Видео
В мире
Об основоположнице классического балета в Латвии – балерине и педагоге из Петербурга Александре Александровне ФЕДОРОВОЙ, переехавшей сюда после прихода в России к власти большевиков,мы не раз писали. А местную оперу поднимал ее соотечественник – Петр Иванович МЕЛЬНИКОВ, который больше десятилетия был в ней режиссером.
Пётр Иванович МЕЛЬНИКОВ.
Родился Петр Иванович в Москве в 1867 году в семье солиста Мариинского театра Ивана Александровича МЕЛЬНИКОВА. Его называли обладателем бархатного баритона. Немало пел на итальянской оперной сцене.
Сын тоже дебютировал как оперный певец. Его первое выступление состоялось на сцене частной оперы. Вскоре Петру доверяют сольные партии. Однако через несколько лет Мельников понимает, что пение – не его амплуа. И пробует сам ставить оперные спектакли. В конце 1890–х его приглашает в свою оперу Савва Иванович МАМОНТОВ.
Мельников начинает с классики, затем ставит и давно забытые вещи. В это время знакомится с Федором Ивановичем ШАЛЯПИНЫМ – с легкой руки Петра Ивановича восходящую звезду приглашают в их театр.
Мельников становится одним из первых оперных режиссеров России. Работает в Большом театре, затем — в Мариинском. Сотрудничество с Шаляпиным перерастает в дружбу.
Когда в 1911 году Федор Иванович впервые решил сам выступить в качестве режиссера – поставить оперу Модеста Петровича МУСОРГСКОГО «Хованщина», к совместной работе приглашает и Мельникова. Спектакли шли на обеих ведущих сценах страны — в Большом театре и в Мариинке...
После революции режиссер остается в Москве, продолжает работать в Большом театре. В это время выходят «Пиковая дама» (1918), «Тангейзер» (1919), «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» (1918). Но, по большому счету, стране не до опер.
Основная масса ценителей этого вида искусства эмигрировала. А матросам и солдатам оно неинтересно. И когда в 1922 году Мельникову поступает предложение от дирекции Национальной оперы Латвии стать ее главным режиссером, он соглашается. С осени 1922 года работает в Риге.
В 55 лет жизнь начинается с чистого листа. И Мельников использует новый шанс, который дает судьба. Уже в первом сезоне–1922/23 под его началом было поставлено столько опер, на сколько другому театру понадобились бы долгие годы: «Аида", «Демон", «Богема", «Сказки Гофмана", «Саломея", «Мона Лиза", «Виндзорские проказницы". А всего с 1922 по 1930 год на сцене Национальной оперы русским режиссером было поставлено 30 спектаклей! Эти годы принято называть русским десятилетием в истории латвийской оперы.
Пётр Иванович МЕЛЬНИКОВ (справа) и итальянский режиссер Н. АННОВАЧИ во время репетиции в Риге, 1936 год.
Постановки русских опер, осуществленные Мельниковым на латвийской сцене, критики называли блестящими. Органист Николай Львович КАЧАЛОВ — в те годы студент Латвийской консерватории — вспоминал, что он настолько был потрясен постановкой и исполнительским мастерством артистов в «Сказании о невидимом граде Китеже", что неоднократно ходил на этот спектакль — и всякий раз уходил потрясенным. Особенно запомнилась ему исполнительница роли Февронии — Марианна Борисовна ЧЕРКАССКАЯ...
Критика отмечала, что спектакль становился в руках режиссера «не концертом в костюмах, а музыкальной пьесой с интересным драматическим действием». Популярный в довоенной Латвии солист Марис ВЕТРА уже в эмиграции писал о Мельникове как о музыкально высокообразованном человеке, стремившемся объединить музыку, игру и движение: «Его первые 10 лет в «Белом доме» были переполнены фантастической работоспособностью…»
Оперный певец Николай Иванович ВАСИЛЬЕВ так писал о нем: «Это был очень опытный, деятельный режиссер, от которого я очень многому научился. Под его руководством воспиталось все, можно сказать, старшее и среднее поколение нашей сцены…»
А вот что вспоминал о Мельникове рижский довоенный журналист Генрих Иванович ГРОССЕН, который часто встречался с ним в непринужденной обстановке: «Высокий, стройный, лет 58, он был немалый весельчак… Когда мы сидели с ним в ресторане, удивлял нас количеством съеденного, причем лучшего качества, так он привык есть в Санкт–Петербурге. Он знал еще больше анекдотов из петербургской жизни, чем Фокин (муж Александровны Федоровой), и поражал нас своей памятью. За Ригой он купил домик с землей, где занимался огородничеством. Жену его звали Александра Ивановна, у них была дочка 10 лет…»
Новым этапом в творчестве Мельникова стала вторая половина 1920–х, когда в Ригу был приглашен его бывший коллега по работе в русских театрах дирижер Эмиль КУПЕР. Они проработали вместе на латвийской сцене три театральных сезона.
Поставили несколько великолепных спектаклей. Самым грандиозным из них стала опера Николая Андреевича РИМСКОГО–КОРСАКОВА «Сказание о невидимом граде Китеже» в сентябре 1926 года. В версии Мельникова и Купера опера шла постоянно с аншлагом и неизменно вызывала восторг у публики. Эту оперу Мельников и Купер ставили в Париже и Милане — в знаменитом театре La Scalа. В Италии Мельникову и Куперу устроили после спектакля овацию.
Но в 1932 году дирекция Национальной оперы заключила договор с новым главным режиссером, а Мельникова начали приглашать только на постановки отдельных опер. Кто–то говорил, что он к тому времени исчерпал себя: возраст. Возможно. Но почему–то и Федорова в 1930–е вынуждена была оставить место главного балетмейстера, и Михаил Александрович ЧЕХОВ, работавший на драматической сцене, должен был покинуть Латвию. Не много ли совпадений?
Скорее всего, дело не в творческой составляющей, а в том, что к власти в стране начали приходить предтечи тех, кто сегодня требует латышскости во всем – от школ до сценических площадок.
Но крикуны нигде не нужны, кроме своего хутора, а таланты востребованы всюду. Мельников не пропал: его приглашают в Италию, в Париж, он ставит постановки в оперных театрах Таллина и Каунаса.
Умер мастер 28 декабря 1940 года...
В Риге сегодня сносят бюсты и памятники виднейшим представителям русской культуры, науки. Под разными предлогами. Одни, дескать, «прославляют имперское прошлое» или/и являются символами империи, другие – связаны с советской эпохой. Но если вы такие объективные, воздайте должное тем русским, кто многое сделал для Латвии в довоенное время и кого ни «имперцем», ни «хомо советикусом» никак не назовешь. Например, Петру Мельникову и Александре Федоровой – людям, поставившим на ноги латвийские национальную оперу и балет.
Только вряд ли дождешься. Потому что крикунам о латышскости они бы лишний раз напоминали об очень многом неудобном...
Илья ДИМЕНШТЕЙН
Все фото – из архива
