Видео
В мире
Школьные годы писателя Василия Яна (автора исторических романов "Чингисхан", "Батый", "Нашествие монголов") связаны с Ригой. В 1870–80–е здесь работал его отец — был преподавателем, а затем директором Александровской гимназии.
Александровская гимназия находилась в стенах нынешней консерватории, на тогдашней Суворовской улице. Отец писателя, Григорий Андреевич ЯНЧЕВЕЦКИЙ, получил назначение в Ригу в 1876 году. Родом он был с Украины, из многодетной семьи священников. После окончания духовной семинарии выбрал светскую стезю — поступил на историко–филологический факультет Киевского университета. Янчевецкого привлекли древние языки — латынь и греческий. После окончания вуза молодого абитуриента пригласили в одну из киевских гимназий, потом — на стажировку в Саксонию. Оттуда он и получает назначение в столицу Лифляндии. Приезжает с молодой женой и сыновьями.
К тому времени в Риге была лишь одна русская гимназия — Александровская. Причем открыли ее незадолго до приезда Янчевецкого — в 1868 году. Юрий Самарин в своих знаменитых "Окраинах России" приводит записку генерал–губернатора Прибалтийского края (в 1866–1870 годах) Петра Альбединского, составленную им в 1868 году. Ее автор с сожалением констатировал, что почти вся масса русского населения края
"составляет самый низший городской рабочий класс, бедный и в высшей степени невежественный. Только незначительная часть из них имеет самостоятельные занятия в качестве купцов, приказчиков, комиссионеров и содержателей ремесленных и иных заведений. Последние, сравнительно высшие классы, до настоящего времени не сознавали еще серьезной потребности в образовании, в Риге было только одно уездное Русское училище и притом родители охотно отдавали детей в немецкие школы. Между этими русскими найдется едва ли один, окончивший полное гимназическое образование; в их семействах решительно преобладает немецкий язык и самые выдающиеся из русских рижан не хорошо говорят по–русски…"
Вот почему открытие русских гимназий имело первостепенное значение. Но одного этого было недостаточно. Нужно было найти и достойных педагогов. В лице Григория Янчевецкого Александровская гимназия приобрела именно такого человека. Как и в Киеве, он преподавал греческий и латынь.
В книгах Антона Павловича ЧЕХОВА преподаватели мертвых языков выглядят эдакими сухарями, людьми "в футляре". Григорий Андреевич был полной противоположностью этим литературным персонажам. Со своими воспитанниками он часто ходил в походы по побережью Рижского залива, по местам былых сражений с немецкими крестоносцами, знакомил с новинками литературы — в первую очередь на любимые исторические темы.
Григорий Андреевич включился и в общественную жизнь русской Риги. Культурным центром русской общины в то время считалось литературно–певческое общество "Баян", которое устраивало и встречи с приезжавшими сюда литераторами, в том числе с Иваном Гончаровым.
Семья преподавателя латыни жила в здании самого учебного заведения — на первом этаже. "Окна нашей казенной квартиры были обращены одной стороной на засаженный старыми липами канал, пересекающий город. С другой стороны окна комнаты, где поместился я со старшим братом Митей, выходили на большой гимназический двор, куда на большой перемене выбегали поразмяться ученики всей гимназии", — вспоминал позже писатель.
За вечерним чаем отец принимался за чтение "Рижского вестника". С нетерпением ждал газету и маленький Василий — ведь там печатали с продолжением "Остров сокровищ" Роберта Стивенсона. Позже эту и другие приключенческие книги, с интересными рисунками, он увидел в книжной лавке — недалеко от училища. Любимые предметы Васи: история, география, рисование, гимнастика. Часто он рисовал клоунов с цирковых представлений и купол самого здания цирка, который был виден прямо из окон гимназии.
На всю жизнь запомнились ему поездки на Рижское взморье, куда выезжали семьей. Писатель вспоминал:
"Наша семья иногда проводила лето на Рижском взморье. Однажды втроем с братом и отцом мы гуляли по дюнам между величественными соснами. Я отошел ближе к морю, а когда вернулся, застал отца беседующим с незнакомым человеком. "Смотрите, дети, — сказал он, — и запомните на всю жизнь. Перед вами — замечательный русский писатель и путешественник". Это был Иван Гончаров. Отец раньше читал нам отрывки из "Обломова", "Фрегата "Паллады", и я застыл, как зачарованный, безмолвно глядя на удивительного незнакомца, обогнувшего земной шар, побывавшего в сказочных далеких странах, видевшего столько необычного! Гончаров, улыбаясь, стал нам что–то рассказывать, а потом спросил, кем мы хотим стать. Я долго ничего не мог ответить от волнения, а потом с восторгом воскликнул: "Путешественником!" — и бросился бежать под дружный хохот взрослых. Я был искренен в своем восторге, не забыл эту встречу и теперь могу сказать, что она была одним из светочей, постоянно освещавших увлекавшую меня с детства "дорогу дальних странствий"…"
Когда мальчику исполнилось 10 лет, отца, тогда уже директора Александровской гимназии, перевели в Ревель — нынешний Таллинн. В Ревеле Янчевецкий встал у руля одноименной гимназии — Александровской, а в 1895 году возглавил Николаевскую. Там же получил гимназическое образование и Василий.
Из Ревеля он отправился в столицу — поступил на историко–филологический факультет Петербургского университета. А через несколько лет началась его "дорога дальних странствий". На рубеже веков он отправился в путешествие по России, которое продолжалось два года. Итогом его стала книга, вышедшая в 1901 году, — "Записки пешехода".
Впоследствии судьба забрасывала писателя в самые разные уголки — в Туркестан, где он изучал восточные языки и жизнь местного населения, на Русско–японскую войну, куда он приехал в качестве фронтового корреспондента Санкт–Петербургского телеграфного агентства, на фронты Первой мировой, где он был военным корреспондентом, в Сибирь, где он был телеграфистом в армии адмирала Колчака.
Но Балтики он никогда не забывал. Образы средневековой Риги нашли воплощение во многих его исторических романах. В 1948 году, за шесть лет до смерти, Василий Ян побывал в городе детства: "Мы пошли по оживленным улицам… и вдруг я остановился, пораженный, — это была старая Суворовская улица: я увидел двухэтажное солидно построенное здание, и оно мне напомнило родную Александровскую гимназию… Дальше должен быть Верман–парк. Да, это он, старые липы и каштаны, и дорожки, где мы бегали детьми…"
Илья ДИМЕНШТЕЙН.
