Евровыборы
Видео
Недавно режиссер закончил съемки масштабного проекта «Нюрнберг», и, по всей вероятности, эту картину ждет не менее оглушительный успех.
С режиссером и сценаристом, дважды лауреатом Госпремии России Николаем Лебедевым «Суббота» встречалась в Риге несколько лет назад. Это потрясающий собеседник: умный, тонкий, интеллигентный, доброжелательный.
Нынешняя наша встреча состоялась онлайн - в рамках проекта «Культурная линия» при поддержке международного медиа-клуба «Формат А3» и радио Baltkom.
Шпионский блокбастер
- Николай, скоро состоится премьера вашего нового фильма «Нюрнберг», который в прессе уже называют шпионским блокбастером. А как вы сами определяете жанр этой картины?
- Знаете, когда-то на съемочную площадку фильма «Звезда» приехал Станислав Сергеевич Говорухин, чтобы снять телевизионную программу и взять у меня интервью.
Мы сидели с ним на лужайке, прямо на траве. Я начал теоретизировать о том, каким я вижу жанр картины, а Говорухин сказал: «Ну это, знаешь, критики разберутся», - и задал какой-то очень простой вопрос. Вот и сейчас - критики разберутся. Мое дело - сделать картину человеческую, драматическую, эмоциональную.
- Почему вы взялись за тему Нюрнбергского процесса? Какие документы легли в основу картины?
- Сценарий основан на книге Алексея Звягинцева, которая называется «На веки вечные». Но помимо этой книги большим подспорьем и основой стали документы - факты, факты и еще раз факты.
Нюрнберг, как пепел Клааса, все время стучится в сердце, потому что уж больно жесткое было время. И очень похожее, как мне кажется, на наше нынешнее. Людям трудно понять, как жить, куда двигаться дальше. Все, что можно было, сломалось, а самое главное - уничтожены и разрушены человеческие ценности: ценность человеческой жизни, мораль, нравственность. Вот это состояние человека после катастрофы меня очень волнует.
- Значит, главная идея картины гуманитарная?
- Когда я занялся этим проектом и стал думать, почему меня так волнует в истории Нюрнберга, то понял: насколько же после катастрофы человечество хотело объединиться! Ведь именно разъединение ведет к повторению катастрофы, как это было после Первой мировой войны.
Поэтому несмотря на все сложности во время Нюрнбергского процесса - а был ведь шанс, что из-за фултонской речи Черчилля все развалится! - его все равно довели до конца и расставили точки над «i». Мне очень важен урок Нюрнбергского процесса - когда люди разных наций объединились, понимая, что только объединение защитит от повторения трагедии.
Реквием по семье
- Ваш фильм - это международный проект, в котором вы объединили на съемочной площадке актеров разных стран. Как они нашли общий язык?
- Сказки о том, что общий язык найти трудно, придумали люди, которые стремятся разъединить нас. Мол, все мы разные, не слышим и не понимаем друг друга. Какая ерунда! Я уже 20 лет работаю с оператором Иреком Хартовичем - поляком, который с 80-х живет и работает в Голливуде, и мы замечательно находим общий язык.
Я много снимал по всему миру: во Франции, Германии, Чехии, Швеции, Великобритании, Америке. Мне кажется, что люди, когда хотят найти общий язык, всегда его находят. Картина «Нюрнберг» еще раз утвердила меня в этом мнении. Я собрал актеров из Германии, Чехии, Великобритании, Дании, США, России, и у нас не было никаких противоречий. Общее дело, во-первых, соединяет, а во-вторых - мы смотрим на жизнь одинаково.
- Несколько лет назад мы встречались с вами в Риге. Рассказывая о фильме «Звезда», вы тогда признались, что это реквием по вашей семье. А лежит ли какая-то личная история в основе картины «Нюрнберг»?
- Да, «Нюрнберг» - это посвящение моим родителям. Главные герои фильма носят их имена. В основе картины лежит история, произошедшая с моим отцом, у которого война разрушила все. Он всю жизнь искал могилы близких, в частности 19-летнего брата, который погиб под Веной. А сейчас мы с моим братом ищем его могилу. Эта история и является завязкой действия в фильме.
- В «Нюрнберге» у вас на съемочной площадке впервые встретились Евгений Миронов и Сергей Безруков, воспитанники Олега Табакова...
- Да, это было неожиданно! Я не знал, что Миронов и Безруков никогда раньше вместе не снимались. В театре-то они играли и продолжают играть вместе.
Слёзы Сергея Безрукова
- Как проходил отбор актеров?
- Я позвонил Миронову и сказал: «Женя, у меня есть роль для тебя». Он сказал: «Давай!» Потом позвонил Безрукову и сказал: «Сереж, у меня есть роль», он сказал: «Давай!» С Мироновым нас связывают профессиональные и дружеские отношения. А с Безруковым мы познакомились еще 25 лет назад, и с той поры не раз пытались поработать вместе, но все не получалось. А вот сейчас случилось.
Причем и Безруков, и Миронов согласились сниматься, не читая сценария. Это очень важно для меня, потому что это доверие.
- Сергей Безруков, который играет в фильме главного обвинителя на Нюрнбергском процессе от СССР, признается, что на съемках его душили слезы, дрожал голос... А лично для вас какие моменты и детали, связанные с процессом стали личным потрясением?
- Я не могу назвать отдельные факты, так как с детства читал книги о Нюрнбергском процессе, смотрел фотографии... Но до сих пор не могу понять: как это могло произойти? Как люди, обладавшие умом, интеллектом, стержнем, смогли пойти по этому пути? Это же не были чудовища, как раньше на карикатурах рисовали, - жирная свинья Геринг. Это был умный человек, интеллектуальный человек, харизматичный... Как он мог поднять на такое варварство страну Шиллера и Гете? Вот что меня по-прежнему потрясает.
- Как думаете, ваш фильм будет показан в других странах? Ведь сегодня, как в кривом зеркале, все перепутано: кто жертва, кто преступник. Например, у нас в Латвии был концлагерь Саласпилс, но сегодня его называют исправительно-трудовым лагерем. А людей, которые освобождали узников Саласпилса, считают не освободителями, а оккупантами...
- Для меня это очень больная тема. Пересмотр истории ведет к повторению ошибок, в данном случае - кошмаров. Я надеюсь, что картина обретет своего зрителя, мы сможем честно рассказать о том, что происходило, и, надеюсь, будем услышаны. А где и как будет показан фильм - это зависит не только от дистрибьюторов, но и от многих политических вещей.
Картины, несущие свет
- Сейчас от политики в искусстве и в самом деле зависит многое. Фильмы о том, что в России много красивого и хорошего, почему-то называют патриотической пропагандой. А чернушные картины, от которых страшно и грустно, получают призы на фестивалях. Как вам кажется, что сегодня хочет видеть зритель: доброе и вечное или темное и обличающее?
- Фестивали - это коммерческие мероприятия, задача которых раскручивать те фильмы, на которые зритель никогда не пошел бы. Мне кажется, самое главное - чтобы фильм заставлял задуматься и передавал в зал мощную эмоцию. Если картина хорошая, то что же плохого в том, что она патриотическая? А если картина плохая, то какая разница, о чем она рассказывает?
Я не вижу ничего хорошего в депрессивных картинах. У меня, как у каждого зрителя, в жизни достаточно проблем. Я не хочу видеть мир, похожий на свинарник. Мне важны картины, которые даже в самых темных временах видят надежду, выход. В этом и есть путь человечества.
«Список Шиндлера» тяжелейшая картина, но она несет свет. Поэтому для меня это искусство. А картины, которые спекулируют на черном, низменном и на том, что все мы умрем, мне не интересны.
- После ваших фильмов хочется жить. Каждая ваша картина становится лидером проката. Как у вас это получается?
- Я не могу ответить на ваш вопрос, потому что сам не знаю. Я просто рассказывал истории, которые меня очень волновали. Помните, как говорил классик: «Не могу молчать». И я не мог молчать. Мне в голову не могло прийти, что мои картины «Легенда №17» или «Звезда» станут коммерческими величинами, но я очень рад, что зрители откликнулись. Это дорогого стоит.
- Может быть, все дело в положительных героях, которых вы снова вернули на экраны?
- Это не было моей целью. Просто одно время была такая тенденция - делать героев из антигероев. 90-е годы нас сильно поломали и расставили приоритеты совершенно по-другому. Я не считаю бандитов и киллеров героями. Мне всегда казалось, что герои - это порядочные люди с чувством собственного достоинства. Вот про таких мне и хочется рассказывать: про Валерия Харламова из «Легенды №17», про Гущина и его отца из «Экипажа», про героев «Звезды»...
Слава богу, подобные персонажи сейчас появляются на экране - наверное, происходит какая-то переоценка на уровне массового сознания.
- Если бы у вас появилась возможность взяться за экранизацию классики, что вы выбрали бы?
- Понимаете, какая штука... Хичкок правильно говорил: «Классику экранизировать сложно и опасно, потому что все шедевры уже сделаны». Он брал, как правило, литературные произведения второго ряда и превращал их с помощью кино в шедевры. Поэтому с классикой я очень осторожен. Хотел снять «Мастера и Маргариту», но этот проект не состоялся.
Мир спасёт надежда
- Как вы восприняли полет первого киноэкипажа для съемок фильма в космосе? Надо ли лететь в космос для того, чтобы снять достоверное кино?
- Я думаю, что это было большое космическое приключение с оттенком пиара. Юлия Пересильд и Клим Шипенко молодцы, они сделали потрясающее дело, но кино все-таки будут снимать на Земле. Ну невозможно снять фильм в космосе с ресурсом из двух человек!
- Кто из латышских актеров вам нравится?
- «Театр» Стрейча я считаю одним из лучших фильмов. Обожаю эту картину, она у меня в коллекции, я ее часто пересматриваю. К Вии Артмане у меня особое отношение. Это великая актриса, королева! Я много смотрел постановок «Театра», но точнее работы, чем у Артмане, не видел, хотя знаю, что Вия не любила эту роль. И другие актеры там блистательны: Калныньш, Цилинский, Гаудиньш... Очень нравится Мирдза Мартинсоне в картине «Мираж».
Мне очень жаль, что сейчас я не вижу латвийского кино. Это кино с потрясающей историей...
- В заключение беседы давайте поразмышляем о будущем. Был Нюрнбергский процесс, снято множество документальных фильмов, написаны десятки книги. Однако с тех пор было совершено немало военных преступлений. Войны продолжаются. Как вы думаете, что спасет мир?
- Мне кажется, надежда и любовь. Я не думаю, что человечество станет идеальным; в нас заложено слишком много плохого, но и много хорошего. В этом вечном сражении плохого и хорошего - внутри человека и внутри всего человечества - и заключается наше движение вперед.
История учит, что несмотря на то, что мы порой проходим через очень черные страницы, но все равно приходим к чему-то светлому. Мир не может жить в ненависти и зле, сколь бы привлекательным это зло ни казалось. Я очень надеюсь, что чувство любви и света, которое изначально заложено в каждом человеке, все равно будет торжествовать. И в человечестве тоже.
Елена СМЕХОВА.
