Видео
В мире
Я здесь не рассуждаю о Европе людей. Европа людей, каждая живая душа недавно скорбела и молилась о тех, кого убили в Париже, об их близких. Я здесь рассуждаю исключительно о Европе функционеров, которые отчуждают Европу от себя самой, которые превращают понятие идентичности каждой европейской нации в представления безликой, никакой толпы, которая любому своему поступку найдет "человеческое" оправдание.
Месяц назад бывший министр иностранных дел Франции Пьер Лелюш сказал, что "лето этого года определенно является одним из последних предупредительны
Хотя… Чего особенного ждать, если Европа, по–моему, до сих пор, несмотря на длинную череду этих предупредительны
А вот сумма сообщений, сделанных должностными лицами, как звучала сразу после бойни, так и до сих пор (разве что с незначительными поправками) звучит для меня чем–то вроде призыва устроить в только что ограбленной квартире дополнительные замки и задвижки. Ну, сейчас–то мы их замочим, ну, сейчас–то мы начнем! Пощады не будет!
Поживем — увидим, что будет, но пока мне кажется, что это "долго произрастающее явление" лидеры Евросоюза и стран — его членов не сумели заметить и оценить своевременно. Возможно, некоторым исключением благодаря политике Кэмерона — "британцы прежде остальных" — можно считать Англию. А в целом все продолжают следовать за событиями, и, даже несмотря на то что эти события опять могут оказаться кровавыми, особого рвения их опередить я пока не наблюдаю.
Для Европы цена этой крови и этой медлительной возни обернется радикализацией политики (а если политика будет неадекватной, то и общества). Сама Франция покажет этому пример. Если тот же Франсуа Оланд продолжит заниматься лишь риторикой по поводу изменения условий существования Шенгенской зоны, если он в обозримом будущем не добьется этих изменений, а также серьезных поправок в международных нормах, посвященных террористам, иммигрантам, искателям счастья, то можно смело полагать, что через пару лет его по итогам выборов сменит или Николя Саркози, или Марин Ле Пен (Национальный фронт).
Конечно, можно сказать, что террористы в Париже оказали так называемым беженцам медвежью услугу. Метастазы парижской бойни, ее крайне отмороженный, хладнокровный цинизм — убить как можно больше людей — волей–неволей будут создавать или даже определять фон отношения к этим людям. Мы уже видим, как участились столкновения с мигрантами не только во Франции.
А что Латвия? Одного успокоения, полученного нами от президента на следующий день после бойни в Париже, недостаточно. Уже несколько недель можно было трудиться для того, чтобы это успокоение имело под собой современную и надежную основу. Свою безопасность мы должны выстраивать сообразно характеру современных конфликтов и способам их проявления. Потому как глупо полагать, что Латвия останется нетронутым оазисом. Да и мы все, если хотим выжить, должны становиться больше людьми, что ли. Мы должны видеть, что происходит вокруг.
Вопли вокруг войны
Вернемся к слову "война". Почему оно меня в данном контексте бесит? Наверное, потому, что у меня в институте была хорошая военная кафедра. Там не учили разводить сопли о войне, а говорить дело. А я пока, кроме соплей, ничего не вижу. Хоть это слово уже произнесли и премьер–министры
Ладно, пусть будет война. Но в таком случае я как гражданин хочу кормиться не пропагандой войны, которая предписывает, назначает правильные направления размышлений о ней, а знанием причин войны и наличием профессиональной оценки пространства войны. То есть я хочу получить четкие ответы не только на вопрос, кто наши враги, но также и на вопрос, почему мы, европейцы, враги? Ни в коей мере нельзя оправдать убийство невинных, но для объективной, ясной картины мне в этом случае одних указок на ИГИЛ крайне недостаточно. Объема статьи не хватит, чтобы лишь перечислить все вопросы, на которые я хотел бы получить честный и желательно грамотный ответ от наших политиков. Потому объясню причины, породившие лишь три вопроса.
Во–первых. В феврале этого года директор и создатель исследовательско
Во–вторых. Господин Фридман заявил, что США снабжают пехотным оружием и артиллерией страны Балтии, Румынию, Польшу, Болгарию, что "у нас нет отношений с Европой. У нас есть отношения с Румынией, Францией… Нет Европы, с которой у США были бы какие–то отношения". И в собственной трактовке восхвалял идею 20–х годов прошлого века, приписываемую Юзефу Пилсудскому, о создании федерального государства между Балтийским и Черным морями, дабы исключить доминирование Германии и России. Дескать, этот "проект междуморья" (Латвия в него включена), эта буферная зона актуальны потому, что "недопустимо объединение германского капитала с российскими ресурсами". Фридман высказался еще более категорично: "Или Украина станет буферной зоной, или Запад развернется в Украине". Я думаю, что попытка заточить Россию в Азии может привести к войне. В лучшем случае — к холодной (хотя, чего тут думать, господин Фридман так и сказал: возвращаемся на старые рельсы). А если к этому добавить то, что на протяжении этого года регулярно подчеркивалось: "Внешней политике и политике безопасности Евросоюза не хватает мощности", "Европа к военному вторжению подготовлена слабо", "уровень подготовки Старого Света для адекватного ответа в случае внешней агрессии беспокоит" и т. д., то, слушая галдящих о "войне", возникают вопросы: на скольких же фронтах одновременно Европа собирается (и способна) воевать, допускает ли она войну на своей территории? И во что это Европе обойдется?
В–третьих. Если сейчас маршрутом террористов является, допустим, Сирия — Брюссель — Париж, то каковы сегодня маршруты терроризма? Тянутся ли они только из Ближнего Востока на Запад? А может, они тянутся и в обратном направлении — из Запада на Ближний Восток? Ведь те нынешние беженцы, которые мне представляются своеобразным пушечным мясом, нашпигованным гранатами, которые должны взорваться в Европе, далеко не первые. В Европе находили убежище те, кто проиграл гражданские войны восьмидесятых… "Братство мусульман" давало всходы по всему континенту. В новой среде обитания были доступны социальные пособия, деньги, к ним присовокупилась конституционная защита и выгодные условия пребывания, что давало возможность продолжить борьбу. Я не сам это придумал, об этом еще в 2004 году писал исследователь ислама Фуад Адхами. Он писал также о том, что для руководителя пилотов смертников 11 сентября решающим был "тот вид ислама, который позволил создать Гамбург". Иммиграция для этих людей означала безопасность, Европа же для них была землей неверных, позволившая им без смертельной угрозы радикализировать
Вопрос: если следствием парижской бойни является мода на слово "война" и если хоть один из векторов этой войны направлен против исламистов (слово "исламизм" я понимаю как обозначение политической идеологии ислама), может ли Европа утверждать, что пришла к эффективной политике мирного сосуществования с теми, кто эту идеологию десятки лет беспрепятственно культивирует в пространстве самой Европы?
Войны не будет. Пока
На новые вершины слово "война" поднял словесный шлейф, следующий за сбитым турками российским самолетом Су–24. Парадоксально — чуть ли не все международные организации, которые до сих пор хвастались, что являются гарантами безопасности и в Европе, и во всем остальном мире, сейчас занимаются не столько поиском путей успокоения мира, сколько эскалацией ощущений войны в мире. Содержательно не очень уж опережая перепуганную локальными военными конфликтами и деяниями террористов толпу. Целый ряд руководителей, начиная от Медведева и кончая Эрдоганом, начиная от Лукашенко и кончая Оландом, вдруг почему–то из политиков сделались прорицателями. Четким формулировкам, посвященным оценке возможности потенциальной войны, характеристике причин, характеристике пространства, на котором она может развернуться, характеристике действия своих стран они вместе со СМИ и публикой предпочли гадание — а будет третья мировая война или не будет?
Мне хотелось понять, чего стоит именно такой настрой. Я просмотрел весьма внушительный объем разных — официальных и неофициальных — мнений, оценок нынешнего положения дел. К сожалению, в целом они не создали у меня убеждения, что верхи обладают незыблемой волей заботиться о мире на Земле. Тем более я пришел к выводу: либо международные организации (ООН, НАТО, Еврокомиссия) настолько потеряли свой авторитет, свой интеллектуальный потенциал, что уже не ведают, как остановить военную угрозу даже в пространстве своего прямого влияния, либо эти международные организации сами являются прямыми или косвенными соучастниками "расширения", скажем, сирийского конфликта в мире. О возможном расширении сирийского или украинского конфликтов высказывались все кому не лень, но я не нашел ни одного официального международного решения, соглашения, договора, который предусматривал бы реальные действия по эффективному исключению распространения метастаз, порожденных этими конфликтами в их начальных стадиях.
Печально, когда пассивность международных организаций приходит в противоречие с их миссией, с уровнем допущений (глобальная война возможна) должностных лиц этих организаций. По–моему, это ставит данные организации в ряд заказчиков потенциальной войны.
Потому что война, если она грянет, не начнется из–за Сирии или из–за Украины. Она может начаться через Сирию или Украину. Однако те, кто в существующем миропорядке видит тупик и единственным выходом из этого тупика считает войну, хотят ее из–за более существенных противоречий, нежели проблемы государств не первого ряда. Например: противоречие между ресурсами и потреблением, противоречие между национальными и транснациональны
Многим "рестарт" человечества путем войны кажется желанным, даже положительным мероприятием. Возможно, что те принципы международных отношений, о которых страны договорились после Второй мировой войны и которых они все еще в значительной мере придерживаются, действительно устарели. Но если так уж хочется их менять именно войной, то не надо столь усердно оглядываться на старые войны. Башка станет работать более трезво. Авось сообразит: зачем воевать "стволами", если имеются значительные резервы ядерного оружия, если имеются другие современные арсеналы? Война, если она окажется синонимом слова "истребление", в лучшем случае может привести нас к последствиям, обозначенным Альбертом Эйнштейном: "Я не знаю, каким оружием будут воевать в случае третьей мировой войны, но я точно знаю, что в случае четвертой будут воевать палками и камнями".
А вот если оценивать нынешние локальные страсти, вернее, их интерпретацию СМИ и значительной частью политиков, то я считаю их кровавыми играми. Я допускаю, что бессмысленной драматизацией глобальных судорог по их поводу, избеганием квалифицированно
Но война из–за этого инцидента не начнется. Россия ее не начнет. Она же не дура, чтобы затевать войну с НАТО, не имея на то, во–первых, достаточно ресурсов, во–вторых, пока что, на мой взгляд, не имея четкого представления о том, чем это может обернуться для будущего России на ее собственном пространстве. Но я за сближение России и Европы. Я считаю Россию одним из факторов, который может помочь Европе при ее нынешней слабости (прежде прочего — духовной, ценностной) выстоять или хотя бы продлить ее дни. Тем более что ее ближайшие якобы друзья хотят видеть Европу слабой, раздробленной по подобию некоторых уже раздробленных стран Ближнего Востока (Иран, Сирия, Ливия).
Возможно, потому мне все–таки непонятно вот что. Официальная Латвия недавно заявила, что Россия страшнее ИГИЛ (сказав, что если Россия будет, то Латвия не будет участвовать в антитеррористиче
Пока я считаю, что и у государств, и у представителей разных цивилизаций, и у международных организаций есть все возможности для переговоров. Возможна честная и откровенная дискуссия о рисках потенциальной войны и путях их предотвращения. Единственное, что не ясно, — является ли мир приоритетом для наших "гарантов безопасности".
10 декабря 2015. "7 секретов" №49
