Видео
В мире
— Что, какие процессы определили встречу Папы и Патриарха на Кубе?
Николай Тихомиров: — Секуляризация общества, укрепление позиций христианства, сохранение христианской морали, нравственности, христианских ценностей и христианства как такового, а также проблемы обеспечения духовной и физической безопасности христиан были причинами того, что эта встреча состоялась.
Илмарс Толстов: — Полагаю, что место и время встречи — не случайность. И, конечно же, подготовка к ней началась уже давно. Подыскивались место, форма и вид ее проведения. А начало диалогу Католической и Православной церквей после схизмы можно искать пятьдесят лет тому назад, в 1965 году. В заключении Второго консилиума Ватикана Папа и Константинопольский Патриарх того времени отменили анафемы, наложенные в 1054 году.
Протоиерей Николай Тихомиров.
— Субъективно я среди названных причин встречи выделил бы угрозу культурам, основой становления которых было или позвоночником которых является христианство. Сегодня реальна угроза того, что этот позвоночник может быть удален.
Н. Т.: — Угроза, нависшая над культурами, — очень серьезное дело, однако единственной целью церкви является спасение человеческих душ, которое достигается в вере и любви. Христианская культура сама по себе вырастает из желаний человеческих душ. Если общество теряет веру, то это оказывает влияние и на мирскую христианскую культуру.
И. Т.: — Если в отношениях с лютеранами, с баптистами у нас гораздо больше различий и по морально–этическим вопросам, то в отношениях с православными, насколько речь касается этой вот морально–этической платформы, отношение к ней у нас в принципе идентично. Это видно также и по зафиксированному в документе отношению к семье, абортам, эвтаназии, биотехнологиям…
Из всех конфессий Православная церковь нам наиболее близка. Например, мы можем давать православным, если они этого просят, причастие и принимать их исповедь. Также и католики, если им недоступен католический священник, могут причащаться и исповедоваться у православных.
Конечно, между нашими церквами существуют доктринальные отличия. Но Католическая церковь зрит в Православной церкви своего ближайшего союзника. Можно сказать, что и Патриарх Кирилл видит в Католической церкви огромный духовный потенциал и поддержку. У меня была возможность два раза встретиться с митрополитом Кириллом тогда, когда он еще не был Патриархом. Он является одним из наиболее открытых для Католической церкви Патриархов. Он учился за границей, он очень хорошо знает Папу Бенедикта, он писал предисловие к русскому изданию книги Папы Бенедикта "Введение в христианство"…
В документе подчеркнут также секуляризм, который охватывает как Европу, так и другие страны. Говорится о том, что идея о Боге и трансценденции вытесняется. Значит, человек оглушается полностью и уже не в силах задавать эти экзистенциально важные вопросы.
Почему в Латвии современный морально–этический "либерализм" не проходит столь быстро, как в Скандинавии? Потому что в Латвии имеются сильные православная и католическая общины.
— А мне представляется, что эта вот проблема секуляризма как раз и есть основа темы — преследование христиан. Нас больше всего гробит положение, когда мы начинаем преследовать сами себя, свою духовную основу.
Н. Т.: — Если мы обратимся к тому, что происходит в мире, то увидим, что христианство подавляется уже на протяжении многих лет. Формы подавления разные. Больше всего внимания привлекают случаи, когда христиан убивают из–за их веры, заточают в тюрьмы. Но, к сожалению, очень часто подавляется также и свобода слова. То есть запрещается проповедовать истинную нравственность.
Илмар Толстов.
И. Т.: — Я думаю, что преследования нельзя рассматривать в каком–то одном разрезе. Они многогранны. Были гонения, связанные с коммунистическим блоком в Восточной Европе. В Западной Европе коммунизма не было. Но там преследование связано с этим вот секуляризмом, вытеснением из общества.
Потом — Ближний Восток. Там опять–таки другие проблемы. Я думаю, что Патриарх и Папа хотели в своем документе подчеркнуть, сказать миру о том, что существуют реальные деревни, в которых убивают христиан, что есть реальные города, которые уничтожаются, что есть реальные люди, которые сидят в тюрьмах за их веру.
Да, для христианина в Европе преследование может быть его же грехом или зависимостью, которую ему следует преодолеть. Да, внешние притеснения зачастую оказываются для христианства даже ценными. Уже Тертулиан говорил, что кровь мучеников — это семена христианской веры. Но я считаю, что наибольшим злом для церкви являются грехи ее же членов — эти скандалы педофилии и другие внутренние проблемы.
— В таком случае, почему церкви взывают к вешнему миру больше, чем обращаются к своим внутренним недугам? Например, так называемая моральная паника, которую некоторые современные исследователи приписывают конфессиям и по поводу которой следует искать общее решение…
Н. Т.: — Я не понимаю, о чем речь. В нашей церкви я не вижу никакой моральной паники. "Внутренние недуги церкви" — это пропагандистская выдумка. Каноны Православной церкви охраняют жизнь церкви уже на протяжении многих веков. Христос явился в мир, чтобы люди в борьбе со своими грехами становились детьми Царствия Небесного. Это не есть недуги церкви, это миссия церкви в мире.
И. Т.: — Я думаю, что нравственности следовало бы исходить из внутренней святости самой церкви. Мы можем для внешнего мира творить красивые декларации и прекрасные резолюции, но вопрос стоит также и о внутреннем очищении самой церкви. Это делает Папа Франциск. В своих проповедях он очень остро и очень конкретно говорит о грехах членов церкви.
Сегодня процесс самоочищения церкви, возможно, намного важнее внешних деклараций. Потому что люди видят, как живут священники, какая атмосфера царит в храме, в приходе… Как в первые века, когда они были одним сердцем и единой душой. А если люди чувствуют, что это не так, они говорят: "Ну, да–а… Чего же эти католики!" В этом и состоит вызов.
Меня лично очень тронуло сказанное в документе: мы не соперники, мы братья, мы должны не состязаться, а проповедовать Евангелие.
— Как встреча может повлиять на межконфессиональные отношения конкретно в Латвии?
И. Т.: — Трудно сказать. С одной стороны, я могу сказать, что у нас с православными Латвии отношения хорошие. Но лично я чувствую, что мы сотрудничали слишком мало. Может быть, потому, что у нас у самих много всяких трудностей и мы в какой–то мере зашорились. Конечно, в больницах проводятся совместные, экуменические богослужения. Имеются разные другие инициативы, через которые мы пытаемся прийти к общему знаменателю.
Конечно, если имеются соответствующие публичные заявления, то их подписывают руководящие епископы всех главных конфессий. Но разве этого достаточно? Думаю, что нет. Хотя бы по части тех платформ, на которых мы можем сотрудничать. Этот документ является сигналом для нас всех, в каком направлении следовать.
Виктор АВОТИНЬШ.
