Видео
В мире
Кроме того, отметил Рыбалов, современный мир стал весьма жесток для диктаторов:
«В конце Холодной войны была, так сказать, стандартная схема смены режима в африканских странах. К диктатору приходят военные, говорят, бери пару чемоданов денег из бюджета, вот тебе самолет, лети в Париж. А дальше что? Париж, пара чемоданов денег, вилла… и тут уже кто сколько проживет. Сейчас такого нет. (..) Чем это закончилось для Кадаффи? Или как остро стоит вопрос с Асадом? Он не сядет на самолет и не улетит. Он – смертник! И Путин невольно примеряет эту ситуацию на себя – что с ним будет? Куда ему бежать? Мир меняется и становится все более жестоким к диктаторам. И нет гарантий, что на виллу, куда он сбежит, не явится прокурор и не начнет за ним охоту!».
С тем, что личная боязнь за собственную судьбу является важным фактором согласен и Андрис Спрудс.
«Соглашусь, ситуация более сложная, чем просто Путин и его решения. Но мы же понимаем, что Путин – центр власти в России. Путин назначает людей. И в какой-то мере он пока несменяемый. Его сейчас некем заменить. С Медведевым было все ясно – почему он пришел и куда уйдет. Но когда Путин пропал на 10 дней, поднялся страшный ажиотаж», - отметил Спрудс.
Спрудс подчеркнул, что Путин представляет мышление российского большинства, хотя в то же время его взгляды во многом и отличаются от большинства россиян.
«Он не проходил через перестройку, гласность и распад СССР. Он все это время прожил в Германии. И вернулся в Россию, когда СССР и КГБ уже не было. Ему было около 40 лет, когда не стало все, радио чего он работал всю жизнь. Для него эта травма сильнее, чем для большинства россиян» - сказал Спрудс.
