Видео
В мире
В старших классах школы я ездила в Германию по обмену. Это был маленький городок Тетеров, который, помнится, удивил совсем не западным лоском, а тем, что в обычной общеобразовательной школе вместе с другими детьми учились дети на инвалидных колясках. Выезжали со всеми в коридор на переменах, играли и общались. Шли годы, но в латвийских школах так и не появились инвалиды. Мало того, они редко появляются и на улицах -- будто нет их. А они есть.
Ивар Балодис, руководитель объединения инвалидов и их друзей Apeirons, говорит, что приоритетом для него и коллег является доступность среды, которой они занимаются уже с 1997 года. Потому что именно с доступности среды все начинается: вовлечение в общество через учебу и работу, отдых и развлечения. Доступная среда начинается с квартиры, где инвалид может жить, не утруждая своих родственников, и заканчивая улицей.
Универсальный дизайн
-- Я могу сказать, что с каждым годом ситуация все-таки улучшается. Например, в этом году изменилась ситуация с улицами в центре Риги, началась дискуссия о том, нужны ли слепым людям направляющие линии -- надо ли их делать только у перекрестка или они должны быть проложены по всей улице. Мы отвечаем чиновникам, что должна быть система направляющих линий по всему городу, чтобы человек с белой тростью мог безопасно передвигаться. Но не всегда нас слушают, и поэтому линии сейчас только на перекрестках.
Аргументы против линий для слепых разные, и один из них: это... некрасиво. Поэтому слепые и не ходят по городу -- им просто некуда выйти. Звуковых светофоров очень мало. В данный момент среда лучше всего обустроена для колясочников, а вот для незрячих практически ничего нет.
К Ивару присоединяется Ирина Пархоменко, координатор проектов по трудоустройству и социальной интеграции инвалидов:
-- Конечно, если сравнивать с тем, что было 20 лет назад, разница огромная. Сейчас ремонт центра сделал его улицы полностью доступными для инвалидов-колясочников. Это очень хорошие асфальтовые покрытия и переходы через улицы. Теперь я спокойно могу стоять у светофора и не дергаться, успею ли переехать через улицу и подняться на следующую сторону тротуара, или придется искать кого-то в помощь, или вообще ходить с сопровождающим.
Ивар продолжает:
-- Еще очень радует то, что новые здания, которые сейчас строятся, в основном доступны для инвалидов. И мы уже смотрим на то, чтобы как-то улучшить доступность старых зданий. Все меняется. Если мы раньше думали в терминах доступной среды, то теперь думаем в терминах универсального дизайна: не делать ничего специального для инвалидов вообще, но сделать так, чтобы абсолютно любой человек мог войти в здание и с комфортом там передвигаться.
То есть без специальных неудобных подъемников, которые ломаются и могут понадобиться только раз в год.
Конечно, у нас еще нет ни одного здания, где были бы соблюдены все нормы и правила. Национальная библиотека имеет хорошие решения, еще "Рижская биржа" к этому очень близка. Но все равно в зданиях не хватает многих мелочей для доступной среды. Например, нет акустических петель для глухих людей, понятных планов эвакуации. Трудно сейчас с историческими зданиями и зданиями медучреждений -- сложно найти семейного врача в доступной среде. Или зубного. У нас недавно была проблема, когда человек не мог найти стоматолога, потому что они находятся на вторых-третьих этажах в очень престижных, но недоступных зданиях.
Ивара дополняет администратор Нина Менгеле:
-- Мне хотелось бы привести в пример новую больницу им. Страдиня -- почему-то они сделали две или три палаты для людей с особыми потребностями. В принципе, они должны были применить универсальный дизайн, где все палаты были бы доступными, а в туалете были бы держатели для инвалидов. Казалось бы, новая просторная больница, почему нельзя было учесть эти мелочи? Потому что законодательство есть, но нет механизма контроля за его выполнением.
Ирина Пархоменко по своему опыту замечает, что все крупные концертные площадки и театры вполне доступны для нее. Единственное, что недоступно, -- Большая гильдия, а Малая -- с большими трудностями. На вопрос, куда она не можете попасть без сопровождающего, за Ирину шутя отвечает Ивар: в парламент. Еще Ирина не может подняться на церковь Петра и гулять по булыжникам в Старой Риге. Она рассказала, что даже тех, кто ездит на электрических колясках, основательно трясет. Ирина говорит, что бывала в Старых городах других стран, но проблем с брусчаткой не ощущала. Но отмечает, что даже в Европе трудно найти гостиницу, доступную для инвалидов.
-- Приезжие из Литвы и Эстонии говорят, что у нас в плане доступности очень даже неплохо по сравнению с ними, -- признается Ирина. -- Они восторгаются нашими парками -- по ним ездить одно удовольствие, коляска сама катится. Но, несмотря на всю реновацию, кофе мне выпить особенно негде. На днях я проехала через всю Лачплеша и Стабу -- не было ни одного доступного кафе.
Невозможно заехать в подвальчик по ступенькам. В магазинчики и мастерские тоже. Исключение -- аптеки, да и то благодаря Apeirons, который два года боролся с министерством здравоохранения, чтобы все аптеки стали доступны. А до этого и с ними были проблемы -- если звонок не работал, то никто тебя не слышал и не видел, чтобы помочь. Во многие рестораны и кафе можно попасть с трудом. Ты просто стоишь и ждешь, пока какой-нибудь прохожий остановится и спросит, не помочь ли чем. Но в этом году Рижская дума обязала все открытые кафе делать пандусы в летнее время.
Нина дополняет Ирину:
-- Коммерсанты не учитывают того, что люди с инвалидностью тоже могут быть покупателями. На уровне правительства говорят, что выдается очень много пособий, -- так вы создайте условия, чтобы человек мог работать, платить налоги и приносить государству какую-то пользу, покупая и работая, а не живя на пособия.
Если в центре с передвижением хорошо, то в Кенгарагсе, где живет Ирина, без сопровождающего или доброго прохожего, помогающего подняться на бордюры, не обойтись. А вот с подъездом у Ирины все в порядке: уже лет пять дума выделяет средства на благоустройство подъездов для инвалидов. Ирина живет в доме с лифтом, и на пять-шесть ступенек до лифта ей сделали подъемник.
Но тут опять трудности: в старом доме лифт узкий, и поэтому она в нем не может поместиться на электрической коляске. И когда лифт не работает, приходится сидеть дома в заключении. Один раз Ирина сидела дома пять дней: кто-то украл мотор от лифта, и его ремонт затянулся. Но для нее пять дней -- это ничто по сравнению с целым годом, когда после получения инвалидности Ирина жила на четвертом этаже без лифта. Все это время она не была на улице вообще.
«Наша школа не для инвалидов»
-- Со школами у нас все намного труднее, -- вздыхает Ивар, -- хотя ситуация и улучшается. Все больше и больше родителей понимают, что идти в обычную школу ребенку-инвалиду -- это нормально. Но школы не готовы, и даже не всегда причиной является наличие подъемника или лифта -- просто сами учителя ищут отговорки, чтобы такого ребенка не брать.
Даже несмотря на то, что у ребенка, кроме того, что он передвигается на коляске, других проблем нет. Они не хотят этого видеть. Просто директор вам говорит: «Нет-нет, у нас такие не учатся, наша школа не для инвалидов». Здесь большую роль играет человеческий фактор, а не отсутствие денег в бюджете.
Но, конечно, очень много зависит и от самих родителей. Если думать о будущем ребенка, то при учебе в нормальной школе у него в дальнейшем будет больше возможностей. В спецшколах образование намного хуже: там требований меньше и очень низкий уровень. Потому что это ведь дети с инвалидностью, они же ничего не понимают -- вот так у нас считается. Но после такой школы в университет попасть невозможно.
Ивар говорит, что в обычной школе не забалуешь: там есть конкуренция, которая способствует развитию ребенка. А в спецшколе инвалидов все жалеют: ладно, можешь завтра не приходить, и даже послезавтра, можешь задание до конца не выполнить. Жалеть, конечно, нужно, но чтобы это не переходило границу необходимого.
Потому что потом формируется неправильное отношение к жизни и к себе -- такие люди становятся инвалидами-потребителями. Они настроены на то, чтобы только получать, а не помогать как-то себе самому. Они приучены быть обузой. Ведь намного легче жить, ничего не делая, получать пособия и ездить в санатории.
-- Но есть школы и учителя, готовые принять таких детей, -- объясняет Ивар. -- Первая школа, начавшая инклюзивное образование, -- это начальная школа в Вайвари. Еще один хороший пример у нас -- это эстонская школа, в которой в прошлом году начала учиться девочка на коляске. Нашлись деньги, чтобы сделать подъемник и все остальное.
Но, опять же, это была инициатива самих родителей и согласие директора школы. Если директор школы говорит: «Хорошо, давайте попробуем», -- тогда процесс как-то идет. Сейчас мы в обществе много говорим о том, что надо закрывать специальные школы -- в школах должны учиться все дети вместе. Это нормально.
Нина дополняет:
-- Понимаете, когда ребенок-инвалид учится с остальными детьми, он тянется за ними и стремится делать что-то так же, как это делают остальные дети. Но если он учится в спецшколе, где много других инвалидов, он начинает повторять за ними какие-то действия, которые ему абсолютно не нужны, -- это общая особенность всех детей. Поэтому мы стараемся поддерживать семьи с детьми-инвалидами. Внушаем, что у них нормальный ребенок, который просто немного по-другому думает и видит мир.
Знаете, когда рождается ребенок с инвалидностью, врачи в роддоме до сих пор говорят: «Мамочка, зачем вам мучиться?» И мама уже с тяжким багажом выходит в мир. И они такие затюканные, что даже боятся что-то спросить -- ведь у них же ТАКОЙ ребенок. Особенно в регионах. Мы им советуем объединяться и не стыдиться себя. Такая моральная поддержка дает действительно хороший результат.
Стереотипы работодателей
Каждый день на своей работе Ирина пытается трудоустроить инвалидов. Она сама придумала и разработала этот проект. Обычно к ней обращаются тяжелые инвалиды после 45 лет, и работают они в основном на малоквалифицированных работах: уборщицы, дворники и дежурные-охранники -- топ по востребованности. Ирина даже смогла найти работу почти слепой женщине 35 лет, которая уже два года благополучно трудится уборщицей в детском саду. Молодые и более образованные инвалиды сами находят себе работу: среди них есть и программисты-самоучки, и даже создатели собственного бизнеса.
-- У работодателей есть свои стереотипы и страхи, -- говорит Ирина, -- это отношение к инвалидам как к недееспособным людям. Боятся, что будут много болеть, боятся закона, когда инвалида нельзя уволить. Боятся лишних проблем: это и худшее образование, и недостаток опыта работы. Места работы тоже недоступны -- их по пальцам можно пересчитать.
-- Вначале мы говорили, -- объясняет Нина, -- что квоты по трудоустройству инвалидов не нужны, но теперь приходим к мнению, что общество еще не готово и квоты необходимы. Инвалид не может быть конкурентоспособным хотя бы потому, что не может попасть на место работы. Также мы хотим убрать одну статью в законе, чтобы работодатели могли уволить человека с инвалидностью и не пугались. Пытаемся привлечь работодателей их бесплатной рекламой на уровне самоуправлений и объясняем, что люди с инвалидностью очень благодарны и работают с полной отдачей.
По словам Ирины, добраться до работы теперь тоже не составляет труда. Проблема с автобусами и троллейбусами решена. Но все-таки не весь транспорт доступен для инвалида: чтобы проехать на электричке, надо за двое суток заказывать подъемник, на междугородном автобусе -- за трое суток. Но зато в аэропорту инвалиду сразу дают сопровождающего.
-- Сейчас появились и доступные маршрутки, -- рассказывает Ирина. -- Правда, они ходят в Юрмалу раз в три часа. Но там есть человеческий фактор: некоторые водители просто не хотят откинуть пандус и ввезти тебя в салон, говорят, что пандус не работает. Но пандус работает! Сначала и с регулярным транспортом трудно шло, было много грубости и хамства. Бывало, что не выходили откинуть пандус в зимнее время. Или водители выходят с таким видом, будто делают тебе одолжение, хотя это их обязанность. Многие знакомые говорили, что если они стоят одни на остановке и больше никого нет, водители просто проезжают не останавливаясь. Ты становишься просто невидимым.
Сейчас в новых троллейбусах пандусы автоматические, когда водителю не надо выходить. А вот новые низкопольные трамваи очень неудобны как для инвалида, так и для водителя и пассажиров, которым надо ждать 10 минут, пока водитель спустит сложный механизм. Вот зачем закупили такие трамваи? Зато дешево и сердито. Так же и с закупками дешевых колясок, которых люди ждут по году, а потом от них отказываются, потому что коляска не подошла. Зато инвалиды получают бесплатные «услуги».
Ивар дополняет:
-- Иногда даже бывает, что услуги, которые инвалид получает от государства, не облегчают его жизнь, а наоборот, усложняют. Например, у нас есть такая услуга, как персональный ассистент. Но для того чтобы ее получить, нужно каждый месяц заполнять унизительный отчет. Инвалиду надо предоставить чиновникам все чеки и справки о том, где он был и что покупал. Это нарушение прав человека и вмешательство в личную жизнь. По какому праву чужой человек видит, сколько денег вынимает инвалид из банкомата и где он отдыхает? А ведь ассистента еще очень трудно найти: никто не хочет идти на такую низкооплачиваемую работу, и зачастую ими становятся родственники. Говорят, что если ты инвалид, то ты уже не человек, а боец. За каждую услугу и лекарство надо бороться, только вот жить когда?
Виктория СТИЕБРЕ
