Видео
«Бросить кирпич, чтобы получить нефрит» — так звучит одна из 36 древнекитайских военных стратегий. Одну из ее трактовок можно перевести так: «Для получения чего-либо по-настоящему ценного сначала необходимо дать понять выгоду второй стороне». Считается, что это одно из первых упоминаний «мягкой силы». Идеи «мягкой силы» встречаются и в цитатах Конфуция («Благородный муж заводит друзей с помощью культуры»), Сунь-Цзы и Лао-цзы («В мире нет предмета, который был бы слабее и нежнее воды, но она может разрушить самый твердый предмет»).
В теорию международных отношений «мягкую силу» ввел американский политолог Джозеф Най-младший в 1990 году. Он включил в это понятие культуру государства, невоенные механизмы и привлекательность ценностной системы.
Развив в начале XXI века экономику, Китай серьезно стал задумываться о новых перспективах во внешней политике. В Пекине справедливо рассудили, что помимо модернизированной армии и мощной экономики нужна и «мягкая сила». О ее важности для КНР в 2007 году с трибуны XVII съезда Коммунистической партии заявил Генсек Ху Цзиньтао. Ставка была сделана на древние культуру и ценности — власти опасались, что синофобия (неприязнь ко всему китайскому) помешает в том числе и экономическим планам.
Олимпиада-2008 в столице КНР стала знаковым и во многом переломным событием. С нее начался новый этап мощного продвижения позитивного бренда Китая в широкие массы по всему миру.
Впечатляющие церемонии открытия и закрытия дали понять, что наступила новая стадия развития страны и не замечать ее влияние просто невозможно. Сейчас уже известно, что именно Пекин станет первым городом на планете, который проведет после летней и зимнюю Олимпиаду-2022 — и, без сомнений, это будет использовано как еще одна площадка для «мягкого воздействия» на мир.
После того как на концепцию «мягкой силы» обратили внимание первые лица страны, в Китае начали создаваться целые центры по ее изучению и практическому применению. Ученые писали тысячи статей, анализируя вопрос с разных сторон. С 2010 года на самом высоком уровне проводится форум «Исследования мягкой силы культуры Китая». Российские аналитики отмечают важную цитату главы одного из таких центров: «Если у государства не хватает материальной жесткой силы, то ему можно нанести поражение одним ударом. Если у него не хватает мягкой силы культуры, то такое государство и без удара само потерпит поражение».
Продвижение китайской культуры и искусства поддержал и Си Цзиньпин с самого начала своего правления. Его первая большая концепция — «китайская мечта» — имела большое внутриполитическое назначение и подразумевала возрождение нации во всех сферах, однако уже тогда подчеркивалось, что о достижениях Китая должны знать во всем мире. И знать, например, не по стереотипному made in China («сделано в Китае»), а по новому качественному бренду сreated in China («создано в Китае»).
Глобальный экономический проект «Пояса и Пути» (一带一路 возрождение древнего Шелкового пути вместе с морскими маршрутами) тоже имеет «мягкое» измерение: КНР стала выделять стипендии студентам из участвующих в инициативе стран. Все это прибавилось к многочисленным существующим стипендиям и грантам на проведение выставок и конференций. В итоге все больше студентов по всему миру решает изучать китайский язык.
Китай тратит около 10 миллиардов долларов в год (примерно равно расходам бюджета Латвии) на инструменты «мягкой силы». По индексу эффективности «мягкой дипломатии» Китай в 2018-м занял 27-е место в мире, опередив Россию на одну строчку. Однако объективность данного рейтинга под сомнением — вряд ли шутки российского МИД (отмечены в пункте «минусы») настолько перебили позитивный эффект от чемпионата мира по футболу.
В январе 2018 года Джозеф Най-младший опубликовал статью, где выразил свое отношение к китайскому опыту применения созданной им же концепции. Он поддержал мнение, что китайская «мягкая сила» может представлять угрозу для развитых западных демократических государств и потому следует активнее использовать термин «острая сила» (sharp power).
Основное различие, по Наю, состоит в ценностях и методах. Китай — авторитарное государство, которое прибегает к запугиванию, диверсиям, давлению, чтобы оправдать свой режим за рубежом. «Если на вас направили оружие, потребовали деньги и забрали кошелек, неважно, что вы думаете или хотите, — это жесткая сила. Если же некто убедил вас отдать ему деньги, значит, он изменил ваши мысли и желания — это мягкая сила». Най отметил, что для защиты вполне справедливо предавать большей гласности инструменты «острой силы» КНР. Например, таковыми являются Институты Конфуция, когда не ограничивают себя продвижением китайского языка и культуры, а публично выступают по больным для Китая политическим вопросам.
«Сама идея Ная дробить внешнеполитическое воздействие на разнообразные "силы" довольно спорная, но методы тех же американцев и китайцев действительно отличаются. У последних система публичной дипломатии иерархическая — все спускается сверху и координируется партией, — объясняет доцент департамента востоковедения и африканистики НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге Светлана Кривохиж. — На Западе же поощряется гражданская инициатива, существует большая свобода мнений. Аналогично отличается восприятие. Наличие в КНР большого количества явных проблем — от авторитарного политического режима и прав человека до экологии — блокирует у людей другую информацию позитивного характера. Китай же часто сам усугубляет ситуацию, как в случае с Cambridge University Press, сводя свои предыдущие усилия на нет», — заключает эксперт.
Ситуация с Cambridge University Press заключалась в том, что год назад Китай настоял на цензуре и блокировке более 300 научных статей издательства о проблемах в Тибете, Синьцзяне и событиях на площади Тяньаньмэнь в 1989 году. Главная причина — объяснения по этим чувствительным вопросам в статьях журнала China Quarterly старейшего издательства мира расходились с официальной позицией компартии Китая. Примечательно, что статьи находились в платном доступе на английском языке.
Традиция на экспорт
Гораздо больший отклик у западной публики вызывает традиционная культура. Этим фактором китайцы активно пользуются — отсюда постоянное напоминание о «самой древней из ныне существующих цивилизаций мира» (удлиняя свою историю до 5 тысяч лет при 3,5 тысячи лет общепризнанной) с содержимым на любой вкус — литература, музыка, театр, кухня. Мероприятия учащаются в перекрестные Годы культуры по соглашению с другими государствами. В остальное время подходящей площадкой являются китайские культурные центры, которые имеют государственное финансирование. Культурные центры показывают лучшие результаты деятельности, чем СМИ, а китайская традиционная культура продается лучше, чем современная: массовые фильмы КНР во многом все еще вторичны по отношению к западным сюжетам — с поправкой на национальность главных героев.
С 2004 года по всему миру функционируют культурно-образовательные Институты Конфуция (ИК). Участие в их создании и патронаже принимает Госканцелярия по распространению китайского языка за рубежом (Ханьбань 国家汉办) Министерства образования КНР. Работают ИК на базе зарубежных центров по изучению Китая. Там, где нет возможности разместить полноценные институты, существуют маленькие «классы Конфуция». На конец 2017 года в мире существовало 525 Институтов Конфуция в 146 странах и 1111 классов Конфуция, больше других — в США. Активный прирост количества учреждений в последние годы происходит за счет Африки.
Главная цель институтов — продвигать изучение китайского языка за рубежом, устраивать культурные вечера, распределять гранты на учебу в КНР. Каждый ИК за рубежом имеет двух глав: одного китайца и одного — с местным гражданством. В январе этого года Синьхуа сообщило о углубляющейся реформе Институтов Конфуция. Теперь Ханьбань планирует продвигать китайский язык в начальных и средних школах, привлекая для этих целей большее количество преподавателей из КНР.
Их деятельностью, однако, довольны не все. Институты Конфуция получали различные претензии от местных органов власти в Канаде, Японии, Австралии, США и даже в России. Проблемы заключаются в том, что периодически правоохранительные органы и общественные деятели обвиняют Институты Конфуция не только и не столько в популяризации китайской культуры, сколько в политическом влиянии. Им приписывают вмешательство в академические нормы и свободы, слежку за другими китайцами и даже шпионаж. Очевидна и крайне прокитайская позиция таких учреждений по вопросам Тибета и Тайваня. По этим причинам долго не открывались ИК в Индии и, например, в Узбекистане, который боится чрезмерного одностороннего влияния. Вообще, в Центральной Азии у Китая продвижение идет с переменным успехом — достаточно вспомнить антикитайские «земельные» протесты в Казахстане в марте 2016 года.
В России есть прецедент закрытия Института Конфуция в 2010 году. Тогда управление ФСБ по Якутии доказало местному суду, что цель местного ИК — «содействовать проникновению китайской идеологии и экономической экспансии на территорию России».
Позже под угрозой получения ярлыка «иностранный агент» оказался Институт Конфуция в городе Благовещенске Амурской области; нарушения фиксировались также в Иркутске. Вопросы возникали в том числе к юридической стороне: Институты Конфуция не регистрируются как НКО, а являются подразделением принимающего вуза.
В США деятельностью институтов заинтересовалась Исполнительная комиссия Конгресса по Китаю. Высказывались опасения, что их деятельность в будущем может привести к появлению прокитайски мыслящих лидеров. О необходимости большей открытости китайских учреждений пламенно говорил сенатор от Флориды Марко Рубио. В результате университет Северной Флориды отказался продлевать сотрудничество с функционирующим на его базе ИК после 2019 года.
А директор ФБР Крис Рэй, выступая перед Конгрессом, рассказал о начатых расследованиях в отношении китайских студентов, профессоров (по поводу научно-технического шпионажа) и Институтов Конфуция, за что попал под критику американцев азиатского происхождения. Вся эта кампания очень удачно совпала с экономическими претензиями к Китаю, что позволяет говорить о том, что и такими мерами США собираются сдерживать своего главного конкурента.
Однако в часто разоблачавшей Институты Конфуция The Washington Post в июле неожиданно появилось и другое мнение. Бывший шеф бюро газеты в Пекине Джон Помфрет рассказал свою историю жизни. Он начал изучать китайский 40 лет назад в Стэнфорде по учебникам из КНР с ярким маоистским идеологическим содержанием. В итоге, с иронией отметил Помфрет, ни он, ни кто-либо из его однокурсников не закончил свой путь на баррикадах, защищая китайскую революцию. Если американской молодежи так легко можно промыть мозги учебниками — значит, вся нация в опасности, а это, на его взгляд, не соответствует действительности. Далее он прямо называет действия Конгресса глупыми, необоснованными и не отвечающими на настоящие вызовы со стороны КНР.
Он полагает, что необходимо концентрировать внимание не на Институтах Конфуция, а на программах вроде «Тысяча талантов». Они подразумевают привлечение иностранных ученых в Китай на длительные исследования с большими грантами. Впрочем, национальный разведывательный совет обратил внимание на программу «Тысяча талантов» еще в апрельском докладе. Вывод автора состоит в том, что нынешнее отношение к КНР чем-то напоминает период маккартизма 50-х годов, когда американцы занимались «охотой на коммунистических ведьм».
Диаспора наша
Китай не забывает о том, что за границей живет его самая большая диаспора в мире. В одной из статей действующей Конституции КНР прямо записано: «Китайская Народная Республика охраняет надлежащие права и интересы китайцев, живущих за рубежом, законные права и интересы китайцев-репатриантов и членов семей китайцев, живущих за рубежом». Организация мероприятий культурной направленности, куда часто заглядывают и люди других национальностей, — лишь одна из составляющих влияния диаспоры в пользу исторической родины.
Если за рубежом оказываются три китайца-коммуниста, они должны создать первичную партийную ячейку и выбрать секретаря. Это происходит как в университетах, так и на предприятиях по всему миру. Таким образом люди демонстрируют, как они реализуют наказы руководства (а Си Цзиньпин в этом отношении уделяет идеологии больше внимания, чем предшественник). В обязанности ячейки входит организация мероприятий, разъяснение политики КПК, представление отчетов по проделанной работе. Такие же виды деятельности разворачиваются в международных компаниях, работающих в Китае.
Определенные надежды Китай исторически возлагает на своих студентов, уехавших получать образование. В странах, где в высших эшелонах власти в последние годы наблюдается страх перед китайской угрозой, стабильно высокое число студентов из КНР. Они, как правило, возвращаются на родину (таких в 2017 году оказалось уже больше 70 процентов), но еще в годы их учебы Пекин проводит определенную работу с ними, которую считать частью «мягкой силы» уже затруднительно.
Соответствующие органы нередко предлагают выходцам из КНР поработать на благо Родины — конечно, не всем и не всегда, к тому же кто-то отказывается, но подозрения у принимающих стран возникают не на пустом месте.
Нередко китайцы предлагают сотрудничество и чиновникам других стран — в Австралии, например, сенатору Сэму Дастьяри пришлось уйти в отставку из-за связей с КНР, а спецслужбы затеяли после этого серьезное расследование о прокитайском лобби. Сэм во время своей работы активно занимал китайскую позицию в австралийском парламенте по спорным вопросам в Южно-Китайском море. Аналогичный скандал был, кстати, и в Сингапуре.
В подобных скандалах часто фигурирует структура под названием «Единый фронт». «Патриотический единый фронт китайского народа», или просто «Единый фронт», — это политическое объединение разных китайских партий, которое на самом деле управляется коммунистами, лишь символически демонстрируя, что внутри страны есть многопартийность.
В задачи фронта входит работа с зарубежными ячейками и студентами, цель которой поставить их на службу Отчизне. «Эта работа реально ведется, — пояснил старший научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН Василий Кашин. — Создаются зарубежные ячейки КПК среди пребывающих за рубежом китайских студентов и ученых, их пытаются ориентировать на проведение той или иной пропагандистской деятельности в интересах Китая. Реальный вопрос заключается в эффективности. Например, в советское время тоже велось много всякой подобной работы. В реальности примерно с 1960-х эта советская пропаганда была совершенно неэффективна. Но при желании всегда можно было повернуть дело так, что имел место гигантский заговор. Думаю, что в случае с Китаем истина где-то посередине. В каких-то случаях им удается добиться ограниченного сотрудничества с представителями китайского бизнеса и влияния на общественную жизнь местных китайцев. Но это далеко не то, что дает возможность реально менять политику целого государства».
Василий Кашин напоминает, что помимо отдела «Единого фронта» существует еще другая структура с похожими задачами под названием «Управление внешних связей» (УВС) Политуправления Центрального военного совета. «Она ориентирована на проведение тех же операций пропаганды и влияния, но с использованием специальных скрытых методов. В целом можно резюмировать, что у Китая существуют мощные структуры влияния на политику по отношению к нему. Но эти структуры не являются всесильными, и они в значительной мере поражены коррупцией. Как результат, их эффективность далека от стопроцентной», — подытожил Василий Кашин.
Ходят в Африку влиять
Если на Западе влиянию КНР не особо рады, то в Латинской Америке и особенно в Африке растет число людей, симпатизирующих китайским ценностям. Очевидно, что это происходит на фоне больших инвестиций в регион, но есть и другие причины. В 2012 году Китай проявил щедрость и подарил Африканскому союзу огромную штаб-квартиру стоимостью 200 миллионов евро в столице Эфиопии. А в этом году французская газета Le Monde рассказала миру о том, что все здание якобы было напичкано разнообразными жучками и прослушкой с сервером в Шанхае. Посол Китая вскоре отверг данную информацию, как и представитель Африканского союза. Однако сам факт того, что довольно авторитетная газета публикует такие данные, весьма примечателен. Существуют два варианта — либо что-то подобное все-таки было, но обе стороны договорились не развивать скандал, либо французская общественность настолько ревниво относится к росту влиятельности Китая на континенте, что стремится испортить последнему репутацию.
Китайцы содействуют и развитию телевидения в Африке. Один из крупнейших холдингов к югу от Сахары — StarTimes — формально принадлежит частному китайскому лицу, однако правительство КНР напрямую задействовано в его развитии. Чтобы продвигать цифровое и спутниковое ТВ, была создана программа для 10 тысяч африканских деревень в 30 странах. Контроль за ее реализацией был поручен официальным чиновникам. Финансируют из бюджета КНР и дубляж китайских программ с идеологическим подтекстом, а другие источники — государственные и частные компании — сделали так, что жители Африки увидели чемпионат мира по футболу в России.
Китай тратит большие средства для улучшения своего имиджа, и в некоторых странах это уже дает вполне видимые результаты.
Однако глобальное изменение восприятия страны еще остается нерешенной задачей — большие проблемы и ошибки КНР никуда не делись и только на руку конкурентам. Успех в идеологических вопросах нельзя просто купить, тем более при наличии мощного противодействия и давних стереотипов. Здесь стать «номером один» у Китая легко не получится.
Владимир Кулагин, Лента.ру
