Видео
«В один прекрасный день в феврале 2008 года папа вернулся с работы и говорит: «Телеграмма сегодня пришла». Интернета у нас еще толком не было, — выпускница Таня, восемь лет назад жившая с семьей в военном городке на Дальнем Востоке, тараторит, отработанным жестом перекидывая длинные волосы с плеча на плечо и размешивая кофе с маршмеллоу. — Сообщалось, что в Москве открывают кадетский корпус для девочек.
Первый набор — 180 человек, критерии очень жесткие: средний балл не ниже 4,7, здоровье идеальное, девочки только из глубинки, отцы офицеры, герои России или воевали в Чечне. Папа спрашивает: «Ты хочешь? Если пройдешь, получишь путевку в жизнь, потому что это Москва.»» У Тани большие глаза, тонкие запястья с браслетами и подвижная мимика — когда она хмурится, ее лоб трогательно сворачивается в подобие перевернутой запятой.
В свои двадцать два она одновременно учится в магистратуре, работает администратором в салоне красоты и держит любительское пиар-агентство: вместе с друзьями-визажистами и фотографами устраивает съемки, на которых сама выступает и моделью.
Таня — одна из первых выпускниц Пансиона воспитанниц Минобороны. Закрытую школу для девочек основали восемь лет назад, учатся в ней восемь с половиной сотен человек со всей России. Поступив в пятый класс, девочки проводят в пансионе семь лет.
Здесь как в монастыре — выйти в город можно лишь организованной экскурсией с воспитателями, раз в месяц по увольнительной или отправляясь на каникулы домой.
«Я из семьи военных, столько раз переезжала: только ты освоился, нашел новых друзей, папа приходит и говорит: «Нас переводят», мы собираем вещи за сутки и уезжаем в другой город. Думала, проблемы не будет. Но это самое жесткое, что было в моей жизни», — говорит Таня.
КВН
Хогвартс Министерства обороны находится за глухим кирпичным забором на территории между Динамо и Беговой. Внутри корпуса желтого цвета, беседки, образцовые газоны и фонтан. Объявление на контрольно-пропускном пункте запрещает вносить на территорию ноутбуки. Между корпусами курсируют группками одинаково одетые девочки разных возрастов.«Здравствуйте! — говорят они. — Здравствуйте! — Здравствуйте! — Здравствуйте!» Правила пансиона предписывают каждой воспитаннице в обязательном порядке приветствовать любого проходящего мимо взрослого, поэтому за пять минут дороги от КПП до актового зала я успеваю произнести ответное «здравствуйте» несколько десятков раз. Впрочем, посторонних взрослых здесь, судя по всему, бывает мало: за забор не пускают ни родителей, ни друзей.
Журналистам необходимо аккредитовываться в Министерстве обороны. Формальное основание в моем случае — отборочный тур кадетского КВН: в пансион к воспитанницам приехали суворовцы из Москвы, Твери и Казани, а также студенты Московского военно-музыкального училища. Все, разумеется, мальчики.
«Чем мы выгодно отличаемся от остальных? Мы единственная команда, которая накрасилась сегодня, — шутят со сцены воспитанницы пансиона. — Ну, мы надеемся!»
Шутят участники преимущественно про сон, еду и палки для селфи. Периодически со сцены звучит непонятное слово «увал». Как объясняет мне в коридоре восьмиклассница Арина, это значит «увольнительная». Только если кадеты в «увалы» уходят каждое воскресенье, воспитанницы пансиона — раз в месяц. На проходной девочку должны встретить родители или доверенное лицо и спустя девять часов привести ее на то же место.
После школы Арина хочет поступать в военный университет, а пока работает журналистом на школьном телеканале, не так давно она брала интервью у приезжавшего в пансион космонавта Леонова. Над Ариной нависает пресс-секретарь пансиона Таисия. Разговаривать с воспитанницами разрешается исключительно в ее присутствии. «За нарушение правила, — с кровожадной улыбкой предупреждает пресс-секретарь, — проблемы будут отнюдь не у нее, а у редакции.»
— А как ты проводишь увалы? — спрашиваю я у Арины.
— Встречаюсь с родителями, и мы идем в какой-нибудь торговый центр.
— Так! В какой еще торговый центр? Ни в коем случае этого нельзя писать. В музеи ходим, в театры, — шипит Таисия.
— А что плохого в том, чтобы сходить в торговый центр? — спрашиваю я.
— Не положено. Военное учреждение, все строго по регламенту. Они тут трусы по расписанию меняют, — совершенно не смущаясь присутствием Арины, доверительно сообщает мне Таисия, после чего в полном соответствии с фразой Вяземского о том, что суровость законов в России умеряется их неисполнением, вдруг бесследно исчезает, предоставляя мне полную свободу действий. Впрочем, без надзирающего ока улыбки воспитанниц не становятся менее искренними, а рассказы — менее жизнерадостными. Да, поступить очень сложно: нужно сдавать русский, английский и математику и проходить собеседование с психологом. Да, обучение полностью бесплатно. Да, все выпускницы поступают в университет. Нет, ссор почти не бывает. Да, дисциплина жесткая, зато много кружков и учиться интересно. Наказание за проступки — лишение увольнения или отчисление, но ни одного такого случая девочки вспомнить не могут: «Поведение не страдает».
— А на стену в комнате можно повесить плакат?
— Да, над столом есть специальная магнитная доска. Ну… Если это не первый этаж. У нас показательный корпус, и должно быть идеально чисто, потому что гости приезжают.
Устав
Распорядок дня в Пансионе воспитанниц Минобороны по рассказам его выпускниц строится так. Подъем, завтрак, после завтрака — построение, на котором проверяют внешний вид учениц. Краситься запрещено, распускать волосы или собирать их в хвостик тоже — предписывается носить косы. «Если проходит слух, что кто-то из начальников на построении, все кипишуют, особенно у кого маникюр, и сразу прячутся».
За все платит государство, начиная от ручек и тетрадок и заканчивая ноутбуками и авиабилетами домой два раза в год. В комнатах девочки живут парами, две комнаты — блок, в каждом блоке два туалета, ванная и отдельная гардеробная. Одеждой, начиная от колготок и спортивной формы и заканчивая пуховиками и бальными платьями, воспитанниц также обеспечивает пансион. Вещей много: на каждый день недели отдельный комплект. От бытовых забот воспитанницы полностью избавлены: мешки с грязной одеждой сдают в цокольный этаж и на следующий день к обеду получают чистыми.
Питание здоровое. «Чуть ли не главный диетолог страны приезжал и смотрел, что на тарелках остается, что мы едим, что не едим». Картошку дают в виде пюре по праздникам. Макарон «вообще никогда не бывало», вместо них — кабачки, баклажаны или тушеная капуста. Чипсы, сухарики, сгущенка, майонез запрещены: когда девочки возвращаются с «увалов», их сумки на предмет запрещенки досматривают на КПП.
После обеда — дополнительные занятия: на выбор предлагаются театральная студия, вокал, танцы, плавание, конный спорт, теннис, футбол, фигурное катание с экс-чемпионами мира и йога. Чуть ли не каждую неделю — выезды в музеи и театры, плюс встречи с интересными людьми: за восемь лет работы пансиона здесь побывали знаменитости от Путина до Вики Газинской и Ксении Собчак (любимым гостем традиционно считается Сергей Шойгу).
Мобильные телефоны девочки из младших классов получают вечером на пару часов — все остальное время техника находится у воспитателей. С десятого класса телефоны забирать перестают. Доступ к вай-фаю и социальным сетям после отбоя ограничивают.
Общение с противоположным полом также строго регламентировано: на совместные мероприятия вроде того же КВН в пансион привозят студентов военных училищ, и несколько раз в сезон проходят дискотеки. Кульминация общения выдержана в сказочно-романтическом духе: бал, для которого весь год разучиваются танцы. «Бальные платье получать прямо радость. Их целая комната, стоишь, как принцесса». Единственный способ пойти на свидание с мальчиком до выпуска из пансиона — сделать это во время увольнения (если разрешат родители или доверенный взрослый).
По субботам на занятиях по политинформации назначенные преподавателем девочки кратко пересказывают новости за неделю. О патриотизме в пансионе говорят много, но на непременную военную карьеру выпускниц не настраивают — скорее говорят, что они «должны вырасти хорошими мамами, достойными женами и вообще образованными людьми». В последние годы в военные университеты отправились 10-15% девочек.
Реальность
Рассказы выпускниц о том, на какие ухищрения приходилось идти, чтобы преодолевать запреты, потянут на полноценную пьесу для Театра.Doc. Пьеса будет анонимной — большинство девочек до сих пор дорожат отношениями с учителями и воспитателями и регулярно приезжают в пансион.
1.«Твою одежду забрали, сладкого не хватает. Постоянно что-то требуется делать. Ты не можешь сесть и попросить: «Не трогайте меня, пожалуйста». Только ночью или пока в душе моешься. Но если долго была в ванной — это уже объяснительная. Объяснительные я писала за все. У меня была вот такая стопка. Надела свои туфли — объяснительная. После отбоя бесилась — объяснительная. Смотрели кино ночью — объяснительная. Мы уже прикалывались: у кого больше наберется. Даже если в увольнение ты надела юбку короткую, тебе непременно скажут: ты же воспитанница, как ты можешь!»
2. «Дискотеки бывали редко. Конечно, мы готовились, старались как-то незаметно накраситься — на дискотеке ведь тоже нельзя. На улице светло, музыка разная, в общем, специфическое зрелище. Бывало так, что на все десятые классы — у нас цикл был 100 человек — привезут пятнадцать несчастных кадетов. Худых, маленьких. Не очень-то было здорово. Я лично общение с кадетами не приветствовала: мне казалось, что отношения обречены, нет смысла раз в месяц видеться. К тому же, они живут в казарме по двадцать человек, все подробности обсуждают, делятся.
Но многих это не смущало, как только мальчик появляется: «Ой, скорее надо общаться». Романы, звонки, смски, только отбой начинается, сразу жизнь. Приезжали на КПП, кто цветы, кто шоколадки передает. Кто-то на дискотеках умудрялся даже целоваться, но за этим следили строго, и на построении все потом разбиралось. Еще был случай: суворовец подошел в свое увольнение к пансиону, позвонил снизу, девочка выглянула в окно, из-за этого подняли такой шум!»
3. «Выходишь с подружками в увольнение в воскресенье, все в одинаковой одежде. В метро на нас все смотрят, перешептываются: «Интернат? Не интернат?» Взгляды косые, это ущемляет. Сейчас-то все ларьки снесли, а раньше был ларечек на ларечке возле метро. И мне пришла в голову мысль: почему бы не познакомиться в каком-нибудь ларечке с девушкой, переодеваться где-нибудь в кустах в свою одежду, оставлять ей вещи и спокойно идти гулять, как свободный человек? Так было страшно в первый раз! Подходим к девушке, она овощи-фрукты продавала возле Беговой, Мариной звали. Говорим:
«Мы из пансиона» — «Да, частенько вижу вас, одинаковы». — «Можем мы у вас оставить куртки, а вечером забрать?» Она сначала: «Как так?» — «Ну вот так, по тихой. Главное, спрячьте, чтобы никто не забрал, а то вещи государственные, нас за них порешают». В общем, Марина стала своим человеком, у нее каждое воскресенье лежали пакеты с синими куртками, все подписанные. Мы ей и конфеты, и шоколадки несли в благодарность».
4. «Из увольнения все тащили запрещенную еду — и в сапоги прятали, и потайные карманы вшивали. Фантазия работала в этом плане. Когда нам говорили, что проверяют спальные корпуса, — а их досматривают полностью, одежду в шкафах перебирают, — уносили в портфелях с собой на уроки, чтобы, не дай Бог, не нашли. Под конец месяца запасы кончались. Самое обидное, когда кто-то заболеет ветрянкой, например, карантин начнется, и три месяца кряду можно просидеть в пансионе, не выходя. Но ничего, сидишь, терпишь. Каждая из нас понимала, что это непростое учебное заведение, мы особенные, раз ты здесь учишься, это твой выбор».
5. «В пансионе всегда мечтаешь: вот вечер, пойти бы погулять, завидуешь тем, кто на воле. А сейчас думаешь: как было хорошо, тебя и накормят, и оденут, а теперь приходится самой все. Что самое непривычное было при выходе из пансиона? Там нет таких унылых лиц, как в остальной Москве. Пансион — это отдельная страна, там всегда зеленая трава, светит солнышко, все доброжелательные. Обычно ты не увидишь грубости. А на улицах Москвы ее полно».
Элита России
«Я первые полгода звонила маме каждый день. С Хабаровском семь часов разницы, там три часа ночи, а я рыдаю: «заберите меня отсюда», — своими переживаниями Таня делится с энтузиазмом, как человек, повествующий о давно и триумфально преодоленных испытаниях. Она откровеннее других выпускниц: отчасти в силу характера, отчасти потому, что выпустилась уже давно и успела уже закончить университет с красным дипломом.
Зачем все это нужно девочкам и их родителям?
Есть еще одно правило, о котором с порога предупреждает пресс-секретарь пансиона: расспрашивать воспитанниц о семьях нельзя. Слишком велик риск задеть за живое: школа в первую очередь рассчитана на дочерей военных из дальних гарнизонов и тех, чьи отцы погибли в военных конфликтах последних лет. О том, что пансион — единственный доступный социальный лифт, девочкам доходчиво объясняют еще на зачислении:
«Вы станете элитой России и с этим званием будете идти всю жизнь» — а затем повторяют так много раз, что девочки и сами начинают в это верить. Ограничения свободы внутри этой логики оказываются необходимым условием и символом собственной исключительности. Пансионом гордится каждая, и в речи каждой рано или поздно промелькнут слова «элита», «уникальное место», «редкий шанс». Одним словом, все тот же Хогвартс — только специфический, по-московски.
«Когда я выпустилась из пансиона, я столкнулась с тем, что у меня закончились пары в три часа дня, и я не понимаю: что мне делать? — Продолжает Таня. — Раньше день был всегда расписан. Сначала я пыталась воспринимать это как отдых, а потом поняла, что нужно организовать какую-то движуху. Тебе уже скучно жить, тебе нужно постоянно где-то быть, развиваться, у меня не одна работа, а две, и еще я в магистратуре учусь.
И реально Москва слезам не верит: никто тебя не пожалеет, по головке не погладит, я сама научилась этому московскому антисочувствию… Люди, которые тебя тормозят, — от них надо отказываться, а к людям, у которых можно учиться, наоборот, стремиться. В том же Хабаровске у меня осталось только две подруги, зато обе с активной жизненной позицией: одна купила машину, права получила, другая закончила курсы визажа, фору в Москве многим даст.
Когда я приезжаю в свой город, вижу, что люди там помягче, у них размеренная жизнь, они добрее. Я не такая. Я думаю так — ну что она ноет, она может пойти и сделать все сама: выучиться, заработать. Я благодаря пансиону была во всех музеях, видела все спектакли, могу поддержать разговор о театре, видела Путина, когда он в пансион приезжал, Сердюкову вопрос задавала лично. Да даже банально знаю, как вилку держать, и каким ножом что есть. Почему я смогла, а ты не можешь?»
Нина Назарова, "Такие дела".
