Видео
В мире
Среди выдающихся врачей, с которыми Виктору Константиновичу Калнберзу довелось встречаться в годы студенческой молодости, Николай Нилович Бурденко — главный хирург Советской армии.
Рига была знакома Николаю Бурденко еще с царских времен. В 1905 году он приехал в Рижскую 1–ю городскую больницу в качестве субординатора (по–нынешнему — резидента), еще не имея диплома врача. Больница тогда считалась крупным медицинским центром. Бурденко работал под руководством Адольфа фон Бергмана — одного из выдающихся хирургов своего времени.
Еще студентом Виктор Калнберз по поручению профессора Александра Лиепукална в больничном архиве поднял все истории болезней 1905 года, чтобы найти записи, сделанные рукой Николая Ниловича Бурденко. Нашел, их было 202. Первая — 1 марта 1905 года. Примечательно, что из 3 047 историй болезней того года только 16% были заполнены на русском, остальные — на немецком. Больница вплоть до 1920–х годов оставалась немецкой, и работали там в основном немцы…
В 1944–м Бурденко вновь в Латвии, в Даугавпилсе — уже в качестве главного хирурга Советской армии. Оперирует больных со спинномозговыми ранениями. Тогда впервые в Латвии был использован пенициллин, спасший тысячи жизней.
Последний раз Николай Нилович приехал в Латвию в 1946–м — поправлять здоровье на Рижском взморье. Это было в июле. На перроне Рижского вокзала московский поезд встречали врачи, студенты. Вначале для Бурденко и его жены был заказан номер в "Метрополе" — лучшей гостинице тех лет.
До отеля его хотели доставить на трофейной немецкой машине, подаренной когда–то Гитлером генералу Фридриху Еккельну. Но от идеи пришлось отказаться — техника вышла из строя. Решили, что 400 метров от вокзала пройдут пешком. Однако Николаю Ниловичу было очень плохо, он вышел из вагона с трудом, цвет лица серо–зеленый. Взяли извозчика.
В номере профессор Лиепукалн — его бывший ученик — написал Бурденко записку на листке из блокнота (говорить с ним было почти невозможно: не так давно перенес инсульт). В ответ Бурденко описал несколько коротких эпизодов из жизни.
— Виктор, сфотографируй их. Пройдет лет тридцать, и ты поймешь, какая это историческая ценность, — посоветовал преподаватель Калнберзу.
Через десять дней Бурденко перевезли в Майори, в санаторий. На некоторое время наступило улучшение, но через несколько месяцев сердце хирурга остановилось.
Было это уже в Москве. Бурденко было 70…
Рассыпавшийся скелет
Вспоминает Калнберз и о Риге первых послевоенных лет.
Жили они с родителями в Межапарке, но имелась у них и служебная квартира — в 1–й горбольнице. Когда было слишком поздно, предпочитали ночевать в центре. Все–таки на окраинах было неспокойно.
— В Межапарк нужно было добираться двумя трамваями: до моста — к станции Браса — ходил 2–й, дальше — 11–й. В последний набивалось море народу. Некоторые стояли на подножках. Как–то мы с товарищем, однокурсником, везли ко мне домой ценный груз — скелет, — рассказывает Виктор Константинович.
— О таком учебном пособии мечтали многие студенты–медики. Мечтал и я, тем более что работал в анатомическом кружке. Мне дали возможность самому изготовить, на это ушли долгие месяцы. Когда все было готово, мы завернули работу в простыню и повезли на злополучном трамвае. Висели на подножке, а когда сзади на нас надавили, простыня выпала, кости рассыпались. Реакция пассажиров? Никто не обратил внимания. Недалеко был мясокомбинат, и пассажиры решили, что кости оттуда…
В 1951–м, когда пришла пора получать диплом, медицинский факультет преобразовали в институт — РМИ. Калнберз был среди первых послевоенных выпускников.
Попытка сфотографировать Брежнева
— Непосредственное общение с Леонидом Ильичом Брежневым произошло у меня во время работы 16–го Всесоюзного съезда профсоюзов в марте 1977 года, — продолжает собеседник. — Я был делегатом этого съезда, который проходил в Большом Кремлевском дворце…
С речью, как и полагается, выступил сам генсек Леонид Ильич Брежнев. Внезапно он сделал паузу и, обернувшись к президиуму, спросил: "А я правильно читаю?" Вероятно, решил, что одну и ту же страницу читает второй раз.
— От неожиданности я даже вздрогнул, — рассказывает Калнберз. — Шло прямое телевещание, и я подумал, что если произошел промах, то он станет достоянием всего мира. Но сидевший в президиуме Дмитрий Федорович Устинов успокаивающе сказал: "Правильно, правильно, Леонид Ильич!"…
Брежнев позволял себе "выходы в народ" и общение с делегатами съезда. Калнберз, взявший с собой фотоаппарат, попытался сфотографировать Леонида Ильича, но охрана не разрешила. Хирург попытался пошутить, сказав, что фотоаппарат не стреляет, но охрана была непреклонной.
— Вероятно, запрет был связан не с опасением за жизнь Брежнева, а с тем, что любительский фотоснимок может зафиксировать очень неприемлемое выражение его лица. По отношению к другим участникам съезда никаких запретов на фотографирование не было…
Почему супругу генсека не стали оперировать
В начале 1970–х годов Калнберзу довелось консультировать супругу Леонида Ильича — Викторию Петровну Брежневу. Связано это было с визитом лидера СССР во Францию. В те годы Брежнев был полон энергии, выступал без бумажки и решил посетить Францию вместе со второй половиной.
Готовясь к бесчисленным приемам, Виктория Петровна взяла с собой элегантную одежду и очень модные туфли. У нее был огромный выбор.
— Подобная страсть к модным туфлям была и у жены президента Филиппин Имельды Маркос, — продолжает собеседник. — В ее коллекции туфель было более 3 000 пар. Когда г–жу Маркос спросили, может ли она более точно указать число туфель, ответила, что уточнить цифру не может, но уверена, что в гардеробе у г–жи Брежневой туфель больше, чем у нее.
Надо добавить, что Имельда Маркос вообще отличалась любовью к роскоши. В Лондоне ей понравилось одно ожерелье, но ей отказались его продать, т. к. оно было заказано другим покупателем. Маркос решила купить весь ювелирный магазин — и стала обладательницей ожерелья…
А модные туфли Брежневой, по словам Калнберза, сыграли с ней злую шутку. У нее были искривления больших пальцев стоп, поэтому длительное пребывание на ногах в тесной обуви привело к тому, что после возвращения в Москву она почти не могла ходить. В клинике Кремлевского центра решали вопрос о лучшем варианте лечения. Сама Брежнева была настроена на операцию.
— У себя в институте я занимался этой проблемой, — говорит Калнберз. — Операцию при подобной патологии провел дочери Пельше… Брежнева была информирована о моих операциях, и я был приглашен на консультацию. Однако все было не так просто.
У Галины Петровны было повышенное кровяное давление, высокий уровень сахара в крови, затрудненное кровоснабжение в нижних конечностях. Риск операции был велик. Вместе с коллегами из Кремлевской клиники мы убедили супругу Леонида Ильича в целесообразности консервативного лечения.
Была рекомендована свободная обувь с ортопедическими вкладками, а на коллекцию модельной обуви оставалось только любоваться. Полагаю, что выбранная нами тактика была правильной. Виктория Петровна Брежнева умерла в возрасте 87 лет, у нее развилась гангрена ног при наличии диабета. Если бы мы провели в свое время операцию, то возможные осложнения могли бы сократить ей жизнь…
Илья ДИМЕНШТЕЙН
