Это история политически репрессированного Вениамина Алексеевича Дмитриева. Писал он ее не сам. Ее писали латвийские власти. Пиши он ее сам, при нормальном функционировании властей, история длилась бы полгода, от силы год. А в исполнении властей она тянется уже, почитай, более двадцати лет, и конца пока что не видать…
Родители Вениамина Алексеевича, Алексей и Надежда Дмитриевы, до войны жили в селе Раковка Гаурской волости Абренского уезда. Хозяйство их было большое, одно из самых больших в уезде — 75 га земли, четырнадцать строений. Образцовое хозяйство, которое посещал даже Карлис Улманис. Времена поменялись. Отца приговорили к смерти — как изменника и врага народа, но ему удалось бежать. Семья оказалась разделенной. Отец с тремя детьми — в Америке. Мать с остальными — здесь. Собственность Дмитриевых в июне 1945 года была конфискована.
Тяжбу с властями Вениамин Алексеевич начал в 1992 году. Не хотели давать сертификаты. Потом не хотели присваивать статус политически репрессированного. Дескать, расстрел, конфискация — это всего лишь козни советского режима, а никакие не репрессии. Да и волость не та. Потом началась борьба за то, чтобы получить компенсацию за конфискованное хозяйство.
Я обратился к истории Вениамина Алексеевича для того, чтобы показать несколько примеров неадекватного, пренебрежительного и даже циничного поведения властей по отношению к людям, которым она призвана помогать..
Без соглашательства
Итак, 27 декабря 2000 года Вениамин Дмитриев обратился в Балвский районный совет с заявлением о выплате компенсации за потерянную в результате необоснованных репрессий собственность. Постановлением Балвского районного совета от 21 февраля 2001 года было решено выплатить ему компенсацию в размере 2 000 латов. А постановлением от 22 января 2008 года — 23 776 латов. То есть он получил компенсацию за конфискованный домашний скот и сельскохозяйственный инвентарь. А за постройки не получал. К тому же временнОе пространство между 2000 и 2008 годами было заполнено не рвением и желанием властей прийти к справедливому решению, а терпеливой, усердной настойчивостью Вениамина Алексеевича.
Конечно, я знаю и более печальные истории, когда людям, несмотря на наличие свидетелей и необходимых документов, отказывали в компенсации из–за какой–то несущественной формальной мелочи. Или выплачивали компенсацию, несопоставимую с реальными потерями. Лишь бы зафиксировать для себя (властей) сам факт собственного "благодеяния". В большинстве случаев люди на этом успокаивались, считая, что дальнейшее препирательство с властями бесполезно. Власти это называли решением проблемы через соглашение.
Вениамин Алексеевич поступил не так. Он решил добиться компенсации, которая была бы соразмерима с реальным ущербом. Возможно, вы считаете, что и он, получив будто бы немалые деньги, должен был угомониться. Я так не считаю. И не будь в роду Дмитриевых подобного упорства, их хозяйство вряд ли было бы в свое время образцовым. Так что действия Вениамина Алексеевича, кроме всего прочего, по–моему, есть выражение почтения к родителям, их памяти. Кроме того, власти поступали с ним нечестно.
Куда это, например, годится, если истец постоянно должен указывать властям на чисто юридические их недоработки или на нежелание их учитывать. Например, тот же Балвский районный совет 27 декабря 2005 года решил выплатить Вениамину Дмитриеву дополнительную компенсацию в сертификатах. Вениамин Алексеевич указал, что нормативными актами (закон от 1998 года) недвусмысленно установлено право репрессированных получать компенсацию за отчужденное имущество деньгами и в объеме доказанной ценности этого имущества. При этом законодатель не делит политически репрессированных в зависимости от вида репрессий и их продолжительности.
Судьи — те, эксперты — не те
Омбудсмен Латвии высказал (см. "7 секретов", 30.01.2014) мнение, что, характерный для административных судов принцип объективного расследования в Латвии не действует. После этого я разговаривал с председателем Департамента по административным делам Верховного суда Латвии Вероникой Круминей и спросил, чем именно не доволен омбудсмен. Она сказала, что не совсем понимает, что господин Янсонс имел в виду. "Суд помогает частному лицу в сборе доказательств, добывает их сам, сам пытается их разглядеть. Судья подключается и помогает частному лицу. Что же еще должен делать суд?" (В.Круминя)
Однако из судебных документов по искам Вениамина Дмитриева, которые я читал, следует, что прав омбудсмен. Административные суды не только не объясняли в должной мере, чего именно этому частному лицу еще недостает в его деле и где добыть недостающее, но даже отсылали его за доказательствами куда подальше по формальным, притянутым за уши (на мой взгляд) причинам.
Например. Уже в 2001 году Вениамин Алексеевич пригласил для экспертной оценки недвижимости бывшего родительского хозяйства сертифицированного инженера–строителя, эксперта Харийса Оре (сумма оценки — 123 632 лата). Балвский райсовет (письмо от 7.04.2003) ответил Дмитриеву, что расчеты эксперта для определения суммы компенсации не принимаются, так как, согласно установленным нормам, заключение специалиста или эксперта не является для соответствующих комиссий районного совета обязательным. В 2007 году Балвский райсовет в связи с решением административного суда был вынужден рассмотреть заявление Вениамина Дмитриева еще раз. После оценки Оре прошло шесть лет, цены на стройматериалы поменялись, и Дмитрий Алексеевич обратился за экспертизой к сертифицированному эксперту Георгию Рогозину (сумма общей стоимости зданий, согласно оценке с учетом износа, — 179 452 лата). Этим экспертным заключением Балвский районный совет не воспользовался. Он сам нанял сертифицированного эксперта недвижимости Вилиса Кашса (стоимость зданий с учетом физического износа — 191 139 латов). Сам нанял эксперта, сам же и назвал его экспертизу необоснованной. То есть не посчитал заключение приглашенного самоуправлением эксперта правовой основой для решения дела. Зато потом выставил отсутствие оценочной экспертизы своим главным аргументом.
Значит, в распоряжении самоуправления, судов и Вениамина Алексеевича находятся заключения трех экспертов. Дмитриев совершенно справедливо считает, что все они могут быть использованы для определения суммы дополнительной компенсации. Но для судов эти расчеты оказались пустым местом.
Главное свинство
Суды в дальнейшем отклоняли иск Дмитриева, ссылаясь в основном как раз на то, что требуемая им сумма компенсации бездоказательна. Дескать, квалификация упомянутых экспертов сомнительна, они руководствовались не теми нормативными актами, какими надо. Например, эксперт Вилис Кашс в своей работе учитывал положение Совмина Латвии от 26 мая 1992 года. Положение о том, как следует возвращать имущество или возмещать потерю его необоснованно высланным лицам. А суд начиная с 2008 года, ссылался на то, что доказательств, добытых судом, и доказательств, добытых истцом, недостаточно для оценки изначальной стоимости строений. Ибо полученная ими информация не является полной и не соответствует требованиям, указанным в пункте 5.3 правил Кабинета министров от 11 июля 1995 года. Эти правила регулируют определение суммы компенсации и ее сравнение с нынешней стоимостью имущества.
Административный районный суд 15 января 2009 года направил в Земельную службу письмо с просьбой определить начальную стоимость недвижимости согласно упомянутому пункту 5.3 правил № 197. Земельная служба ответила, что таких специалистов у нее нет. Аналогичный ответ и суд, и истец получили от латвийской Ассоциации оценщиков собственности. Также соответствующего эксперта не смогли предоставить "Латио", Балвское самоуправление, Министерство экономики… В рамках предыдущих административных процессов административный районный суд посылал самоуправлениям Лаггалии письма с просьбой уведомить суд о том, были ли случаи, когда для определения компенсации требовалось установить начальную стоимость недвижимости. Самоуправления ответили, что подобные вопросы решались по согласию сторон и необходимости определять начальную стоимость объектов у них не было.
Пункт 5.3 оказался непреодолимым препятствием. И одновременно — в представлении суда — единственной нормой, согласно которой можно производить оценку. Попытки же найти два сравнимых с недвижимостью Дмитриевых объекта, стоимость которых уже была бы определена на документальной основе и которые имели бы подтвержденную цену перед войной или после нее, оказались безуспешными.
Мне кажется, что стороны могли бы прийти к соглашению или что решение суда могло бы быть приемлемым для истца, если бы суд как следует прислушался и вник в суть сказанного представителем истца хотя бы на судебном заседании 26 мая 2009 года (см. протокол заседания). Было сказано, что "мы пришли в тупик потому, что у нас нет каких–либо довоенных или послевоенных документов, в которых была бы указана стоимость этой недвижимости". Из архивов были получены отказы. Законодатель в таком случае предусмотрел возможность сторон договориться. В данном случае эта возможность не была использована. Однако, как уже было сказано, сумма оценки, которую назвал эксперт господина Дмитриева и сумма, которую назвал эксперт, нанятый самоуправлением, если не считать вторичных деталей, сопоставимы (притом, как утверждал представитель самоуправления, использовались разные методики расчета). Не понимаю, почему при двух ангажированных противоположными сторонами, но пришедшим к сопоставимым результатам экспертизам эти результаты не могут стать базой для соглашения или основой для решения суда? То, что Вениамин Дмитриев не смог найти подобное отцовскому хозяйство, то, что в архиве хранятся документы до 1944 года и потому архив не может дать сведения о стоимости хутора Дмитриевых в 1944 году или после него (письмо Госархива от 23.09.2009), я не считаю настолько существенными факторами, чтобы из–за них делать это дело чуть ли нерешаемым. Скорее в требовании представить доказательства, которых нет, или совершать невозможные в данной конкретной ситуации телодвижения я усматриваю странное нежелание вникать в дело по существу.
Я согласен с Вениамином Алексеевичем: "Здравомыслящему человеку понятно, что невозможно создать законы и правила КМ на все случаи жизни и невозможно предвидеть все обстоятельства. Поэтому нормы закона или правила КМ всегда интерпретируются, приспосабливаются к сложившимся условиям и обстоятельствам. И не случайно, чтобы обеспечить защиту частного лица от произвола чиновников и должностных лиц, 1 февраля 2004 года вступил в силу закон об административном процессе".
Я считаю, что истец, привлекая экспертов, изучая законы, обращаясь за советом или помощью ко всевозможным инстанциям, сделал в пользу своего дела все возможное. В то же время и самоуправление, и суд, на мой взгляд, закрылись от него реально невыполнимым пунктом правил № 197. Использовали эти правила как причину отказа. То есть действовали вопреки принципу административных судов — помочь истцу в поисках возможных решений, толковать сомнения или препятствия, возникшие по независимым от истца причинам, в его пользу. Они даже не обратили внимания законодателя на то, что есть случаи, когда эти правила для объективного и справедливого решения ситуации не годятся, не потребовали их дополнения или изменения.
Сам Вениамин Алексеевич пишет: "Самое интересное в этом деле то, что все знают и понимают — правила КМ требуют от меня невозможного. Одновременно они понимают и то, что мне за конфискованное у родителей имущество полагается дополнительная компенсация. Но нет у них доброй воли, чтобы ее определить и выплатить. Я собрал все возможное, обращался за пояснениями в бесчисленное множество инстанций, к экспертам… — мои возможности исчерпаны. С моей стороны сделано все возможное. Нет оснований сегодня требовать от меня привлечения еще каких–то экспертов и т.д. Требовать от меня еще что–либо означало бы послать меня, согласно народной пословице, туда — не знаю куда, принести то — не знаю что!"
Дело продолжается
Пока что последнее решение по данному делу принято административным районным судом в Риге 27 ноября прошлого года. В нем (со ссылкой на решение Департамента административных дел Верховного суда от 9 июля 2013 года) сказано, что, хоть суд и должен в административном процессе блюсти принцип объективного расследования, это все–таки не значит, что суд должен стать на место истца или представлять его интересы. Подобный вывод следует отнести и к учреждению. Полагаю, что под учреждением имелся в виду ответчик по делу — самоуправление.
Позволю себе не согласиться. Во–первых, это "учреждение" (самоуправление) как раз и создано для того, чтобы представлять интересы людей. Во–вторых, на какой же поляне валяются те причины, по которым "ни учреждению, ни суду не удалось получить доказательства о стоимости недвижимости"? Неужто где–то в Пыталово, где–то в далеком прошло, или под кроватью у истца? Прочитав предоставленные мне документы Балвского самоуправления, прочитав решения судов по иску Вениамина Алексеевича, я прихожу к выводу, что необходимое для справедливого решения этого дела сырье "валяется" на поляне законодателя, органов юстиции и самоуправления. Я бы сказал, что ни учреждение, ни суд, очевидно, даже не пытались посмотреть у себя под ногами, чтобы выяснить, почему же Дмитриеву не удается подогнать свою ситуацию под правила № 197. Интересно, почему "учреждение" и суд вдруг уперлись в пункт 5.3 правил № 197, если раньше (2007 г.) "учреждение", вернее, соответствующая комиссия самоуправления сочла возможным определять и предлагать истцу сумму компенсации собственноручно, без всякого привлечения сертифицированных экспертов? Господин Дмитриев эту сумму отклонил.
Безусловно, истец хочет благоприятного решения для себя — частного лица. Но кто в данной, возможно, не совсем стандартной или совсем нестандартной ситуации испытывает большие сложности в сборе необходимой информации: частное лицо, суд, "учреждение"? Если эта информация в основном лежит как раз в сфере повседневной деятельности суда и "учреждения"? То есть упирается в качество, соответствие реальной действительности нормативных актов. И кто должен устранять помехи, если буква затмевает суть? Дмитриев, что ли? Напоминаю, что мы говорим о якобы действующем в административных судах Латвии объективном расследовании.
На мой взгляд, противоречия в подходе к этому делу весьма ясно видны хотя бы из прений представителя истца и представителя ответчика на судебном заседании 11 ноября 2013 года (читал протокол заседания). Представитель народа (самоуправления) подыскивал аргументы, чтобы не платить, а представитель частного лица описывал то, какие усилия предпринимал истец после каждого отклонения его иска. Кроме того, в некоторых текстах суда я почувствовал весьма прозрачную досаду, сожаление о том, что приходится лукавить и нельзя этому настойчивому Дмитриеву раз и навсегда отказать, прямо заявив, что его требование нелегитимно. Очевидно, суды заинтересованы в том, чтобы в законах было побольше невыполнимых по существу норм. Это может стать их опорой и отдушиной.
Вениамин Алексеевич обжаловал упомянутое решение районного суда в следующей инстанции. В своей апелляционной жалобе областному административному суду он цитирует решение суда Сатверсме от 20 апреля 1999 года, касающееся закона об определении статуса политически репрессированного лица: "В данном случае изначальная цель законодателя — справедливое и соответствующее закону восстановление прав тех лиц, которые пострадали от репрессий коммунистического и нацистского режима — осталась неизменной".
Областной суд назначил рассмотрение дела на 26 января 2015 года. Вениамин Алексеевич обратился в Верховный суд с просьбой ускорить рассмотрение дела. Предоставив также документы о состоянии своего здоровья. Кроме полученного на этом поприще инсульта (потому не было обжаловано и вступило в силу решение административного суда от 17 ноября 2009 года), у него обнаружился также рак. Верховный суд его просьбу поддержал, но новой даты рассмотрения дела областным судом пока что нет. Такова ситуация сейчас. Пожелаем Алексею Дмитриевичу крепкого здоровья и непорочной Фемиды.
У предпринимателя Яниса Ошлейса были заблокированы все банковские счета, потому что Юрмальское самоуправление сообщило ему о штрафе в 50 евро только по электронной почте и не напоминало о штрафе до тех пор, пока судебный пристав не приступил к работе и не заблокировал банковские счета, сообщает бизнесмен в микроблоге «x».
У предпринимателя Яниса Ошлейса были заблокированы все банковские счета, потому что Юрмальское самоуправление сообщило ему о штрафе в 50 евро только по электронной почте и не напоминало о штрафе до тех пор, пока судебный пристав не приступил к работе и не заблокировал банковские счета, сообщает бизнесмен в микроблоге «x».
В связи с проблемами, возникшими с использованием электронных адресов на портале "Latvija.gov.lv", выявлены должностные лица, которые не выполняли свои рабочие обязанности со всей ответственностью, и до понедельника, 16 декабря, они должны представить письменные объяснения, сообщил журналистам в пятницу директор Государственного агентства цифрового развития (ГАЦР) Йоренс Лиопа.
В связи с проблемами, возникшими с использованием электронных адресов на портале "Latvija.gov.lv", выявлены должностные лица, которые не выполняли свои рабочие обязанности со всей ответственностью, и до понедельника, 16 декабря, они должны представить письменные объяснения, сообщил журналистам в пятницу директор Государственного агентства цифрового развития (ГАЦР) Йоренс Лиопа.
«Каток - это здорово, но придумать цену в 2,49 евро за час и извиняться перед всеми, что у них нет цента сдачи, и сделать оплату только за наличные и в неконкурентной среде - это вау! Речь идет об аренде коньков, за которые даже 3 евро в час было бы вполне демократично, а люди были бы готовы платить и 5 евро в час, но 2,49 - наверное, была очень глубокая мысль», - пишет житель Риги в социальной сети X.
«Каток - это здорово, но придумать цену в 2,49 евро за час и извиняться перед всеми, что у них нет цента сдачи, и сделать оплату только за наличные и в неконкурентной среде - это вау! Речь идет об аренде коньков, за которые даже 3 евро в час было бы вполне демократично, а люди были бы готовы платить и 5 евро в час, но 2,49 - наверное, была очень глубокая мысль», - пишет житель Риги в социальной сети X.
Продолжая цикл статей о том, сколько в Латвии реально зарабатывают люди разных профессий, публикуем письмо читательница портала la.lv Санты, которая работает переводчиком.
Продолжая цикл статей о том, сколько в Латвии реально зарабатывают люди разных профессий, публикуем письмо читательница портала la.lv Санты, которая работает переводчиком.
Считать деньги в чужом кармане - неприлично, но только если речь не идет о тех, чей карман наполняют - причем, щедро, - налогоплательщики, считает член партии "Стабильности!" Андрей Козлов.
Считать деньги в чужом кармане - неприлично, но только если речь не идет о тех, чей карман наполняют - причем, щедро, - налогоплательщики, считает член партии "Стабильности!" Андрей Козлов.
Видео
В мире
Загрузка
