Видео
В мире
Константин Эггерт: Светлана, в Украине вы - звезда, но звездой вы были и в России. Сегодня это больше не так, по понятным политическим и прочим причинам. Как вы это пережили?
Светлана Лобода: Мои переживания были сконцентрированы на той беде, которая пришла в наш дом. 24 февраля наша жизнь перевернулась: жизнь моих родных, мамы, бабушек, моей команды, которые жили в Киеве. С февраля прошлого года мы начали снова учиться понемногу жить. Концентрация недоумения, страха, злости и боли была очень велика. Поэтому было не до ощущения кем ты был до этого. Было только ощущение, что нужно бежать и помогать людям, спасать их. Я либо плакала, либо была на телефоне, помогая людям, которые ко мне обращались. У меня разрывался телефон - все просили помощи. Мы с командой старались вывозить людей из Украины. Концентрация была только на этом.
- 24 февраля - это второй этап того, что началось в 2014 в Крыму и Донбассе. Разве эти восемь лет вас ни к чему не подготовили?
- 24 февраля началась полномасштабная война. До этого момента каждый человек называл это по-своему, и все было довольно неоднозначно. Работали бизнесы между россиянами и украинцами. Прошлый президент имел там [в России] заводы, украинские артисты работали на российском рынке, а российские приезжали в Украину с концертами. Все трактовалось по-разному, но никто не называл это войной. А когда пошли танки, прилетели ракеты в нашу страну, тогда стало все очевидно. С этого момента произошла точка невозврата. И именно тогда пришло ощущение, что на этом всё, больше карьеру ты не можешь там строить, не можешь находиться в городе, в котором жила довольно много.
- В Киеве вы имеете в виду?
- Я ездила между нашими странами, гастролировала, проводила месяц - в Киеве, месяц - в Москве. Ситуация последние пару лет вроде стала довольно спокойной. Моя ошибка в том, что я была человеком, который не интересовался политикой, но я не могла предположить, что это приведет к такому. Безусловно, если бы я это понимала, осознавала ту степень ужаса, с которой мы столкнемся, моя судьба сложилась бы иначе. Я уверена в этом.
- Как вы относитесь к украинским артистам, которые сейчас остались в России?
- Я стараюсь никогда никого не судить, потому что у каждого свой выбор. Каждый четко понимает, что он хочет от своей жизни, к чему он приходит в итоге. В конце жизни нас всех спросят, как мы жили, что мы делали, какие поступки совершали, были ли мы на стороне света и на стороне добра, или поддерживали убийства.
- Вы многих потеряли друзей из России?
- Я была всегда очень замкнутым человеком. У меня была моя команда украинцев, которая со мной уже 15 лет. Когда я приехала завоевывать новый горизонт, Россию, мы вместе, стремились к успеху. У меня никогда не было друзей в России, были приятели. Зато была моя команда, часть которой уехала со мной в тот же момент, как началась война. Те люди, с которыми мы приятельствовали и с которыми у нас были теплые отношения, - на нашей стороне.
- Ваше детство прошло в Ирпене. Как вы пережили то, что там произошло? Вы как-то помогаете родному городу?
- До последнего мы не могли осознать, что под нашими домами идут танки. Когда мне папа присылал видео, я не могла в это поверить. В такое невозможно поверить, потому что наши прабабушки, прадедушки всегда говорили лишь одно: "Пусть меняется правительство, пусть меняются президенты, главное, чтобы никогда не было войны. Потому что то, что мы пережили, не дай Бог никакому врагу". Когда мы с этим столкнулись, да еще в XXI веке, это вызывало много эмоций: и ступор, и шок, и боль. Cейчас информационное поле так быстро распространяет информацию, что за секунду видишь трагедию. Если раньше наши бабушки и дедушки знали отголоски, то cейчас мы видим фотографии и видео, это ужасает. Мне казалось, что я в какой-то момент умерла и снова возродилась, потому что это невозможно описать, невозможно слова подобрать, которыми можешь объяснить, что переживаешь, особенно когда там родители, когда они показывают видео. В тот момент еще была связь. Каждую секунду я засыпала с телефоном на груди и просыпалась с ним, вздрагивала от каждого сообщения. Это очень больно. Сейчас долг каждого украинца, который имеет на это возможность, особенно известного человека, об этом продолжать говорить во всем мире. Это то, чем я занимаюсь. Мне тяжело было собраться и поехать в тур, потому что у меня не было сил, я не знала, что говорить людям, как сформулировать все, что происходит.
- Вы нашли этот язык?
- Да, через полгода у меня появилась песня "Молитва". Она пришла ко мне на электронную почту, и я поняла, что должна ехать на студию и записать эту песню. Она записалась с первого раза, что бывает крайне редко, потому что я всегда чем-то недовольна и записываю песни по два три дня. Уже через неделю мы снимали видеоряд, а через две недели я была в Киеве. Там увидела все, что происходит своими глазами, встречалась с друзьями, с родными и близкими, впитала в себя еще больше боли и переживаний, и сразу сказала своим директорам, что нужно ехать в тур, чтобы использовать мой ресурс для того, чтобы дальше помогать людям.
- С вашей точки зрения, как Киев изменился?
- Киев уютный, теплый и в нем живут потрясающие люди, очень добрые, открытые, отзывчивые. В силу того, что люди уже год живут в этом состоянии невесомости и этой беды, очень изменились взгляды. Глаза у людей грустные и тяжелые, растерянные, в них много боли. И это считывается. Я была полтора месяца в Киеве, мне не хотелось уезжать, бабушка болеет…Ты понимаешь, что можешь быть полезен именно в этом месте. И когда тебя видят люди, они понимают, что ты их поддерживаешь, это тоже дает им много тепла и сил. А ты чувствуешь их благодарность за то, что ты с ними в это тяжелое время. Поэтому я для себя четко понимаю, что какая бы ни была ситуация, я буду постоянно приезжать в Киев и переживать все, что переживают наши люди. Мы должны поддерживать тех, кто в этом нуждается. Потому что мы не знаем, что будет дальше. Сегодня беда в твоей семье, завтра - в чужой.
- Ваш последний альбом оброс благотворительностью. Он так и задумывался?
- Он писался по наитию и эмоциям, которые были пережиты. И я считаю, что это один из моих лучших альбомов, в нем много эмоций и глубины. И в силу того, как он стремительно попал на первые позиции в чартах в Украине и в Европе, люди это почувствовали, ощутили все, что было мною пережито, что было вложено в эти тексты, в эти мелодии. Когда был завершен альбом, я поняла, что это тоже возможность помочь. И в этот момент я увидела сюжет о медсестре. В ее дом попала ракета и полностью его уничтожила. Я подумала, что было бы здорово, этим прекрасным людям построить дом. И благодаря заработанным деньгам за первые месяцы продаж альбома мы начали строить дом. Также есть мой фонд, через него заработанные в турах деньги, получают люди, которым нужна помощь. В Ирпене мы взяли под опеку много домов. Там много домов осталось без крыш, а люди там живут. Мы регулярно перечисляем деньги ВСУ, закупаем машины. Многие мои друзья воюют.
- Если говорить о вашем туре, что вас впечатлило больше всего, ведь в военных условиях встреча с аудиторией не такая как обычно?
- Безусловно. Это не просто поклонники, а люди, которые искренне нуждаются в таких встречах. Это благотворительные фонды, места, где живут беженцы. Конечно, я искренне благодарна за то, что Германия так много делает для наших людей. Потому что, если бы не Польша, не Германия, не страны, которые помогают, я не знаю, что было бы с этими людьми, где бы они жили. Я рада, что многие страны не оставили нас в этой беде.
- Есть ли у вас ощущение, что украинцы готовы к тому, что эта война может продлиться очень долго? Многие мои знакомые рвутся обратно к себе домой в Украину.
- Вы знаете, я сейчас живу в Риге, папу с мамой забрала к себе, чтобы быть спокойной, что они находятся рядом. Папа пожил месяц и сказал, что возвращается в Ирпень. Он должен спать в своей кровати, смотреть за своим огородом, ему это важно, иначе у него бессонница. И так думает каждый, потому что родной дом, своя постель, свои стены, они лечат.
- В украинском обществе сейчас многие отвергают русский язык, русскую культуру. И это понятно в военных условиях. Как вы к этому относитесь?
- Украина рассматривает русский язык как щит от русской агрессии. Она отвергает все русское, потому что российское правительство дало команду убивать наших родных и близких, мам и пап, детей. Я с большим уважением и пониманием к этому отношусь. Но если вы спросите меня лично, я - украинка, но моя популярность давно вышла за территорию Украины. Это и Грузия, и Армения, и Казахстан, и другие страны, где люди понимают русский язык, но, к сожалению, не знают украинский. Поэтому я приняла решение, что буду петь песни на украинском языке в Украине, буду говорить на украинском языке, и мне это приносит большое удовольствие. Но есть мои поклонники, которых я не могу предать. Я не могу отказаться от всего, что я делала ранее, от своих песен. Я не могу перевести их на украинский. Я считаю, что это абсолютно глупо и неправильно. Это моя история, она должна оставаться историей, и я не могу предать людей, которые слушают меня все эти годы.
