Прежние тарифы были частью стратегии Холодной войны. Сейчас у США другие задачи: Джордж Фридман о тактике Трампа

Мировой порядок последних примерно 100 лет строился западноевропейскими империями, которые благодаря своему выходу к Атлантическому океану смогли доминировать над большей частью остального мира, особенно над неевропейскими регионами Азиатского континента и Африки. Восточная Европа в значительной степени была исключена из числа имперских держав. Наибольшую долю имперского богатства получила Великобритания, за ней следовали Франция, Испания и Нидерланды. Фрагментированность европейского континента на множество независимых государств делала войны неизбежными.

Этот европейский век состоял из трёх чётко выраженных фаз. Первая — это попытка Германии построить свою империю, а вместе с ней и включить в нее всю Европу, что привело к Первой мировой войне. Вторая фаза — Вторая мировая война, результатом которой стала ослабленная и разделённая Европа, а также возвышение двух держав — Советского Союза и Соединённых Штатов. Их стремление получить доступ к Атлантике и контролировать атлантическую Европу привело к третьей фазе — Холодной войне.

США и СССР разделили Европу: первые — взяли Запад, вторые — Восток. Последовавший за этим конфликт включал в себя противостояние в Европе вдоль оси «восток — запад» и, что особенно важно, глобальную прокси-войну за остатки европейских империй.

Войны чужими руками, тайные и открытые операции велись в Африке и Азии, на Ближнем Востоке и в Южной Америке — всегда в пределах, очерченных геополитической реальностью взаимного гарантированного уничтожения в случае ядерной войны.

В центре стратегии США в годы Холодной войны лежало создание экономической системы, которая приносила выгоду Вашингтону в ущерб Москве. Экономические преимущества союза с США для других стран перевешивали выгоды от союза с Советским Союзом. Москва могла поддерживать режимы, контролирующие ту или иную страну, но не саму страну. США могли делать и то, и другое. Вашингтон использовал своё огромное богатство для управления Западной Европой и так называемым Третьим миром. Он разработал стратегию либерализации и стимулирования торговли в капиталистическом Западе, возглавляемом США. Эта стратегия включала в том числе и те тарифы, которые позволяли восстанавливающимся европейским и развивающимся экономикам Третьего мира получить доступ к американскому рынку.

Свободная торговля стала важным оружием в Холодной войне. Она способствовала восстановлению Западной Европы и подрыву позиций Советского Союза.

Это было недёшево, но США могли позволить себе такие расходы. Их богатство позволяло экономике функционировать эффективно, несмотря на невыгодные тарифы и затраты на внешнюю помощь.

Это было и политически выгодно: внутренние цены в США оставались низкими за счёт дешёвых импортных товаров, произведённых с использованием дешёвой рабочей силы. Это была ситуация, выгоды от которой получали и США, и их страны-клиенты.

В некотором смысле, Холодная война пережила падение коммунизма как такового. Россия сохранила военную мощь, а США продолжили стратегию военного и экономического давления на неё. Настоящим «гвоздём в крышку гроба» Холодной войны стала война в Украине. Ограниченность военной и экономической мощи России заставила Вашингтон переосмыслить как сам императив сдерживания России путём защиты Европы, так и, в более широком смысле, вообще всю ценность экономического измерения Холодной войны, когда перенос промышленного производства в азиатские регионы создал систему зависимости США от внешнего производства.

Проще говоря, это означает, что приостановка экспорта из этих стран, особенно из Китая, может подорвать экономику США. Между тем страны, от которых зависят Соединённые Штаты, подвержены внутренним разрушительным факторам — таким как забастовки, восстания, перевороты и так далее.

Финансовые издержки и выгоды для США в этих отношениях изменились (после очевидной слабости России), а риски зависимости растут по мере увеличения объёмов офшорного производства.

Например, Китай может отказаться от экономических выгод экспорта в США ради политических или военных преференций. Забастовки или беспорядки в Европе могут привести к тем же последствиям, даже без намерения европейцев навредить Соединённым Штатам.

Свободная торговля — или торговля, при которой тарифы укрепляют финансы других стран и ослабляют экономику покупателя — может стать настолько несбалансированной, что риски начинают перевешивать выгоды. Доступность промышленных товаров зависит не только от интересов стран-экспортёров, но и от их геополитических амбиций (и стабильности). Опасность того, что Китай или другие страны перестанут поставлять жизненно важную продукцию в США из-за амбиций, войны или внутренней нестабильности, усиливается, если американская экономика сама зависит от импорта.

Наличие дешевых товаров не является чем-то гарантированным в международной торговле. США в итоге создали систему, которая теоретически была выгодной, но на практике оказалась уязвимой. Поэтому неудивительно, что по мере ослабления российской угрозы США меняют свои стратегии, включая торговую.

Представьте реку и строительство моста через неё. Русло реки предсказуемо. Строительство моста — процесс более сложный и подверженный ошибкам. Если рассматривать последние действия президента Дональда Трампа, то становится ясно: реку нужно пересечь, но возведение моста — задача сложная, неопределённая и уязвимая к просчётам. Следовательно, необходимо создать чёткий план по переопределению текущей системы. Хотя результат первых шагов Трампа и остаётся неопределённым — даже если их цель выглядит вполне очевидной.

Намерение Трампа — встряхнуть систему, и, как я предполагаю, открыть путь к более точной «настройке» механизма. И это должно пройти проверку историей и либо закреплено, как когда-то была закреплена прежняя система, либо быстро отвергнуто как экономический провал.

В американской экономике существует множество отраслей, где сиюминутная выгода перевешивает долгосрочные риски, а также отраслей, на которые уже сильно повлияла текущая финансовая реальность.

Трамп явно стремится успеть как можно больше за первые 100 дней — пока не закончился «медовый месяц» с избирателями. Остаётся около 20 дней, и на фоне того, что демократы всё ещё оправляются от шока поражения, а республиканцы — хоть и неуверенны, но сохраняют лояльность, Трамп может прийти к выводу, что долгосрочное планирование и создание коалиций невозможны. Но, как поступали и другие президенты до него, он действует быстро и радикально, рассчитывая при необходимости скорректировать курс позже.

Это и есть суть инжинирингового подхода — действовать с неожиданной скоростью, порой кажущейся хаотичной, отступать под давлением сильного внутреннего и внешнего сопротивления, но при этом успевать заложить стратегический принцип, который станет отправной точкой для последующих переговоров, формирующих конечный результат.

Императив заключается в том, чтобы выйти за пределы торговой системы, которую слабость России сделала устаревшей. Такое поведение — не беспрецедентно и не возникло на пустом месте. Но именно в подобном инжиниринге и кроется неопределённость. Мир без опоры пытается найти новую точку опоры...»