В 1870–е годы рижское купечество, городская управа не жалели средств на развитие порта: строились дамбы, пристани, углублялся фарватер. Но денег не хватало — пришлось обложить дополнительными налогами торговлю. Торговцы стонали, а самоуправлению приходилось еще сильнее закручивать гайки — для развития порта снова требовались деньги. Что делать? Неожиданно на помощь пришел начальник департамента таможенных сборов Николай Александрович Качалов, который был направлен в Ригу из Петербурга. Об этом он рассказал в своих записках, которые мне передала его праправнучка Вера Войцеховская. Она обнаружила их в архивах Академии наук в Москве.
Николай Александрович из старинного дворянского рода. Родился в 1818 году в Новгородской губернии. Учился в Морском корпусе, мичманом попал на Балтийский флот. Но военный путь был не для него. В 1845 году вышел в отставку и поселился в своем имении. В 1865–м был избран председателем первой в России земской управы — в Новгороде. За несколько лет в губернии многое было сделано для улучшения народного образования, здравоохранения, и через четыре года Качалова назначили губернатором Архангельска, затем — начальником департамента таможенных сборов. В этой должности он и приехал в Ригу.
В своих записках Качалов честно признает, что отношения с остзейскими немцами у него не складывались и в Петербурге, в Министерстве финансов, его называли заклятым врагом немцев. А все потому, что Качалова не устроило негласное право остзейского купечества переписываться с госучреждениями на немецком языке.
"Это требовало много переводчиков, замедляло и увеличивало переписку и вообще путало дело. Я справился с законом, и оказалось, что правом этим пользуются произвольно. Я представил министру подробный доклад и просил уничтожить этот неудобный произвол. Михаил Христофорович Рейтерн согласился со справедливостью моего требования, но объяснил, что государь Александр II не желает поднимать этот вопрос и потому министр не может его возбуждать", — вспоминал Качалов. Но и нежелание императора его не остановило. Справки, адресованные по–немецки, в департаменте стали подолгу оставлять без ответа. А вот по тем, что были на русском, быстро принимались распоряжения. Когда немцы стали интересоваться, почему так, им объя
снили, что перевод занимает время. И в конце концов из Риги в таможню начали поступать документы на русском.
А вскоре Качалову пришлось столкнуться с остзейцами в самой Риге. В 1870–е он поехал туда по поручению министра финансов "на разведку": "Узнать о готовившихся к приезду Рейтерна просьбах и отклонить те, которые окажутся неисполнимыми… Такая широкая программа была, конечно, лестна — как доказательство уверенности министра в правильном понимании дела, но она меня удивила, так как министр знал о моих натянутых отношениях с немцами".
"Мне известно, что рижское городское управление, едва ли не единственное в России, заботится не только о благосостоянии города, но также об общих интересах торговли своего порта и на устройство пристаней и других приспособлений употребило до полумиллиона рублей, — сказал Качалов на встрече, которая проходила в старом здании таможни (по–видимому, в нынешней Болдерае. —
Д. И.). — Биржевое купечество пошло еще дальше — на устройство пристаней, дамб и очистку фарватера оно употр
ебило до 2 миллионов рублей, причем все работы произведены прочно и экономно… Капиталов этих как у города, так и у биржевого купечества собственных не было, и капиталы эти заняты, и для погашения их пришлось обложить торговлю весьма значительным дополнительным налогом. Техническими улучшениями судоходство значительно улучшено, а значительными налогами торговля стеснена и накладные расходы на товары увеличены… Я знаю, что выработан подробный план полного улучшения Рижского порта и все до сих пор сделанное составляет только половину общих технических работ. Для окончания их купечеству придется снова приступить к займу, а для погашения его — к новому налогу и отягощению торговли, и, конечно, окажется тот же неудовлетворительный результат". Что делать? — повис в зале риторический вопрос.
Качалов без обиняков сказал, что государство готово предоставить Риге значительные средства, но для этого и местные немцы должны уяснить, что Рига — русский город, и повернуться лицом к России. "Разрешение всех ваших политических и экономических вопросов зависит единственно от уяснения себе, что Рига — город чисто русский и что торговля ваша может развиваться от расчистки товарного движения отпускной, преимущественно пред провозной торговлей, — сказал он. — …Купец все свои распоряжения должен основывать на коммерческих расчетах, политика не его дело. Между тем рижское купечество отстаивает вопрос о своих устаревших привилегиях и тем запирает приток русских капиталов и людей. Затем, все стремления этого купечества направлены на расширение и укрепление своих отношений с заграничными фирмами, и, в сущности, это конкуренты. Так, все порты Германии развиваются на счет наших портов, преимущественно Риги и Либавы. С другой стороны, Рига отворачивается от своих естественных союзников, русских фирм. На этом основании, по моему твердому убеждению, на чисто провозную торговлю правительство не должно давать ни копейки, а на отпускную, в видах тесного сближения Риги с Россией, — сколько потребуется. Речь моя произвела на купцов сильное впечатление, все заговорили по–русски и между прочим высказали, что они не привыкли ждать помощи от правительства, а от газет получали только нападки и были уверены, что все русское общество относится к ним враждебно, и потому и сами питали те же чувства… Они были окончательно поражены, когда я объявил, что имеют право просить об отпуске 2 миллионов рублей и, по–моему, министр финансов должен их отпустить".
Однако министр финансов Рейтерн — даром что сам был обладателем немецкой фамилии — поморщился, узнав о крупной сумме, подлежащей отпуску, и пожелал лично на месте осмотреть все предполагаемые работы. В конце концов он согласился просить государя об отпуске просимой Ригой суммы… В ту же осень деньги были ассигнованы, и начались работы. "Обстоятельство это установило отличные отношения с рижским купечеством, — завершает автор записок. — Но я не изменял своей системы, с немцами не любезничал, популярности не заискивал, но исполнял все их справедливые просьбы, а в незаконных отказывал, объясняя причину отказа, а другой системы немцы и не требовали".
На деньги, выделенные царем, были не только продолжены работы по модернизации порта, но и построена новая таможня (у нынешнего Вантового моста). Для ее работы, для прокладки железнодорожной ветки к порту пришлось ликвидировать террасу дома генерал–губернатора. Тогдашний губернатор, князь Багратион, по воспоминаниям автора записок, долго противился этому, но в конце концов уступил.
В должности начальника департамента Качалов оставался 12 лет, до апреля 1882 года.
"В его управление таможенной частью была введена уплата таможенных пошлин золотом, устроена таможенная часть по вновь установленным между Россией и Турцией, Россией и Румынией границам, во многих прибалтийских городах устроены новые таможенные помещения. Обращая большое внимание на состав и содержание таможенной стражи, H. A. Качалов учредил два обширных училища для детей служащих и содействовал возведению нескольких церквей по границам России с Пруссией и Австрией, в таких местах, где жило много стражников, а церквей православных поблизости не было", — говорится в "Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона".
В 1882 году Качалов вышел в отставку, занялся общественной деятельностью и засел за мемуары. Умер он 28 октября 1891 года. А часть мемуаров мне передала его праправнучка Вера Войцеховская.
— Прапрадед больше не бывал в Риге, — рассказывает она. — А мой дед с бабушкой попали сюда в 1924 году из Швейцарии. Там они оказались накануне Первой мировой войны, приехали из России. Да так и застряли.
Сама Вера в Риге бывает редко — живет и работает в Англии.
Дмитрий ИЛЬИН.
21 мая 2015. №20
Загрузка
Видео
В мире
