Видео
В мире
с доктора исторических наук Гинта Зелмениса трудно было бы вообразить в национальном экспертном сообществе. Однако благодаря детальному знакомству с документальным массивом советской госбезопасности он прозвучал, и на него нашелся ответ. Неожиданный…
Полиция безопасности "возбуждается" чаще КГБ
Под юрисдикцию следователей КГБ подпадал самый широкий пласт преступлений экономического плана: контрабанда (ст. 73 УК ЛССР), спекуляция (ст. 149), нарушение правил валютных операций (ст. 83), расхищение госимущества и его незаконная реализация (ст. 85–93), а также незаконное использование служебного положения (ст. 162).
По данным д–ра Зелмениса, в период 1981–1986 годов КГБ Латвийской ССР расследовал ВСЕГО 37 уголовных дел. То есть в среднем чуть больше 6 за год! Для примера: согласно отчету Полиции безопасности Латвии, в 2016 году ею было возбуждено 11 уголовных дел.
Расклад дел латвийских чекистов 1980–х был следующим: 14 д–р Зелменис считает "политически мотивированными", 9 было возбуждено по факту бегства из СССР, 10 — за экономические преступления, 4 — за утерю секретных документов сотрудниками милиции.
Однако при подсчете лиц, вовлеченных в уголовные дела, возникает совсем другая "корреляция", по выражению историка. "Чистых политиков" арестовано 15 (средний срок для "антисоветчиков" составил всего 4 года, в психиатрическую больницу на принудлечение направили лишь 2), беглецов из страны — 14, а "экономистов" — аж 53!
С учетом того, что за утерю материалов, составляющих гостайну, не был арестован ни один человек, получается, что экономические преступления составили 64% от всех посаженных в годы "развитого социализма", т. е. когда КГБ находился на вершине своих административных, агентурных и оперативно–технических функций.
Сам д–р Зелменис осторожно выдвигает "гипотезу": "В период с 1981 по 1985 год КГБ ЛССР больше занимался борьбой с экономическими преступлениями, чем с политическими преступлениями". Однако доказать свой посыл окончательно историк не берется, ибо в его ведении нет первичных агентурных материалов: "К сожалению, в настоящий момент в Латвии научному исследованию недоступны документы со сведениями об оперативном вовлечении"…
1 арестованный латыш на 52 "мигранта"
Однако и имеющиеся следственные дела говорят о многом.
Например, в декабре 1981 года Николаевское облуправление КГБ УССР возбудило уголовное дело, которое впоследствии передали латвийским чекистам. В Риге оно сопровождалось делом оперативной проверки № 2728 "Скорпион", проводившимся 2–м (контрразведывательным) отделом КГБ Латв. ССР. В январе 1982 года старший следователь Арнолдс Ревалдс вынес постановление об аресте за контрабанду граждан Афонина и Клавсуца. Само по себе по тем временам совершенно ординарное дело — ведь тогда никто не смотрел на национальности. Однако с точки зрения принятой ныне исторической концепции — как же это: выходит, латыш арестовывает русского при "русской оккупации"?!
В августе–ноябре 1983 года в Вентспилсе нарисовалось групповое дело по контрабанде, в рамках которого было арестовано 8 человек: моряки судна "Ричардас Букаускас" Михалкевич, Абрамов, Дрея, Иванов, Копылов, Мельничук, а также таможенный инспектор Мацюк и инспектор милиции Масохин. Вообще же, по подсчету Гинта Зелмениса, 1 латыш среди 53 "экономических" арестантов. Такая вот законопослушность… То, что среди арестантов "абсолютным большинством были русские", г–н Зелменис объясняет тем, что "эти люди прибыли в Латвию в поисках лучшей жизни". Не очень убедительно — ведь порты и возможность тайного провоза существовали и на Крайнем Севере, и на Дальнем Востоке. Может, просто русские более рисковые и бесшабашные?
Матросы вывозили из Союза в тайниках своего плавсредства промышленное серебро и черную икру. Продав их за кордоном, ввозили одежду, часы, аудиотехнику и прочий дефицит. В итоге по букету из 5 статей все фигуранты получили реальные сроки колонии: моряки — от 5 до 6 лет, силовики — по 1 году.
Всего же из 53 фигурантов экономических дел чуть более половины — 27 — имело отношение к морю…
Почем бакс у "Лаймы"?
В 1985 году московские чекисты передали рижским коллегам по территориальной принадлежности дело двоих "валютчиков" — Шварцштейна и Горючко. В мае обоих арестовали, в августе к ним присоединился гражданин Акуличев. Следствие выяснило, что через неофициальный "обменный пункт" этой троицы с 1979 года прошли десятки тысяч долларов США и марок ФРГ. При официальном "газетном" курсе "зеленого" в 60–75 копеек уличные котировки колебались от 3,20 до 4,50 рубля.
Несмотря на то что в 1976 году Шварцштейн находился в Рижской психоневрологической больнице с диагнозом "шизофрения", экспертиза в Московском институте имени Сербского нашла его вменяемым. В конце того же 1985–го мужчины получили сроки от 6 до 12 лет с конфискацией. Времена были уже горбачевские, но валютная монополия государства еще блюлась крепко!
Вообще, за иностранные дензнаки можно было получить по совокупности и "пятнаху", как, к примеру, гражданин Еличев в 1982 году — 12 лет колонии строгого режима с конфискацией плюс 3 года ссылки. Так ни одного диссидента не покарали!
Морализаторство и реалии
Г–н Зелменис, естественно, в своем исследовании проливает много водяных масс на мельницу исторической концепции. Так, он утверждает: "Фактически руководители СССР создавали для контрабанды максимально благоприятную среду — высокий спрос на любой товар широкого потребления". По мнению историка, коммунистические власти неумело хозяйствовали, к тому же тратили массу денег на военные расходы и помощь всяческим левацким нищебродам по всему миру.
В констатации недостатков реального социализма ваш автор готов с ним согласиться — но позволю отметить, что мои родители, к примеру, никогда не ходили к спекулянтам за шмотками, ибо у нашей семьи были родственники в преуспевающей СФРЮ. Точно так же семья супруги автора облачалась в модные одежды, ибо ее глава ходил в море и тратил заработанное в бонном магазине "Океан". Мои русские одноклассники щеголяли в джинсе, привезенной отцами–офицерами из ГВСГ. Десятки тысяч латышских семей абсолютно легально и без ограничений получали вещевые посылки и денежные переводы от родственников за границей — не только из Западной Европы, но и из США, Канады, Австралии.
Советская Латвия 1980–х отнюдь не была герметически закрытой экономической системой — и наиболее доказательно это проявлялось в сфере потребительского рынка.
Да, необходима была известная изобретательность — но вряд ли ее можно считать более преступной, чем ныне существующие методы налоговой, скажем так, оптимизации, на которую идут тысячи вполне лояльных граждан и постоянных жителей Латвии, а также целые предприятия. Правда, иногда в эти схемы вторгаются силовые структуры, что порой кончается весьма плачевно для особо креативных господ.
Что ж, на следующем историческом витке мы имеем шанс прочесть новые изыскания будущих авторов истории Латвии, следует ли считать сделки с криптовалютой в конце второго десятилетия XXI века политическим сопротивлением загнивающему капитализму…
Николай КАБАНОВ.
