеобщему счастью. Но было очевидно и то, что реальная практика советской власти завела общество в болото и в тупик, и что перемены неизбежны. Так жить дальше было нельзя. Но, повторюсь, я не мог даже представить, что все пойдет так, как пошло.
Сейчас, по прошествии лет, прочтя не одну полку мемуаров и исторических трудов, я еще лучше понимаю, что сценария, который воплотился на практике, не представлял себе в середине 1980-х никто – ни в Союзе, ни на Западе. Отсюда вопрос, который задаю себе уже много лет: а способно ли экспертное сообщество предсказать и предвидеть что-то принципиально новое? И не могу дать положительного ответа на него…
Эксперты и аналитики, среди которых у меня немало хороших знакомых и добрых друзей, в чем-то похожи на художественных критиков, которые готовы растолковать, прокомментировать, придумать называние и интерпретацию какому-то факту, стилю, событию или направлению. Но сами при этом не способны нарисовать не то чтобы «Джоконду», но даже «Черный квадрат».
Аналитики и эксперты слишком логичны и неизменно осторожны. Среди них почти нет визионеров, стремящихся заглянуть в будущее, услышать и почувствовать его.
Зато эту способность можно встретить у по-настоящему больших поэтов, например у русского Блока или латыша Райниса – задолго до мировой войны и революции они предвидели их и писали об этом. Ту же способность, пусть не в столь поэтической форме, находим и у крупнейших политических лидеров, таких как Кропоткин, Ленин, Черчилль, де Голль, Ганди, Лютер Кинг. Но не у экспертов, увы.
Возвращаясь к событиям 1980-х, хочу вспомнить одного философа (кстати, марксиста), который хорошо сказал, что история любит переделывать свои дела, пока не вылепит то, что ей надобно. Так оно и случилось на моих глазах. Думаю при этом, что конец советской системы и распад СССР в историческом смысле факт позитивный, при этом было сметено немало препон, мешавших прогрессу, – как отдельного взятого человека, так и общества в целом.
То был системный кризис; значит, его нельзя было решить изнутри системы, а только, пройдя через катастрофу. Но, как это часто бывает, вместе с отжившим, омертвевшим, что непременно нужно было выбросить с «корабля истории», за бортом оказалось немало того, что следовало оставить и сберечь. Отсюда у многих ностальгия по советскому прошлому, которая, вызвана не только возрастной сентиментальностью, но чем-то большим. Отсюда растущий нынче интерес к марксизму, личности Ленина, споры о Сталине, Хрущеве, Андропове, о Пражской весне и ином прочем. (Только о Перестройке, почему-то, мало дискутируют – видимо не пришло еще время)
Уже позднее, в 1990-е годы я ближе познакомился с идеями конвергенции А.Д. Сахарова, и с тех пор считаю их очень интересными, глубокими, исторически перспективными, несмотря на неразработанность практической стороны. Согласно теории академика, советский блок постепенно должен был стать более либеральным, а Запад – более социалистическим, и обе стороны должны были бы сближаться, обогащая друг друга.
Вышло по-другому: русский социализм с его вселенским альтруизмом, пролетарским гуманизмом и историческим оптимизмом – умер и похоронен, а на смену ему в России пришел не самый симпатичный вариант капитализма и не самый демократичный вид демократии. То же самое вынужден заметить и о многих других постсоветских странах.
Однако живы и неплохо чувствуют себя иные социализмы: шведский, китайский, кубинский, если угодно – белорусский… Конечно, это уже далеко не «мировая система», но и не абсолютный нуль. Об этом полезно помнить и размышлять.
Похоронив СССР, ханжеский протестантский капитализм, почувствовал себя, наконец, хозяином глобального положения, двинулся в наступление по всем направлениям
и двигался так, пока не обнаружил у себя грозные признаки нездоровья – политическую одышку, аритмию, хромоту и вдобавок еще и несварение желудка. Отсюда и бунты, и ревизионизм Трампа, отсюда и Брекзит, отсюда и новый политический популизм в Европе, и всплеск национализма и куча всякой другой политической клиники.
Я не поклонник Владимира Путина, его политической практики и философии. Но под одним местом в Большой речи, где говорится о «победителях в холодной войне», готов подписаться. Окончание той войны так и не было увенчано заключением достойного мира – честного, прочного, «без аннексий и контрибуций», а «послевоенные правила» устанавливались в 1990-е «по умолчанию», «явочным порядком» и по «праву сильного».
Семь лет потребовалось Путину для трансформации из корректного и дружелюбного в общем «западника» в державника с авторитарными манерами, чтобы пройти путь от воодушевляющего выступления в Бундестаге в 2001 году, до Мюнхенской речи. Примерно столько понадобилось и Западу, чтобы убедиться: все это всерьез и надолго. И, что пока жив «путинский режим», о всеобщем глобальном послушании речи быть не может.
И тогда «замайданила» Украина, тогда же был запущен джин «большой русофобии» (за что, я уверен, многим в Европе и Америке еще придется стыдиться и каяться). Тогда же прекратился содержательный диалог на высоком уровне, и началось всякое прочее, взятое в совокупности означающее объявление новой «Холодной войны». Которая, в отличие от старой, будет вестись не на идейной базе, а как-то совсем по-другому. Как именно? Сформулировано пока не до конца… Но ждать недолго – скоро услышим.
Запад уже жестко прессингует Россию. Вынуждая всякий раз выбирать между двумя плохими решениями, он загоняет Путина, если не в угол, то в тоннель и, надо сказать, во многом здесь преуспел.
Подозреваю, что часть политэлиты Запада, отчаявшись договорится с русскими, решилась «доразвалить» еще при жизни нашего поколения упрямую Россию. И снять, наконец, эту проблему с европейской и мировой повестки дня. У нас в Латвии об этом уже говорят вслух, не стесняясь.
Но это не от большого ума. Напротив, это еще один пример идейного кризиса на Западе, симптом «болезни Альцгеймера в политике» – когда больной глупеет у вас на глазах, и не может вспомнить, когда и что кушал или зачем надел пальто. А в основе – та же протестантская мораль, с ее ханжеством, лживостью, эгоизмом и культом собственной исключительности.
Реформы Лютера сыграли некогда великую роль в развитии общества, экономики, производства, техники и науки. Но именно протестантизм создал культ потребления, и связанные с ним кредитное рабство, экономическое и политическое послушание. Именно протестантская этика и логика является сегодня одним из основных двигателей так называемой глобализации, прикрывая свои корыстные устремления лицемерной гуманностью и фразами о свободе личности.
Но затащить под это «одеяло» все человечество невозможно, как по духовным, так и по практическим соображениям.
Да и вообще, думаю, сама природа будет сопротивляться чему-то подобному – как она всегда сопротивляется уравниловке, недостатку выбора, дефициту альтернатив и внешнему принуждению, – пускай все это навязывается ей из благих побуждений. Но, к сожалению только хороший урок, от которого трещат бока –способен хоть на какое-то время отрезвить и остановить миссионеров-культуртрегеров (это касается разных миссионеров и в разные времена).
Возвращаясь к событиям тридцатилетней давности. Сегодня принято считать, что исторический шанс к сближению России и Европы, Запада и Востока -- для нашего поколения более неактуален, поскольку был упущен где-то в начале нулевых. Надеюсь, что это не так. Такая возможность сохраняется, и она вызвана объективными вещами. А что касается препятствий к взаимопониманию, то здесь больше субъективного.
Два слова о европейцах и русских. Да, у нас много разного. Русский строит новый дом и окружает его трехметровым забором. Причина – исторический опыт, напоминание о временах, когда все жили общиной, а затем – в бараках и коммуналках. Отдельности хочется.
Европеец напротив делает забор невысоким, прозрачным и вообще старается, чтоб границ было поменьше. Тоже понятно: намучились в лоскутных государствах, в тесноте средневековых городов с их цеховыми и иными сословными барьерами.
Или, вот, о дружбе. Если русский дружит – он дружит! Бескорыстно, широко, от всей души и навсегда.
И разрушить эту дружбу может только вероломное предательство или, как это чаще бывает, неразумно взятый и потом невозвращенный денежный долг…
Европеец напротив, всегда знает: с кем он дружит, для какой цели и до каких пор. В самом деле – зачем дружить, когда в этом уже нет ни смысла, ни пользы?
Да, мы разные. Но, во-первых мы осведомлены об этом и за многие столетия соседства и непрерывных контактов научились с этим жить. А во-вторых, между нами все-таки больше общего: и Запад, и Россия вышли из лона древнегреческой цивилизации и связаны единой христианской верой и общей историей – в которой были и темные, и светлые страницы! За многие века между нами сложилось то самое историческое взаимоуважение, которое живо и сегодня, несмотря на все попытки разрушить его.
Теперь, наконец, о главном.
У нас, у европейцев и русских, есть сильные общие враги. Не условные противники и бытовые недоброжелатели, а заклятые убежденные враги, желающие нашей крови и гибели.
Я имею в виду, конечно же, исламистов-радикалов и религиозных фанатиков. Строителей халифата, возведение которого продолжается, несмотря на наши (России и Запада) боевые успехи на Ближнем и Среднем Востоке.
Да, может быть, в настоящее время халифат строится больше в головах, чем на земле, и этот процесс имеет «латентный» характер. Но он обязательно будет стараться выйти снова «наружу», вернуться, так сказать, к практической работе. В такой перспективе сомневаться не приходится, тем более, что у носителей радикальных идей есть доступ к деньгам, к университетским кафедрам и к интернету.
И потому повторение событий 11 сентября – в любой форме и любом месте – снова возможно. И потому нужно держать и крепить наш общий, российско-западный фронт против этой угрозы. И потому нужно отрабатывать взаимодействие по широкому кругу вопросов борьбы с этой угрозой. И потому за одно только предложение использовать потенциал терроризма друг против друга – нужно отбивать охоту у такого умника.
Другой наш общий противник, может быть, не так свиреп и кровожаден, но куда более силен и опытен. Это поднимающийся Китай.
Конечно, мне известны нынешние теории о «развороте России на восток» и всяко прочее. Думаю, это вредные и опасные идеи и для самих русских. Китай – самодостаточная и специфическая цивилизация, которая в своей истории очень мало воевала, но всегда добивалась многого.
Китайские интересы лишь до поры до времени не противоречат российским. Наступит день, и противоречия эти обнажатся и обострятся, как это происходит сейчас между Китаем и Америкой. И гораздо лучше будет – как для Европы так и для России, если в этот день они будут вместе.
И вновь о поэзии. Александр Блок написал стихотворение «Скифы» в 1918 году, и в последствии вроде его и не любил. Главная тема там – пророчество и предупреждение о грядущей схватке запада и востока, «когда свирепый гунн /в карманах трупов будет шарить,/ жечь города, и в церковь гнать табун,/ и мясо белых братьев жарить!..»
В самом конце там поэт как бы обращается к европейцам, говоря о том, что русские с ними пока по одну сторону этой войны, и что у них, такие же взгляды на человечность и культуру. И поэтому им нужно держаться вместе – как это собственно и было до сих пор.
В последний раз – опомнись, старый мир!
На братский пир труда и мира,
В последний раз на светлый братский пир
Сзывает варварская лира!
Рекомендую всем экспертам и аналитикам перечитать эти стихи от начала до конца. Будет интресно.
Янис Урбанович.
