Видео
В мире
Press.lv перевел его текст и с ним можно ознакомиться тут.
Фредерик Озолс в интервью rus.lsm.lv рассказал, что сподвигло его написать эти слова: "Я считал, что это нельзя было не сказать: это просто надо сказать, чтобы это было сказано. Меня упрекнули, что нельзя использовать слово «русофобия», потому что Кремль тоже использует это слово. Но какая мне разница, что там Кремль как называет! То, что Путин пользуется словом «русофобия», не значит, что я не могу им пользоваться.
Русофобия — это боязнь и неприязнь к русским и ко всему русскому. Это как раз то что происходит на данный момент в Латвии, это очень подходящее слово. И то что это слово так на них действует — это как с тореадором: прекрасно, значит я подобрал настоящую тряпку подходящего цвета", - отметил он.
По его словам, после публикации того текста в комментариях люди писали ему разное. Опускались до открытых оскорблений. Например, кто-то назвал его "крмлевской бл**ю".
"У меня есть свои красные линии: если человеку не нравится что я пишу, но он выражает это интеллигентно — имеет право, это нормально в каких-то рамках. Но когда это уже язык ненависти — ну что это?! Почему я — бл.дь?! Скажи, что глупец, что идиот — но тут уже другое. Это на самом деле hate speech (язык ненависти — англ.). Я когда изучал в европейских проектах тему hate speech — там свиньей назвать уже считается языком вражды. Один меня назвал Виктором Алкснисом — ну это очень плохо для латыша, это уже тупик: человек меня сравнивает с коллаборационистом", - говорит Озолс.
Он отмечает, что уровень агрессии со стороны латышского общества в сторону русских начинает приобретать угрожающие формы:
"Patīrīsim krievu rindas (почистим ряды русских). Это что такое? Šo attieksmi viņi ir pelnījuši. (Они заслужили это отношение.) Kas ir “viņi”? Visi krievi atkal? (Кто эти «они»? Опять все русские?) Как это возможно вообще? А кроме того, вы же прекрасно знаете, что латыши не отличают русского от, скажем, белоруса — которые еще недавно были наши друзья. А теперь проблематично отличить того белоруса, который к нам приехал до войны, от того, кто хочет приехать теперь. Мне правда интересно, вот как с последним быть — этому белорусу теперь нельзя к нам, потому что он тоже должен у себя дома остановить если не Путина, то Лукашенко?
А если это так просто, то почему вы тогда в советское время не высказывались и не останавливали? Ну как ты можешь высказываться в авторитарном обществе? То есть ты как бы и можешь, и не можешь! Если, по-вашему, сейчас в России любой может — то, по такой логике, и в советское время в Латвии любой мог. Нет, это не так просто, товарищи!", - смеется Озолс.
И говорит, что в Латвии сформировалась своего рода мифология о том, что в светское время все латыши страдали от русской оккупации:
"Я тут вижу связь с тем, как латыши жили при Советах. Поясню. Мой отец и его брат служили [во время Второй мировой войны] в немецкой армии. Конец войны настиг отца в Померании. Потом он был в том бельгийском лагере для военнопленных, где позже поставили известный памятник в виде пчелиного улья. Советские представители приходили в лагерь, и всем предлагали вернуться на родину, которая в тот момент уже была Советским Союзом. Отец в своих дневниках писал, что не знал, что делать, и один земляк из Курземе говорил: давай, возвращаемся, они же обещают, что ничего плохого нам не будет. И потом в дневниках отца — такая фраза: muļķis biju, noticēju (поверил, дурак был).
Он хотел вернуться к родителям, на хутор. Его выслали. Хутор отняли. Отец вернулся из Сибири в конце 70-х,
и тогда уже была возможность наш хутор выкупить. Жили очень тяжело. Долго собирали деньги, выкупили в 80-х.
Да, нынешний миф Украины (который, кстати, очень помогает и самой Украине, и нам), резонирует с пластом латышского сознания о том, что с нами произошло во время Второй мировой войны. Но вот что странно — с ударением на странно — теперь все латыши вдруг оказались жертвами советского режима. Но это же не так!
Были латыши, которые очень некомфортно жили в советское время — вот из таких, как мой отец — и которые не сотрудничали. Были и ссыльные, которые потом сотрудничали, и их сотрудничавшие дети, как одна наша евродепутатка, и как минимум один министр в правительстве. Были коллаборационисты. И были просто люди, которые не возникали ни против нацистов, ни против Советов, и просто жили, моя хата с краю.
Так же сейчас и в Украине, — особенно если смотреть не только латвийские новости, но и Euronews, France24 и английский BBC: там мы видим тоже разные истории. В том числе на оккупированных территориях — видим людей, которые очень хотят российской оккупации, и тех, которые не хотят и активно противодействуют, и тех, кто просто живут и не сопротивляются. Так же было в Латвии в советское время.
А теперь у нас это стало… Строительство мифа — это нормально, это не плохо, но это утрирует восприятие нашей истории, даже на семейном уровне.
Возвращаясь к вашему вопросу: укрыться под колпаком русофобии — это было прекрасным вариантом, как слиться в одну монолитную группу и сказать: мы — все латыши — с большой буквы, Латыши — страдали. Но в реальности — извините, нет.
Одна часть была такая, другая — не такая, а третья — вообще никакая, и жила, как большинство. Это нормально, я не стремлюсь посрамить какую-то группу. Это я говорю лишь к тому, что выбор бывает очень разный — и у латышей, и у русских, и у украинцев. И не понимать этого, полагать, что у нас есть какое-то особенное право теперь упрекать русских — при этом всех русских? С чего вдруг?
И кроме того, какое отношение действия президента России имеют ко всем нашим русским? Какое они дают мне право говорить плохо о моем соседе? Я могу упрекать соседа, что лично он не говорит со мной на латышском. Вот об этом можно спорить. Но упрекать в том, что происходит в Украине, потому что «эти русские не остановили своего президента»? Какие «эти» русские? И как его остановить?", - задает риторические вопросы Озолс.
Формирование этого своеобразного мифа и привело к тому, что латыши не воспринимают открытые оскорбления в сторону русскоязычных жителей Латвии, как преступление.
